Искусство быть португальцем

Только Вас я обожаю,
Только ради Вас хочу умереть!

Я – сын звёзд,
Также для неба был я создан,
Потерялся я тёмной ночью
И нашёлся в твоей груди.

Моё сердце – река
Полноводная, внушающая страх.
Засыхает моё сердце,
Орошается твой лес!

Стихи, подобные последнему четверостишию в его космическом величии, сложно встретить у большинства поэтов; они превращают страсть любви, проходящую через человеческое сердце, в полноводную реку. Воды сердца сравниваются с источниками! Любовь и боль спорят с тучами, оплодотворяя и украшая цветами землю!

В Песеннике есть также и трагедия Тайны:

О, ночь, которая возникнет,
Полная тьмою,
Ты самый красивый цветок
В глубине моего сердца!

В этой песне раскрывается возвышенное качество народной души, которое соединяет лузитанскую боль с болью вселенной: и это еще один аспект её саудоистической силы или её внутреннего родства с вещами.

Бог Пан, весёлый старый бог лесов, укрывается в тени и показывается душе Народа. Есть глубокий и мистический Страх, обитающий в ночи Видения, невероятно драматизирующий Природу. Есть страх, который делает нас живущими рядом с другим Миром – с любимыми душами, которые ушли в ночи, отпетые в Великий Пост, от высоких одиноких вершин:

Братья! Тревога! Тревога!
Смерть достоверна,
А час неопределён.

И этот саудоистический лузитанский страх, неиссякаемый источник Поэзии, достигнувший в творении Бокажа[57 - Мануэл Бокаж (Manuel Maria de Barbosa du Bocage) – португальский поэт, один из главных представителей лузитанского неоклассицизма.] одного из своих прекраснейших лирических выражений, но не получивший ещё своей истинной формы – формы драматической и трагической; и поэтому мы считаем его первой фигурой великого португальского театра.

Этот Страх, эта вымышленная Боль, ужасная в своей неопределённости и желанная из-за своей непостижимости, ещё не нашли своего Эсхила.

Народный Песенник очень беден в поэтическом плане, но он представляет собой главное богатство народного духа, которым мы обладаем. В нём живёт полнота души отечества, изучая которую можно духовно реконструировать Португалию. В нём может родиться и роман, и стих, и трагедия, и драма, и философия, и скульптура, и Закон.

Песенник и творение Камоэнса составляют два нерушимых основания нашей Нации. Как только Молодёжь поймёт их, подчинив им свой дух, совершив глубокую политическую, экономическую, религиозную и литературную реформу, в которой нуждается Отечество, чтобы воспрянуть живым и определённым от иностранной тошноты, в которой оно увядает и теряет рассудок, тогда мы снова станем Кем-то…

И наши поэты находятся в согласии с народной поэзией. Их элегический лиризм, начиная с Бернардина и до Антониу Нобре, является отстранённым и туманным: себастьянистким. Внутри него парит тень Моря, Приключение в своём рассвете печали, искушение Дальним и Тайной.

И его любовь – это саудоистическая любовь, мучительный культ женщины, обожествляемой в отсутствии[58 - Вот наше донкихотское «ребро». На самом деле, Дон Кихот у своего божественного создателя Мигеля Сервантеса принадлежал галисийской душе, нашей сестре у древних кельтов. Отсюда и то, как его ценят на полуострове. Саудаде не чужое Дон Кихоту, а Сервантес любил Камоэнса.], о которой размышляют сквозь слёзы, которые преобразуют материальное тело в образ памяти. Португальское сердце обожает изображение возлюбленной. Во внутреннем мистическом стремлении снимает с женщины покров материального и смертного и восхищается ею в душевном экстазе или в состоянии саудаде.

Меня зовёт твоя жизнь,
В твоей душе хочу я быть!

Этот любовный платонизм, это смутное возвышенное понимание вещей в их нематериальной первичной чистоте придаёт божественную тонкость лирическому произведению Нации и является знаком её саудоистической религиозности. Поэтому все наши настоящие лирики являются одновременно и мистиками. Они обожествляют Любовь, дематериализуя её объект посредством его изъятия из чувственной реальности.

Это понимание Женщины одушевляет наш культ Богородицы, которая очеловечивается и становится ближе к нам, когда держит Младенца Христа на руках или же когда окаменевает в горе у Креста. Она – целомудренная Жена и самая любимая Мать, душа Семьи, духовный человек от Бога:

Твой сын, мать и жена
Прекрасный сад, цветок небес,
О Дева Мария.
Кроткая и славная голубка,
Которая так плакала,
Когда твой сын и Бог
Страдал!

    Жил Висенте
Что было с тобой, Дева, когда видела,
Как отвратительной желчью и горьким уксусом
Убивают жажду Сына, которого ты родила!

    Камоэнc
Саудоистический идеализм, в котором укореняются дух и материя, жизнь и смерть – это и есть наш подлинный мистицизм.

Прощай, моя саудаде,
Зеркало моего чувства[59 - Цит. по «Народный песенник» («Cancioneiro Popular»).].

Это – сущность нашего Христианства.

Народный язык

В народном языке естественно расцветает союз души и её чувств с ландшафтом. Этот союз столь живой, что в выражениях живы ещё некоторые слова, полные ощущения детства и умершие уже в словарях.

Поэтому народный язык обладает большим родством с божественным Словом, чем язык образованных людей. Это голос крови и земли. Красочные выражения простых людей полны характерных вещей, которые они выражают! Как всё живо в их фразах! Как плачут виноградные лозы, когда их ранят, как смеются цветы в апреле, как парят туманы над гаванью в декабре!

Народный язык чаще использует слово «удалённый» (remoto), чем «находящийся на расстоянии» (distante); не знает слова «уединение» (solid?o), но знает «отшельничество» (ermo). Его высочайшая чувствительность к Тайне, создательнице подлинной тёмной Мифологии, у которой, как у Юпитера, есть Страх, предпочитает слова туманные, потому что идея отшельничества – это затенённая идея уединения, а идея нахождения на расстоянии – идея более ясная, чем удаление.

Бездна реки, уста долин, мёртвые часы ночи, утренний туман – таковы народные выражения таинственного и драматического мироощущения, и они легко понимаются в сути себастьянистской легенды[60 - Есть и другие, гораздо более изысканные выражения в творениях наших великих авторов, такие как «интимное солнце» Жуана де Деуш.].

Мёртвые часы ночи имеют очертания: они мертвенно-бледны, их лики молчаливы, они проходят мимо нас, одетые в тень. И вызывают страх!

И так же бездна и уста тут же рисуют нам мрачную и тёмную душу рек и долин.

Так обнаруживает себя власть воплощения, создающая облик Сокрытого, и в то же время возносящаяся через своё спасительное предназначение.

Саудоистическое понимание, чувствование вещей[61 - Если существует «романтическое чувство», «реалистическое чувство» и т. п., то есть также и «саудоистическое чувство», которое объясняет нашу любовь, идеализм, мистицизм; это наша позиция перед лицом Природы. Если Дух происходит из рефлексивного движения Жизни над самой собой и своими внешними или материальными формами, то это движение – это действие «жаждущей памяти». Дух, таким образом, есть «саудоистическое состояние» Материи, а сознание также является феноменом саудаде и надеждой, наделенной памятью…Это чувственное состояние достигает странного раскрытия в лузитанском гении вследствие этнических причин и причин среды, которых мы уже касались.] шепчет разные выражения на народном Языке, раскрывая исходную материю нашего гения.

Непереводимые слова, или гений языка

Гений языка есть духовная сущность, исходящая из его непереводимых слов. Ее можно передать лишь в более или менее определённых выражениях.

В португальском языке есть некоторое количество очень выразительных и поэтому непереводимых слов, отражающих то самое интимное и характерное, чем обладает наша восприимчивость.

Но мы знаем ещё и известное слово, живущее благодаря религиозным началам, определяющим душу отечества.

Нам нет необходимости соединять разные обычные чувства португальцев для того, чтобы ими обрисовать их преходящий характер. Есть одно, которое определяет всё. Я говорю о Саудаде (Saudade).

Проанализируйте его, и вы сразу увидите элементы, его образующие: желание и память, в соответствии с Дуарте Нунешем де Леаном[62 - Дуарте Нунеш де Леан (Duarte Nunes de Le?o, 1530?–1608) – португальский юрист, грамматик.]; удовольствие и огорчение, следуя Гаррету[63 - Алмейда Гарретт (Jo?o Baptista da Silva Leit?o de Almeida Garrett, 1799–1854) – португальский писатель и политический деятель. Родоначальник романтизма в Португалии (прим. переводчика).].