Диагноз: влюблен, или Сладкое лекарство для доктора Зарецкого

В храме удалось слегка расслабиться. Слова молодого священника, хоть и не всегда понятные, немного сбили злость. А голос принес спокойствие.

Все-таки надо быть честным хотя бы с собой – Таня ни с кем бы не могла стать счастливой, кроме как с Воронцовым. Иначе невозможно.

Однако обретенное спокойствие резко рухнуло в кафе, довольно приличном, надо сказать, для провинции – с новым ремонтом и очень чистом. За стол напротив меня посадили одну малолетнюю… занозу по имени Дарья. Специально? По хитрым взглядам Тани понял, что да! Уж не сосватать ли меня собралась? Раздражение забурлило в самой глубине души. Но поскольку на Таню я злиться физически не мог, то перенес злость на голубоглазую заразу. Она меня чрезвычайно нервировала. Особенно раздражал этот вид маленького забитого ягненка. Я ведь помню, как она давала мне отпор, и как вздымалась ее красивая грудь в тот момент.

– Дмитрий! Вам слово! – Блин… я все прослушал… Ведущая из Москвы была по-своему неплоха, и в данный момент, оказывается, приглашала меня поздравить молодоженов.

Нацепив на морду улыбку, начал речь. К концу мышцы сводило от напряжения, а от сладости собственных слов тупо тошнило. Но ни за что не покажу никому свое настоящее лицо. Тем более Тане, не нужно ей знать, что я на самом деле сейчас испытываю.

Закончил банальным «Горько!» и, пока виновники торжества сладко целовались под бурные крики, вышел из зала. Как же мне стало хреново от всего этого. В мужском сортире открыл ледяную воду и плеснул себе в лицо.

Как дошел до подобного состояния? Сам не знаю. Нужен отпуск. И какая-то девушка, способная выбить из меня на хрен никому не нужное чувство к замужней женщине.

Вышел из туалета и едва не сбил с ног… Дашу…

– Ой! Вы?

– Я… – Какого она тут делает? Следит? Или… Таких совпадений не бывает!.. Схватил ее за руку и впихнул туда, откуда она только что вышла – в женскую комнату. Здесь почище, почти идеально. Даже запах лучше.

– Что?.. – Ох нет, давай без этих игр, детка. Очевидно же, что шла за мной. Так зачем никому ненужные ужимки?

Заткнул ей рот самым простым и надежным способом. Какой это был рот! Самый сладкий на свете. Я не ожидал подобной реакции ни от себя, ни от нее. Дернулась всего раз, но в моих руках как-то быстро притихла.

Отвечала на поцелуй чуть неуверенно… но это ничего… главное, что ее контачило так же, как меня – чувствовал. Задрал ю долбаную юбчонку именно так, как хотел там, на трассе, и подхватил девочку под ягодицы, вклиниваясь меж стройных ножек. Ее возмущенный возглас утонул у меня во рту, преобразовался в новый – полный желания и наслаждения. Он подстегнул меня к дальнейшим действиям.

Сдернул с нее жакет, едва не порвав. Но он мне жутко мешал. Нет, он меня просто бесил. Отбросил в сторону. Ох уж эта маечка… под которой явно нет лифчика. Прижался бы к упругой груди прямо через ткань, но разум подал сигнал, что так нельзя. Стянул ее вниз. Какая красота! Нежная белая кожа и розовые соски, которые сейчас напряглись и стали маленькими, словно спелые ягодки. Не смог сдержать стон, наклоняясь к ним и вбирая в себя губами.

Девочка в моих руках вздрогнула, ощутил, что ее реально слегка потряхивает. Это заводило неимоверно. Я был уже на грани, а сюда в любой момент мог кто-то войти. Не хочу, чтоб нас внезапно прервали.

Спустил ее на пол и повернул спиной. Обхватил грудь руками, сжимая сосочки. Ее спина выгнулась, попка впечаталась в мою ширинку. Какая же она… чувствительная. Надо было это сделать еще там, в машине. Просунул руку под трусики, чувствуя какая она горячая и влажная… Пискнула, пытаясь воспротивиться, но затихла, когда палец проник внутрь. Изогнулась еще сильнее, буквально приглашая. Но мне так понравилась ее реакция, что решил довести до конца. Какая же узкая, но очень возбужденная. Хватило пары толчков, чтобы пальцы сжали тугие сокращающиеся мышцы.

Да, Даша, да! Кошечка моя. Расстегнул брюки и… черт меня дернул глянуть в зеркало, в котором отражалось ее лицо… в слезах…

Они переполняли бирюзовые глазищи и стекали по щекам бесконечным потоком. Губы искусаны…

Не понял… что за хрень… ей же нравилось… или нет?

Наши взгляды встретились в отражении… и сердце пропустило удар… я не смог… Выпустил из рук… и отвернулся, пробормотав какие-то бессвязные извинения.

Что на меня нашло? Совсем сдурел? Видимо, этот день просто не мог кончиться иначе.

Услышал, как Даша всхлипнула и включила воду… глянул мельком. Смотрит на свое отражение, словно впервые видит. Прижала руки к щекам и нервно кусает губы. Юбку уже одернула, но жакет так и валяется недалеко. Поднял.

Извиниться или не стоит?

– Даша…

Зажмурилась. Наверное, не стоит. Чем тут слова помогут? Набросил ей на плечи недостающую деталь гардероба и резко покинул помещение.

Я просто не знал, что можно сказать в свое оправдание. Возбуждение резко схлынуло, и ситуации предстала совсем в другом ракурсе.

Я говнюк, самый настоящий.

Глава 2

Даша

Я вошла в аудиторию и радостно махнула рукой Вике, которая наконец-то вышла с больничного и ожидала меня на привычном месте. Начало октября выдалось весьма дождливым и промозглым. Многие успели подхватить простуду. Меня пока Бог миловал. Совсем не хотелось слечь с температурой, учитывая, что скоро практика.

Почувствовала, как при этом слове задрожали пальцы. Причина? Все очень просто – Таня Воронцова. Мой добрый ангел-хранитель. Человек, который приютил у себя в Москве, помог перевестись из нашего городишки в столичный медицинский колледж, и договорился о моей практике… со своим другом…

Я сжала пальцы еще сильнее. Воспоминания о нем, об этом друге, никак не хотели выветриваться из сознания. Дмитрий Сергеевич Зарецкий!..

– Дмитрий Сергеевич Зарецкий, – раздался голос нашего завуча. И я вздрогнула от неожиданности. Так глубоко задумалась, что не заметила, как студенты стихли, и в аудиторию вошли двое. Тут же раздался звонок, призывая к тишине. – Заменит сегодня и в ближайшие дни своего отца, профессора Некрасова. Он проведет у вас лекции по реаниматологии. Поскольку является оперирующим нейрохирургом в самой известной больнице страны. Сергей Владимирович, ваш преподаватель заболел, но попросил сына подменить его. Мы пошли им навстречу, тем более у Дмитрия Сергеевича огромный опыт работы в отделении экстренной нейрохирургии, а так же в реанимационном отделении института имени Склифосовского.

Я сидела, затаив дыхание и боясь шевельнуться. В живот словно кол воткнули – все сжалось от безумного напряжения. Конец света наступил раньше, чем я ожидала. И так внезапно, что я даже подготовиться не успела.

Антон Павлович похлопал Зарецкого по плечу и покинул аудиторию. Вокруг стояла непривычная тишина. Я тихонько огляделась со своего места во втором ряду и прикрыла глаза. В нашей группе обучается больше двадцати девчонок и всего пара парней. И все они, девчонки, сидят сейчас, распустив слюни, и смотрят обалделыми взглядами на нового преподавателя. А ведь я их понимаю! Очень даже.

Дмитрий Сергеевич не просто симпатичный мужчина, он – мечта. Особенно для нас, лишенных внимания противоположного пола в нашем учебном заведении. Здесь девяносто процентов женщин. И девять процентов непривлекательных по той или иной причине мужчин. И лишь один несчастный процент выпал на долю тех, кого можно назвать приятным.

Зарецкий оказался включённым в этот мизерный состав. И он прекрасно об этом осведомлен – видно по тому, каким взглядом окинул аудиторию. И я едва не запищала вместе с остальными девчонками от этого взгляда. Такой глубокий, пронизывающий.

Только мне раз в пять сложнее, не растечься лужицей по парте – я знаю, каким этот взгляд может быть в других обстоятельствах. Я никогда не забуду, как встретилась с ним в том зеркале, в туалете ресторана. Даже сквозь слезы разглядела дикий огонь в самой глубине почти черных глаз. Он хотел меня так же, как я его, и уже был готов сделать своей, а я… я, к своему огромному стыду, и не думала протестовать…

– Как вы уже слышали, я проведу несколько лекций, пока мой уважаемый родитель лежит с температурой. Надеюсь, мы с вами поладим. Да и для меня это будет незабываемый опыт, – я почувствовала, как покрываюсь мурашками от самых пяток до макушки, слушая бархатистый тембр его низкого голоса. Те чувства, что я пыталась подавить в себе все три месяца, что мы не виделись, ворвались, словно ураган, вызывая болезненную пульсацию в том месте, где тогда побывали его пальцы, там, где меня никогда никто не трогал, даже я сама. И это… это ужасно! Не смотря на то, что прекрасно…

Я потерла виски, пытаясь избавиться от непрошенных чувств, к которым примешались еще и другие, более застарелые, вбитые… мамой. К горлу подступила тошнота, как всегда, когда я вспоминала о родителях…

Мы жили в глухой деревне, еще более глухой, чем городишко, где познакомилась с Дмитрием Сергеевичем. Родители пили не просыхая. И мама под этим делом очень любила давать мне наставления. Где-то так класса с седьмого, как только у меня округлились те места, которые выделяют девочку среди сверстников. А у меня они не хило так округлились и безусловно привлекали взгляды противоположного пола.

Могу сказать спасибо только за одно – хотя бы не била. Если не считать того, что периодически гоняла полотенцем по дому. Поначалу особенно доставалось попе и ляжкам. Но когда я поняла, что конкретно злит мать, перестала вообще носить юбки. Штаны действовали на нее успокаивающе.

Ну и главной темой всех нравоучений стала, естественно, тема полового созревания и раннего секса. Мне долго вбивали в голову, что я, видите ли, слаба «на передок», как любила выражаться мать. Отец так и вообще обзывался непотребными словами.

В общем, не жизнь, а сахар. Не знаю, как умудрилась не свихнуться и не спиться вместе с большинством своих одноклассников. Приноровилась не злить родителей лишний раз. Училась отлично, одевалась скромно, и плевать хотела, что в школе смеялись. Старалась во всех смыслах не отсвечивать.

И все равно с периодичностью примерно раз в месяц или два ловила полотенцем по жопе. И слушала дикие вопли, что ничего путевого из меня не выйдет, что первый же встречный заделает мне ребенка, потому что я шлюшка малолетняя, все в бабку. Что я, видите ли, только и мечтаю, чтоб меня поимел какой-нибудь самец. Ну и конечно вопли о том, чтобы не смела являться в дом, если понесу. Мать молода и бабкой становиться не мечтает.

Я не знаю, как справилась. Наверное, защитная реакция организма – пряталась в своем внутреннем мире, придумывала истории, часто уходила в себя. Старалась, честно старалась, не относить их комментарии на свой счет, понимая, что, наверное, что-то там у мамы когда-то случилось в молодости, от чего она несчастна и срывает зло на мне. Было безумно ее жаль. Но, видимо, все же что-то отложилось на подкорке и всплыло именно в тот день, в женском туалете.

Дмитрий Сергеевич, сам того не ведая, взбередил детские обиды и страхи, когда поднял во мне ту бурю сладострастия. Я разрывалась изнутри от терзавших меня противоречий: одновременно дрожала от одуряющих эмоций, впервые целуясь с мужчиной, впервые позволяя делать со мной такое, и сгорала от стыда, признавая с горечью, что мама, как не прискорбно, была права – я шлюшка. Разве можно так плавиться в руках почти незнакомого мужчины? Это ли не то, о чем предупреждала мать? Просто проснулось оно поздно, когда уже и не ждали…

И я разрыдалась. А Дмитрий Сергеевич оказался… он оказался лучше, чем я о нем успела подумать там, на трассе, и на свадьбе. Он остановился… во что почти невозможно поверить. Я все же учусь на фельдшера и анатомию знаю на отлично. И хотя вживую голого мужчину еще не видела, пока, но прекрасно понимаю, как устроен мужской организм. То, что он сдержался и не лишил меня девственности прямо там – большой жирный плюс в его карму, как говорится.

– Устинова… Дарья, – прозвучало с преподавательского места. Я и не заметила, как он начал знакомство с группой. А ведь мое имя в самом конце списка.

Нерешительно подняла руку, а он оторвался от журнала и заметно поморщился, когда наши глаза встретились. Или мне просто показалось? В следующую секунду он уже снова смотрел в журнал.