Сеть сознаний

– Это так. Мир вокруг и замкнут, и бесконечен. Я могу отлететь в сторону, только пока тебя вижу или ощущаю. Как только ты исчезнешь, я сразу окажусь рядом с тобой. Но вместе мы можем лететь долго, обманывая эту реальность.

– Тогда полетели! – Маленький сгусток рванулся вперед, чуть растворяясь в сероватой мгле. – Догоняй!

* * *

– Догоняй! – мелькнувшая мимо Гарика, разминающегося около беговой дорожки, убегающая девушка тряхнула тремя мелкими косичками и исчезла – только ветром дунуло. Гарик улыбнулся и тоже рванул вдогонку, но, не добежав, свернул на малый полукруг с одинаковой высоты препятствиями – прыжковыми барьерами. Дорожка под ногами чуть изменила оттенок – диспетчер-автомат спортзала сообщал о недостаточной подготовленности бегуна, на что Гарик никак не отреагировал, совершая прыжки и продолжая увеличивать скорость. Наконец, сбив пару барьеров, на что дорожка окрасилась в красный цвет, свернул на наклонную, но сразу поднимающуюся горкой трассу – бежать по импровизированным холмам было приятнее.

Задорную девчонку с косичками уже не было видно, и Гарик, восстанавливая дыхание, с высоты небольшого холма оглядел спортзал. Народу было немного, преимущественно в тренажерном секторе в центре огромного зала и, – тут Гарик усмехнулся, – почти все с аурой инфосфер на головах – все-таки это не просто спорткомплекс, а спортивный зал главного университета. Сквозь прозрачные стены почти круглого зала, причудливо изменяющийся в оттенках освещения нескольких уровней, был виден окружающий ландшафт планеты-спутника, волею человека оставленный здесь в своем первозданном виде: массивная серая стена кратера вдали и близко – полузасыпанные пылевыми барханами скальные отроги и местами поля причудливо нагроможденных камней. Люди в комплексах университета были мудрые, опытные и понимали, что говорить о первозданности космоса смешно – за лунную экспансию ландшафт изменился везде до неузнаваемости, но взирали на пейзаж всегда с чувством первопроходца, ступившего на нетронутые территории и даже с какой-то гордостью.

Строения главного университета Скопы раскинулись широко и до настоящего времени расширяли территорию за счет старых нерабочих комплексов добывающей и перерабатывающей промышленности или даже за счет административных и жилых построек. Гарик увеличил зрительные возможности личной ауры инфопотока и рассматривал происходящее у далеких отвесных стен кратера – там строился еще один вытянутый комплекс-зал, наверное, для студенческих аудиторий. Понимая происходящее повальное увлечение возможностями университета, активно принимающего в свои ряды новых абитуриентов, усмехнулся. Дело было не в повальной тяге к знаниям или банальной моде. И даже не в привычной за последнее время уже поднадоевшей ментальной рекламе всего и вся. И не в стремлении сталь лучше и умнее, развивать себя, расширить возможности, сделать карьеру и добиться каких-то результатов для себя или для всей Скопы. Все объяснялось довольно просто и одним словом – «Сеть».

А начиналось все просто и банально – с военных закрытых разработок по перемещению дубль-энергоряда, или сознания человека, в любой принимающий объект – специально выращенный кристалл, наподобие кристаллов квантоума. И широкой известности данного способа после выхода на контакт с далекими системами «странных» погибшего в неподготовленной инфокапсуле главы Совета безопасности Скопы Владимира Петровича. Сам способ помещения энергоряда в кристалл – по сути запись сознания, точнее его настроек, был известен давно, но далее дело не шло. Во-первых, индивид переставал существовать в реальном мире – просто умирал или, уже умирая, отдавал запись сознания в кристалл. А во-вторых, дубль-сознание никак не могло контактировать с реальным миром, выносить суждения или предпринимать действия, и даже было неизвестно, способно ли оно осознавать себя или, например, о чем-нибудь думать.

Ситуацию с мертвой точки сдвинул небезызвестный академик, физик тонких материй и ксенобиолог Вальтер Родригес. Будучи похищенным создателями проекта «След эволюции», находясь в заточении, он, спасая энергоряд еще не родившегося ребенка и пострадавшего фогги, смог поместить их сознания в созданный кристалл и даже общаться с ними. После этот блок квантоума с кристаллами исчез при нападении инверсов, но Вальтер Родригес смог восстановить технологию. После силами научников Скопы были созданы инфокапсулы, и человек, находясь в такой капсуле, мог перемещать дубль-сознание в другие кристаллы, находясь от них на любом расстоянии, и даже воздействовать на объекты на месте приемника, ментально управляя киберресурсом, например, простым дроном-уборщиком.

И тут снова на пути эволюции поджидали две проблемы. Первая – слишком быстрая трата ресурсов организма человека при перемещении энергоряда. И вторая – бесконтрольные возможности использования инфокапсул всем, кому угодно. Второе было даже более опасным, так как угрозы, например, терроризма никто не отменял, да и после захвата сепаратистами во главе с Асером Гугли Корпомарса с прилегающими пространствами космоса угрозы ощущались более чем реально. И, как это иногда и бывает, выход был найден именно в повсеместном распространении инфокапсул и создании сети связи энергокристаллов, или Сети Сознаний.

Медики и ксенобиологи смогли решить проблему растраты жизненного ресурса организма, тем более, что использование Сети, в отличие от использования индивидуальных настроек, не требовало больших трат. А использование именно Сети, скоординированной с сетью Центров Связи Ливита и работающих на принципах взаимодействия в Едином инфополе, позволило координаторам заранее замечать угрозы в виртуальных и, как следствие, в реальных мирах и своевременно реагировать на них. Правда, одна проблема породила другую, оставаясь неразрешимой и старой как мир, – возможности человека, ментально подключенного к сети были неизмеримо выше возможностей древних хакеров и «онлайнеров» и тем более любителей навязывать свое мнение или свои товары и услуги. И, кроме того, эволюцию никто не мог отменить – и людские возможности, и технологии совершенствовались с каждым днем. Общий ментальный-виртуальный мир оказался опасен.

Сеть оказалась настолько заразной, что за неполное десятилетие захватила умы большей части населения Скопы и стала для многих ментальным наркотиком. И даже больше – половина населения просто переехала из реальности в Сеть и выходила оттуда только для восстановления потраченных ресурсов организма. И никакие разъяснения о вреде виртуального мира, призывы к патриотизму или пропаганда и воспитание не помогали. Действительно, очень сложно было призвать человека или фогги отказаться от виртуальности, где он, будучи царем и богом и даже самой Сетью, существующей без любых ограничений, и вернуться в реальный мир, к своему, иногда совсем нерадостному существованию.

Отсюда и возникло повальное увлечение Университетом Скопы и его многочисленными отделениями, разбросанными по всей системе в пределах одного светового года. Просто именно Университет когда-то создавал, а теперь контролировал возможности глобальной Сети Скопы Сознаний и имел огромные ресурсы специально предназначенных для этой цели квантоумов. А несколько лет назад освоенные для этой цели технологии индивидуальных аур, позволяющих присутствовать в сети, не находясь в инфокапсуле, и сотворили массовый приток абитуриентов на всевозможные дисциплины, преподаваемые в университете. От чего университет, естественно, не отказывался. Человечество давно осознало, что главный ресурс – это сами люди, их нужно обучать, настраивать и использовать, и руководство университета недалеко ушло от этого понимания.

Повернувшись обратно к центру зала, Гарик сверил внутреннее время сети с внешним, реальным. Пора было завязывать со спортзалом, полноценной тренировки сегодня не получится, на это совсем нет времени. Да и не для занятий спортом же он получил доступ в главный комплекс университета! Через час прямо внутри подземного комплекса университетского квантоума, в какой-то из аудиторий, соберутся его послушать. Гарику было даже страшно подумать – научные светила Скопы, люди, занимающиеся проблематикой, точнее изучением Единого инфополя Вселенной. Это вам не три квазара. Нужно добраться до общежития, принять душ, одеться и подумать… Думать на самом деле Гарик уже не мог, не от волнения, а просто он все уже попередумал сотню раз до внутренней усталости. Поэтому и решил побегать в спортзале, чтобы хоть немного развеять мысли.

Огромный шар релакс-комплекса висел в сотне метров над поверхностью планеты-спутника, и добраться до подлунных уровней университета можно было несколькими путями. Спуститься на лифте или неспешно по вьющимся каскадам лестниц. Сесть в мобил-капу или в глиссер и долететь до гермоворот шлюза, ведущих вниз. Или самым быстрым способом – спуститься по пневмотрубе прямо отсюда, с верхних уровней спортзала, сразу в жилые комплексы. Гарик, естественно, выбрал самый быстрый вариант, еще и пожалев о том, что телепортов здесь, как видно, изначально и не предполагалось.

Дойдя до кабинки пневмокапсулы, Гарик активировал узкий вход-шлюз и пролез внутрь. Мембрана входа, стянувшись, герметизировалась и пол под ногами дернулся, сдвинувшись куда-то в сторону. Момент появления непривычного на спутнике тяготения Гарик как всегда пропустил, но, как мелькнул за прозрачным стеклом кабинки лунный пейзаж, увидеть успел. Через мгновение кабинка провалилась под поверхность, перегрузка еще усилилась, кабинка повернулась – и вскоре замелькали знакомые осветительные поверхности жилых комплексов.

В круглом зале-аудитории, где на привычных для студентов местах расселись члены комиссии для обсуждения проекта, от хохота, казалось, подпрыгивали даже столы. Самый язвительный смех звучал с верхних рядов амфитеатра – там, «на камчатке», принципиально расселись противники проекта, подчеркивая свое неуважение к докладчику – даже не студенту, а просто оператору и даже не университета, а заштатного отделения музеума. Гарик, чуть покрасневший от такой реакции на слова оппонента, посмотрел на первые ряды, где втроем сидели люди, от кого более других зависело, примут ли его проект или нет. Проректор университета, пожилая женщина в ученой мантии, даже не отключала ауру инфопотока, общаясь с кем-то за стенами аудитории. Двое других членов комиссии – инженер инфосетей университета и старший преподаватель отделения теории Единого Инфополя – улыбались в усы, стараясь не проявлять неуважения к докладчику.

– Скажите, вы вообще понимаете, о чем говорите? – голос сверху выдерживал снисходительные нотки, но явственно слышалось неприятие и даже презрение к человеку, посмевшему судить о самой сути вещей. – Если мы правильно поняли, вы пытаетесь нам втолковать, что Единое инфополе находится только у нас в головах и мм… Как вы говорите? Мы можем создать в своей голове лестницу и потом по ней подняться на верхний этаж. И этаж создать тоже?

– Молодой человек, я понимаю, вам не может быть стыдно за то, что вы отняли столь необходимое университету время у ответственных людей. Это в силу вашего возраста. Но я надеюсь, глубокоуважаемая комиссия поняла всю несостоятельность этого ммм… проекта, – другой говоривший с середины амфитеатра посмотрел на первые ряды. – Университет это вам не балаган и он не может тратить необходимый для всей Скопы ресурс на сомнительный проект. – Заметив, что проректор чуть повернулась назад, продолжил с нажимом. – Мне кажется, вы очень вовремя рассмешили комиссию и теперь…

– Теперь мы продолжим обсуждение, – проректор полуобернулась к говорившему, попутно кивая стушевавшемуся Гарику. – Говорите, молодой человек. По этому проекту есть различные мнения, это не должно вас смущать.

– Сейчас идет обсуждение только состоятельности проекта, – в разговор вступил инженер инфосетей. – Но мы уже провели необходимые тесты и у нас трехпроцентный М-сдвиг, – улыбнулся Гарику. – Это прекрасный результат. Скажите, а как вы догадались о таких возможностях квантоума? Ведь вы не ученый.

– Ну… я играл и во время… – Сверху снова раздался смех, но Гарик справился. – Понимаете, виртуальный мир дает возможности создавать происходящее, и я подумал, что мысли тоже виртуальны, а потом…

– Значит, мы обсуждаем возможности простой игровой стрелялки? – голос сверху зазвучал еще язвительнее. – С элементами стратегии?

– Дайте ему договорить.

– Послушайте. На моем отделении университета был курс по нейронной теории. А сейчас я по сути говорю о так называемом законе динамической поляризации нервной системы. Конкретно о свойстве полей нейронов и полей энергии макроэргических соединений, таких как АТФ. Еще конкретнее – о только недавно открытых свойствах, называемых полями нереальности.

Голоса стихли, проректор внимательно посмотрела на Гарика, тот почувствовал себя увереннее.

– Мне было бы очень интересно проверить ваш уровень знаний, – старший преподаватель отделения теории Единого инфополя смотрел с интересом. – Не мог предположить в вас тягу к изучению столь сложных процессов. Простите, что перебил.

– Да я больше в теории, – Гарик чуть снова не начал смущаться. – И еще я торсионкой занимался. А еще у нас курс по Центрам связи Ливита был, точнее практика в инфосети. Ну я и проверил некоторые идеи. Так вот эти поля, если Сеть дает достаточно мощности, способны легко создавать, точнее моделировать, точки, в которых происходит материализация объекта. Это я сначала так решил, а потом понял, что это не материализация, а просто виртуальное перемещение к уже имеющемуся объекту посредством Единого инфополя.

Смешливый шепоток стих, в аудитории повисла гробовая тишина.

– Вы ээ…, молодой человек, имеете в виду, что возможно просто представить, где находится что-то, – и Единое инфополе покажет к этому дорогу? Я вас правильно понял? Виртуально? Но ведь Единое инфополе так не работает.

– Дорогу – виртуально, но если ее пройти, искомый объект будет более чем материален. Но он будет находиться сразу во многих мерностях, и тут есть свои сложности. А инфополе так не работает, вы правы, но есть одно исключение – это те самые поля нереальности. Они ээ… как бы обманывают инфополе, закладывают в него несуществующий в реальности объект. А сектора нашего энергоряда, находясь в полях нереальности, воспринимают данные инфополя как игровой, несуществующий объект, тем не менее являющимся реальностью.

– Обмануть Единое инфополе – это немного самонадеянно с вашей стороны. Но вот мерности. Вы имеете в виду наложение мерностей?

– Ага, – Гарик позволил себе улыбнуться, – это как в виртуальных игрушках, знаете, такие, где игрок свой мир создает? Вот как раз на таких и проще всего проверить проявление полей нереальности. Я тогда первую программу и написал. Это на старом квантоуме музиума.

– Вот как, – инженер инфосетей университета раздумчиво покачивал головой. – Логически предположить, что вы просто разобрали инфокапсулу?

– Я…– Гарик чуть не начал моргать глазами, изображая невинность, как перед Альбертом Геворковичем, но вовремя спохватился. – Я только немного начинку…

– Он что уже проверял перенос дубль-энергоряда со своими настройками? – проректор посмотрела недоуменно на членов комиссии и совсем неласково на Гарика. – Ты хоть понимаешь, как это опасно?

– Не волнуйтесь, Тара Световна, я уже проверил данные биорегена капсулы, – инженер вывел на экран схему и алгоритмы гарикиных мудрствований. – С ним все в порядке. Игорь Ианович, ты что и личную инфоауру перенастроил?

– Ну да. Я в основном с инфоауры и работал. Только там мощности не те, – довольный вид Гарика никак не соответствовал раскаянью, звучавшему в голосе.

– Мне кажется, нужно поработать с вашим первым алгоритмом. Мне представляется, что, отталкиваясь от исходного, мы еще больше повысим производительность, – оба усатые, инженер и старший преподаватель, задействовали инфоауры, на главном экране аудитории быстро бежали строчки данных. Тишина в зале ощущалась все явственнее, время растянулось.

– Значит, мы можем смоделировать тот самый потерявшийся блок квантоума, в каком бы сегменте галактики он ни был в данный момент времени и вычислить дорогу к нему реальному? – Тара Световна снова активировала инфоауру. – Внимание! – Амфитеатр мягких кресел повернулся к ней, головы в них сидящих людей покрылись матовыми полусферами инфоаур. – Здесь у всех есть доступ в приемник Центра Связи. Предлагаю дальнейшее обсудить с Ливитом. Все доступные данные по этому проекту поступают вам непосредственно. – Игорь Ианович! – Гарик оторвался от созерцания главного экрана. – Через десять минут у вас будет допуск, пока только в приемник, готовьтесь.

Инфоаура на голове Тары Световны потемнела еще сильнее.

«Вот это да!» – Гарик чуть не задохнулся от избытка чувств. Ему могут дать допуск в сам Центр Связи! Наверное, и с Ливитом можно будет поговорить! С энергетической субстанцией, живым банком данных, самой известной в Скопе внеземной сущностью Гарик общался только раз еще на первом курсе университета по общей программе ознакомления. Второй раз такое удается редко кому, это тебе не три квазара. Только сейчас Гарик сообразил, что предварительное голосование по проекту уже прошло, его работа принята, и теперь с интересом разглядывал людей под матовыми полусферами, чьи сознания были где-то далеко от этой маленькой студенческой аудитории.

* * *

Утро как-то не заладилось. Точнее, не заладилось еще с ночи, когда Альберт Геворкович от бессонницы залез на общественные каналы инфосети. Поменяв несколько виртуальных пространств, он попал на шоу голосов, где новые звезды открывали свои таланты. Пели хорошо, исполнитель сам выбирал пространство, куда погрузить слушателя в зависимости от его предпочтений, и Альберт Геворкович увлекся. И естественно, переживая за понравившегося исполнителя, не спал до утра, ожидая результатов конкурса. И отдохнуть не отдохнул, и выиграла конкурс какая-то слюнявая девчонка в платье из дождевых струй. Тьфу, левый протуберанец. Биореген, конечно, восстановил потраченные ресурсы организма, но ментальная усталость осталась.

Встал Альберт Геворкович поздно, естественно, проспав сам себе установленные часы пробуждения. Потом сломался синтез-комбайн, одежда в гардеробе оказалась влажной после обработки, и, голодный и не выспавшийся, да еще и мокрый-помятый, главный оператор гало-музиума натянул наружный «скаф» и поехал на работу. И – кто бы сомневался – полоса невезения продолжилась.

На полпути его одноместный глиссер попал в пробку, что было более чем странным. Впереди несколько воздушных трасс оказались перекрыты, наверное, из-за какой-то аварии. Только вот аварию таких масштабов Альберт Геворкович представить не мог. Потом странности продолжились. Отказала личная аура инфопотока, даже на личный браслет не приходили никакие новости. Хорошо, что запруженные мобилями, глиссами и тяжелыми челноками трассы быстро рассасывались с помощью дорожной полиции.

Перед начавшим клевать носом главным оператором музеума возник дрон-полицейский. Попросив разрешение, развернул глисс старика и направил его по узкому коридору в боковое ответвление. Там Альберт Геворкивич сам взял управление, но выпутаться из перекрещивающихся трасс и нагромождений строений – все-таки почти центр главного кампуса, сразу не получилось. В конце концов пришлось пролететь через какой-то строящийся комплекс, еще пару минут потерять, проходя под аркой мерцающего огоньками сканера. Наконец его пропустили, и почти обессиленный старик вырвался в полупустой воздушный коридор, с облегчением активировав автопилот. Отсюда до места работы было еще минут десять лету.

С трудом вместив глисс на пустое место заполненной парковочной ветки, старик направился к зданию. Инфоаура не работала, браслет тоже, но сквозь обзорный щиток скафа был виден посветлевший оттенок защитных куполов – судя по всему было уже обеденное время. Народу перед зданием оказалось порядочно, и приходилось буквально пробираться сквозь толпу. Пройдя шлюзование, старик, наконец-то попал в вестибюль родного музиума и, стянув маску, направился к сидевшей за стойкой девушке-координатору. Та как всегда улыбалась, но глаза смотрели немного настороженно на осунувшееся лицо Альберта Геворковича.

– Здравствуйте, Эточка. Я немного опоздал, у вас все в порядке?

– Все хорошо, Альберт Геворкович. Видели, что на улице творится?

– Ага. Странно.