Проблема дня

Возвратившись домой, мы начали готовиться к поездке в соседний рыночный город Чиппинг-Бевингтон. Одеваться для поездки на автомоторе – не меньшая морока, чем наряжаться для прогулки верхом, занятий спортом или для поездки на бал. Когда сидишь в открытом всем ветрам «ровере», тарахтящем по дороге, это бодрит даже летом и всегда требует особой экипировки, дабы защититься от стихий. А если выезжаешь в пронизывающий холод, свойственный английскому январю, это всегда означает, что надо облачиться в теплые непромокаемые пальто, шерстяные кашне, плотные кожаные перчатки с крагами, еще более плотные ботинки, зимние шапки и, что не перестает меня забавлять, защитные очки.

Когда мы наконец закончили экипироваться, я принялась крутить заводную ручку, чтобы запустить мотор.

– Должен же быть какой-то иной, более легкий способ запустить эту штуку, – сказала я, в третий раз крутанув тяжелую ручку.

– Ты хочешь сказать, какой-то мотор, чтобы запустить мотор? – спросила леди Хардкасл. – Но что запустит сам этот мотор? Еще один мотор?

– Я совершенно уверена, что человеческому уму вполне по силам изобрести систему, которая не будет требовать, чтобы кто-то – я могла бы добавить, что обычно это бывает представитель угнетенных масс, – запускал эту дурацкую штуку вручную. Как насчет чего-нибудь вроде пружины?

– Или электрического мотора? – подала мысль она.

– Я готова проголосовать за все что угодно, лишь бы это уберегло меня от опасности надорвать спину или сломать руку.

– Если бы у нас было право голоса, я бы сделала то же самое.

– Вы очень добры, но сами-то вы отнюдь не испытываете от этого неудобств, – заметила я, сев на место шофера и включив первую скорость. – Не помню, когда вы в последний раз запускали мотор.

– Зато всякий раз, когда мы куда-нибудь едем, мне приходится слушать, как ты жалуешься на жизнь. Я готова заплатить двойную цену за любую систему, которая избавила бы меня от этого.

Я пробурчала в кашне пару возмущенных слов и вывела маленький автомотор на дорогу.

Поездка в Чиппинг (все местные называли этот городок именно Чиппинг, поскольку давно решили, что выговаривать Чиппинг-Бевингтон слишком мудрено) была короткой и ничем не примечательной. Вскоре мы припарковали автомотор на Хай-стрит у входа в магазинчик Помфри, торгующий безделушками.

– Может, зайдем? – спросила я, когда мы вышли из автомотора и сняли перчатки с крагами и защитные очки.

– При виде чудес прелестного магазинчика мистера Помфри меня также всегда преисполняет энтузиазм, – ответила леди Хардкасл, – но в нашем доме и так более чем достаточно барахла. Думаю, мы зайдем к нему как-нибудь в другой раз.

Я в последний раз взглянула на витрину лавки с ее скопищем ненужного хлама, любуясь – снова – головой лося с нахлобученным на нее пробковым шлемом и торчащим из пасти кальяном. Как-нибудь потом, подумала я.

– И мы никогда не купим этого лося, – бросила мне через плечо моя хозяйка, направляясь в расположенный через дорогу писчебумажный магазин. – Куда бы мы его дели?

Я торопливо следовала за ней, весьма обеспокоенная вдруг прорезавшейся у нее способностью читать мысли. Это был новый и тревожный поворот.

Покупка «пары кое-каких мелочей», о которой она упомянула как бы невзначай, оказалась отнюдь не таким мелким приобретением, как можно было подумать по ее небрежному тону. Она долго рассматривала образцы товаров, после чего, к вящей радости хозяина магазина, заказала изрядное количество карточек разной плотности, рисовальной бумаги, акварельной бумаги, писчей бумаги и конвертов, а также несколько блокнотов и множество туши и акварельных красок самых разных цветов. Кроме того, ее соблазнили новомодные цветные карандаши марки «Полихромос», и она заказала два набора.

Из писчебумажного магазина мы перебрались в галантерейный, где она приобрела материалы для изготовления кукол для своей анимации. После того, как в прошлом году публика оказала ее первой анимированной фильме восторженный прием, она принялась за еще одну. Сюжет она, к моей немалой досаде, держала в секрете, но, судя по всему, в ходе работы над этой фильмой требовалось изготовить множество крошечных костюмов для кукольных персонажей.

А я воспользовалась приездом в Чиппинг, чтобы пополнить мой запас принадлежностей для починки платья. Это было далеко не так интересно, как покупка материалов для пошивки костюмов, в которые будут облачены миниатюрные куклы-актеры в анимированной фильме, но при безалаберном отношении леди Хардкасл к носимой ею одежде это было не менее важно.

Но все искупил наш визит в третий магазин. В конце Хай-стрит расположился Книжный магазин Боксвелла, принадлежащий мистеру Дадли Боксвеллу, магазин, имеющий витрину, полную всех чудес этого мира, которые только можно себе представить, а также тех, которые еще только предстоит открыть. В конце концов меня пришлось вытаскивать из него силой, однако я покинула его лишь после того, как уговорила леди Хардкасл накупить целую охапку книг.

Большую часть наших сегодняшних приобретений доставят к нам домой в ближайшие дни, но в «ровере» все равно надо было отыскать место для нескольких небольших свертков из писчебумажной и галантерейной лавок, а также для завернутой в оберточную бумагу внушительной пачки книг. Самые маленькие свертки можно было уместить в крошечную закрывающуюся емкость, расположенную за сиденьями, но, как мы ни тщились, втиснуть в этот ящик книги мы так и не смогли.

– Надо будет постараться упросить Пройдоху изготовить для нас более вместительный автомотор, – сказала леди Хардкасл, засунув книги под ноги, из-за чего ее ступни едва втиснулись в тесный закуток перед сиденьем.

– Вы уже обещали сделать это в Ночь Гая Фокса[7 - Она же Ночь костров, или Ночь фейерверков – британское народное празднование в ночь на 5 ноября, первоначально в честь неудачи Порохового заговора 1606 г., попытки взорвать короля Якова I в здании Палаты лордов. Бочки с порохом должен был поджечь Гай Фокс, и на 5 ноября сжигают символизирующие его чучела. Накануне и в день этого праздника происходит действие предыдущего романа Кинси «Картина убийства».] – заметила я. – Что-нибудь с закрытым салоном и более мощным мотором. Однако…

– Знаю, знаю. Я ему напишу. А сейчас едем домой, и не медли – моим ногам очень неудобно в такой тесноте.

* * *

Пока мисс Джонс добавляла последние штрихи, готовя ужин, я починила зеленое платье. А затем, после того как две остальные служанки были отправлены домой, мы с леди Хардкасл спокойно поужинали и сели у камина, чтобы провести вечер за чтением книг. По неизвестным мне причинам леди Хардкасл увлеклась идеями французского философа Анри Бергсона[8 - Анри-Луи Бергсон (1859–1941) – французский философ, один из основателей направления интуитивизма, для которого характерно особое внимание к психической жизни познающего действительность человека.] и купила три его произведения, включая «Смех: Эссе о значимости комичного». А я, не желая от нее отставать, приобрела «Психопатологию обыденной жизни» Зигмунда Фрейда. Я была не совсем уверена, что получу большое удовольствие, читая ее, однако нельзя же отставать от современных течений мысли.

Для отдыха и развлечения я купила новое сочинение Гилберта Кита Честертона[9 - Гилберт Кит Честертон (1874–1936) – английский писатель, публицист, богослов, создатель знаменитого католического детектива-любителя отца Брауна.] «Шар и крест» и книгу автора, о котором я еще не слыхала, П.Г. Вудхауса, которая называлась «Майк» и которую хозяин книжного магазина мистер Боксвелл порекомендовал мне лично.

– Она ужасно забавная, – сказал он. – Уверен, что вы будете от нее в восторге.

В отличие от меня леди Хардкасл предпочла не рисковать и приобрела произведения более проверенных авторов, таких как Честертон и Герберт Уэллс. Роман Уэллса «Анна-Вероника» был написан на злобу дня – речь в нем шла о борьбе женщин за избирательные права. Я отметила про себя, что этот роман надо будет прочесть и мне самой, когда она его дочитает.

– У вас были еще какие-то мысли относительно этого дела о поджоге? – поинтересовалась я, дойдя до конца очередной главы.

Леди Хардкасл отложила книгу, сняла очки для чтения и, прежде чем ответить, какое-то время смотрела на огонь.

– Мне известно не больше, чем тебе, – сказала она наконец. – Если сведения, приводимые в газете, соответствуют действительности, то, на первый взгляд, дело кажется ясным. Суфражетки никогда не уклоняются от принятия ответственности за свои действия – они считают, что вызываемый ими ажиотаж привлекает внимание общества к цели их борьбы. С их modus operandi[10 - Образ действий, характерный почерк (лат.).] вполне согласуется и то, что на месте преступления были разбросаны их листовки. Если бы не имеющиеся неувязки и не письмо леди Бикл, я бы об этом больше не вспоминала.

– Да, в этом деле определенно есть неувязки.

– Вот именно. Я не очень-то много знаю об Эммелин Панкхерст, только то, что читала в газетах, но у меня такое впечатление, что в своем женском союзе она поддерживает железную дисциплину. Я не могу себе представить, чтобы кто-то из ее сподвижниц пошел на такое нарушение ее указаний, одновременно заявляя, что действует от имени организации.

– И они всегда заботились о том, чтобы от их акций никто не пострадал.

– Да, неизменно. Судя по всему, им очень важно, чтобы страдали только они сами, желательно от рук властей. Это относится ко всем их членам, так что даже какая-нибудь несогласная с курсом организации непременно проследила бы за тем, чтобы в поджигаемом ею здании не было людей. А леди Бикл уверяет, что эта Лили Уордл…

– Лиззи Уоррел, – поправила я.

– Да, Лиззи Уоррел. А я как сказала?

– Не так.

– В самом деле? Ну, хорошо. Эта Леонора…

– Если вы не страдаете от описанного доктором Фрейдом неосознаваемого стремления подавлять тревожные воспоминания, то вы нарочно изображаете забывчивость. Но я не поддамся на провокацию.

– Зануда. Но леди Бакл… – Она сделала паузу, проверяя мою реакцию, но я просто подняла брови и уставилась на нее. – Но леди Бикл, – продолжила она, – настаивает на том, что Уоррел невиновна.

– Друзья, коллеги и знакомые обвиняемых обычно твердо стоят на том, что они невиновны, – заметила я. – Нередко даже тогда, когда улики неоспоримы. Никто не хочет верить, что их приятель или приятельница и впрямь совершили преступление.

– Ты права, права. Отправляясь завтра на встречу с леди Бикл, мы должны держать ухо востро и сохранять объективность. Однако сейчас мне уже надоело читать и хочется пить бренди и распевать песни. Сходи за выпивкой, а я подыщу какую-нибудь духоподъемную песню, чтобы спеть на ночь.

Глава 2

По обоюдному согласию утром в субботу Эдна и мисс Джонс всегда приходили немного позже, чем в остальные дни недели. Теперь, когда мы жили в сельской местности, леди Хардкасл нечасто выезжала в свет, но мы по-прежнему говорили, что позднее пробуждение и позднее начало дня в субботу нужны для того, чтобы дать ей возможность выспаться после вечера пятницы и его утех. Настоящая же причина заключалась в том, чтобы позволить Эдне, которая вместе со своим мужем Дэном всегда бывала душой компании, когда в «Псе и утке» гуляли вечером в пятницу, как следует проспаться после ее собственных утех.

Несколько лет назад, когда мы жили в Лондоне, американская подруга леди Хардкасл познакомила ее с яйцами Бенедикт[11 - Бутерброды с яйцами-пашот (сваренными без скорлупы).], которые та с тех пор именовала не иначе как «утренние деликатесы». Нам рассказали, что в Нью-Йорке это сейчас последний писк моды, и теперь леди Хардкасл более всего любила есть на завтрак именно это блюдо. Поскольку приготовление такой его части, как голландский соус[12 - Готовится из смеси яиц и сливочного масла.], это еще та морока, я готовила его нечасто, но реакция моей хозяйки на эти яйца доставляла мне такое удовольствие, что время от времени у меня все-таки появлялось желание поднапрячься.

И сегодня она оправдала мои ожидания в очередной раз.

– Флоренс Армстронг, ты маленькое валлийское чудо, – сказала она, когда я водрузила поднос с завтраком ей на колени. – Я не ела яиц Бенедикт уже целую вечность. Ты просто великолепна и делаешь свое дело не по обязанности, а от души.