Братья Карилло. Когда мы упали

– Я понимаю, пап. Но у тебя есть пациенты, которые требуют заботы. Они важнее, чем я, скачущая с группой поддержки.

Он тихо рассмеялся.

– Они важны, милая. Но я в жизни не был так счастлив, как когда наблюдал за твоим выступлением. В эти моменты по выражению лица я понимал, что сама душа твоя счастлива. Я уже давно тебя такой не видел.

– Я знаю, – мягко проговорила я.

– Не забывай нам звонить. И помни: если выдастся неудачный день, мы всегда здесь.

– Хорошо. Скажи маме, что я люблю ее.

– Будь сильной, милая.

С этими словами он повесил трубку. Но прошло несколько минут, а я все еще сжимала в руке мобильник. «Я понимал, что сама душа твоя счастлива». А я и не подозревала, что папа так думал. Хотя, когда голос вцепился в меня, мне было плевать на все и всех. Тогда я постоянно подсчитывала граммы жира и отказывалась от еды… стремясь к совершенству и удивительной стройности. Я думала лишь о себе. И о еде.

Я не была эгоисткой, консультации у психолога заставили это понять. Я просто заболела и не видела ничего, кроме своей цели… своего недуга.

Мне не нравилось думать о том времени. Я с трудом вспоминала о нем. Не из-за чувства вины, а потому, что могло возникнуть искушение вернуться. Оно будет преследовать меня всю жизнь. И всегда останется шанс, что я вновь ему поддамся. Но я зашла очень далеко, и сейчас даже мысли о сломленной юной девушке, какой я была тогда, причиняли боль.

Плюхнувшись обратно на кровать, покрытую черным стеганым покрывалом, я принялась изучать узоры на потолке своей комнаты в женском общежитии. Потом перевела взгляд на календарь на стене.

Прошло уже четыре года. Больше тысячи дней.

Четыре года назад, в этот самый день, меня признали исцелившейся. И родители позволили учиться в университете. Местном, конечно. Они бы ни за что не разрешили мне переехать в другой штат. Ведь, если бы случился рецидив, они не смогли бы вмешаться.

Исцелившаяся. Странное слово. Я-то знала, что не вылечилась. По крайней мере, не до конца. Я ежедневно, ежечасно боролась с желанием вернуться в то время. По-прежнему относилась к пище, как к врагу. И считала друзьями голод и чрезмерные физические нагрузки. Но я не хотела возвращаться. Просто не могла. Я стала сильнее. И лучше. Завела новых друзей, ничего не знавших о моем беспокойном прошлом. Я снова зажила нормальной жизнью и не собиралась от нее отказываться. Нужно продолжать двигаться вперед, не отступая, не сдаваясь.

«Лексингтон, ты прибавила в весе… – вмешался голос, который я так старалась подавить, навязчивое эхо в глубине сознания. – Бедра стали шире… Да у тебя целлюлит. Ты же знаешь, как все исправить. Просто впусти меня, сдайся…»

Он никогда не покидал меня. Всегда был там, ожидая подходящего момента, чтобы наброситься. Ждал, когда я достаточно ослабну и позволю ему вернуть контроль.

Покачав головой, я загнала его обратно в пещеру. Он больше не должен сбежать. В противном случае я буду знать, что рано или поздно он победит, и не смогу двигаться дальше. И тогда в конечном счете он убьет меня.

Я услышала стук, а потом дверь распахнулась, вырвав меня из мрачных мыслей. Касс, блондинка из Техаса, моя лучшая подруга. Девчонка, которая говорила все, что придет в голову. Поговорка не врала: в Техасе все большое, включая и саму Касс. Но я ей завидовала. Она принимала себя. Жила с этим. И гордилась своими объемами.

Увидев ее, я села на кровати и широко улыбнулась, играя роль беззаботной девушки. Той, что всегда носила на лице улыбку и пряталась за нанесенным макияжем. Заново придуманной девчонки, которая поступила в университет Алабамы, чтобы сбежать от своего прошлого. И все мои друзья по-настоящему знали лишь эту, вымышленную, Лекси.

– Эй, детка! Как дела? – Касс в джинсах со стразами и своей обычной обтягивающей черной майке влетела в комнату и плюхнулась на стоящий сбоку черный бархатный диванчик. – Что ты делаешь в постели в пять вечера? – Она вдруг уставилась на меня широко раскрытыми голубыми глазами. – Вот черт! Ты что, играла с фасолинкой? Тебе нужно… – Она склонила голову и, приставив ладонь к губам и словно скрываясь за ней, прошептала: – Уделить время Лекси?

Схватив подушку, я застонала и швырнула ею в голову Касс. Тем временем она подняла средний палец на левой руке, повертела им, изображая вибратор, и облизнула губы. Подушка прилетела ей прямо в лицо, и Касс сердито взглянула на меня.

– Ну ладно. Но нет ничего постыдного в том, чтобы получить удовольствие… Больше скажу! Я сама этим занимаюсь. Пару раз в день, по меньшей мере. Точнее, так было прежде. А теперь об этом заботится Джимми-Дон. Боже, что вытворяет этот парень одним лишь кончиком языка!

– Спасибо за информацию, Касс, – сухо проговорила я.

Она лишь дернула бровями в ответ.

– А где же Элли и Моллс? – спросила я.

Благодаря экзотической внешности матери-испанки Элли казалась самой прелестной из когда-либо виденных мной девушек. Весьма одаренная Молли перевелась к нам из Британии. Она приехала в университет Алабамы несколько месяцев назад, чтобы получить здесь степень магистра. Под копной каштановых волос и очками с толстыми линзами скрывалась миловидная девчонка. И несмотря на то что Молли казалась весьма замкнутой, ей удалось привлечь внимание самого популярного парня в кампусе – Роума Принса по прозвищу Пуля, кузена Элли и знаменитого квотербека «Тайда».

– Значит, полагаю, учишься? – наконец проговорила Касс. Она поерзала на диване и, взглянув на слегка приоткрытую дверь, наклонилась вперед. – Какого черта происходит у Моллс с Роумом?

– Не знаю. Этого парня всегда волновали лишь друзья. А потом приехала Моллс, и вот он уже постоянно наблюдает за ней, пытается поговорить.

– Наверняка кого-то расспрашивал.

– Моллс говорила еще что-нибудь об этом? – спросила я.

Касс взглянула на меня, на лице ее отчетливо читалось сомнение.

– Не-а. Ты же знаешь, эта малышка не любит делиться своими чувствами. Но, черт возьми, Роум Принс! Чего бы я только не отдала, чтобы этот парень взял меня сзади!

Краем глаза я заметила движение у двери.

– Привет, Моллс! Привет, Элли!

Молли робко вошла в комнату, поправляя на носу черные очки с толстыми линзами. Шедшая следом Элли нахмурилась и с упреком взглянула на Касс.

– О чем вы говорили? Я слышала свое имя, – осторожно спросила Молли.

Я сглотнула и перевела взгляд на Касс, которая лишь небрежно откинулась на спинку дивана.

– Э-э… – пробормотала я, радуясь, что белый макияж скрыл вспыхнувшие от смущения щеки.

Касс закатила глаза.

– Мы говорили о том, что ты вся течешь от Роума Принса! Мистера Преврати-любую-киску-в-кран!

Элли сделала вид, будто ее тошнит.

– Касс! Он же мой кузен! Господи боже! Да этот парень мне как брат!

Карие глаза Молли за стеклами очков, казалось, стали еще больше, и она пробормотала:

– Черт возьми, Касс! Как можно быть настолько грубой!

Касс подмигнула.

– Ну ладно. Мы говорили о том, что у Принса Пули на тебя большой твердый стояк. – Она взглянула на Моллс. – Так лучше, твое величество?

Молли густо покраснела, и Элли обняла ее за плечи.

– Между нами ничего нет, – пробормотала Молли.

Казалось, даже Элли не поверила подобному заявлению.

– Чушь собачья! – отрезала Касс.