Период распада. Апофеоз войны

– Вы карту смотрите в масштабе не один к двум, а один к четырем, тут получается шесть километров.

– Охренеть!

– Дальше не полечу! – поспешно вякнул из динамика пилот и отключился.

– Вдвойне охренеть!

– Приземлились, да? – начала приходить в себя Аглая. – Отстегните, пожалуйста.

– Кричать не будешь? – поинтересовался Березин, подходя к девушке.

– Не буду, – смущенно улыбнулась та. – Я просто сильно испугалась! Думала – упадем. С детства боюсь перелетов.

– Ну что, идем? – хмуро спросил Остроушко, закидывая на плечо автомат и рассовывая магазины по карманам.

– Идем, – буркнул Макс, собирая вещи.

Снаряга оказалась не такой легкой, как думалось. При первом беглом осмотре, там, на базе, все наивно полагали, что четыре сумки – это не так уж и много. Но здесь они превратились практически в неподъемный груз. К тому же неудобный и по своим габаритам.

Доцент закинул себе на горб две сумки, самые тяжелые. Аглая, хоть и подрывалась тащить какую-нибудь ношу, была категорически отстранена – слишком тяжело для нее, да и нельзя было допустить, чтобы оборудование и пробоприемники повредились вследствие случайного падения. Остроушко наотрез отказался помогать, сквозь зубы цыкнув, что у него совсем другие задачи. Пришлось оставшиеся две торбы брать самому Максиму.

– Пойдем по этой пологой местности, – сказал он, удобнее распределяя вес в руках. – Потом… Николай, ты чего там?

Остроушко сидел на корточках и что-то рисовал на земле.

– Чего это он? – шепотом спросил Доцент, подойдя ближе. – Потерял, что ли, что-то?

– Зона – это не просто местность, чуть отличающаяся от других территорий, – произнес тот не своим голосом. – У Зоны есть душа. Зона – жива. И, как любое живое существо, она может быть злой, а может и доброй. Поэтому всегда, прежде чем начинать путь, надо задобрить ее.

Николай достал из кармана пачку сигарет и небольшую фляжку. Сигареты быстро распаковал и высыпал половину на землю, из фляжки полил вокруг. Судя по ударившему даже сквозь маску в нос терпкому запаху – коньяк.

– Вот теперь можно идти, – удовлетворенно кивнул боец, наблюдая, как жидкость впитывается в землю. – Зона приняла дары.

– Ты сейчас это на полном серьезе, да? – не смог сдержать сарказма Макс.

– А ты считаешь, что это все ерунда? – прищурился Остроушко. Глаза его в этот момент напоминали линзы прицелов снайперских винтовок.

– Я считаю, что все эти ритуалы выглядят как минимум глупо. С научной точки зрения…

– Вот поэтому вся твоя группа и погибла тогда, – грубо перебил его вояка, поднимаясь с корточек. – Ты разгневал Зону.

– Что?! – Ярость обожгла щеки.

Макс подскочил к Остроушко, схватил того за грудки.

– Ребята, вы чего? – вклинился в намечаемую перепалку Доцент. – Надо поспешить. Сами же сказали, что времени нет. Устроили тут… жаркие дебаты.

Макс отпустил вояку, произнес:

– Извиняюсь, не сдержал эмоций.

– Ладно, идем, – согласно кивнул Остроушко и двинулся первым.

– Нам же вроде туда надо? – спросила девушка ему вслед, показывая в ту сторону, про которую говорил Максим.

– Там опасно, – сухо бросил Николай. – За мной идите. Мое дело – провести вас до цели. Ваше – отобрать пробы.

– Пошли, – нехотя согласился руководитель группы.

Команда миновала небольшой перелесок и оказалась в довольно странном месте. Через плоскую, похожую на могильную плиту, равнину, лишь изредка поросшую сухими колючками, тянулся тракт, упирающийся в густой лес.

Опровергая все законы физики и геологии, вдоль всего тракта стояли высокие и острые пики скал, изогнутые на вершинах, отчего создавалось впечатление, что дорога находится в лапах гигантского чудовища. Ветер бродил меж огромных каменных глыб, наполняя пространство леденящим душу свистом. Тракт – серый труп, завернутый в саван из пыли, – был уже давно не хоженый.

– Нам туда? – осведомилась Аглая, с подозрением поглядывая на пустынную дорогу.

– Туда, – кивнул Остроушко. – Тут безопасно. Пока. Пройдем до тех возвышенностей, к лесу, за ним и будет база Кропоткина.

Группа не спеша направилась к цели.

Ветер затих, и некоторое время вокруг стояла такая мертвая тишина, что Макс подумал, что у него сломался динамик. Как вдруг до слуха донесся едва уловимый низкий гул. Аглая тоже встрепенулась и испуганно глянула на руководителя группы.

– Николай, что это за звук? – спросил Огнев, нагоняя ушедшего далеко вперед вояку.

– Не слышу ничего, – буркнул тот. – Хотя, постой. Да, что-то есть. Это аномалия, где-то совсем рядом. Будьте осторожны, не отставайте.

– Легко тебе говорить! – вздохнул Доцент, подтягивая груз. – Налегке идешь.

Макс почувствовал легкое головокружение. А потом – словно укол в голову. Мир вокруг стал внезапно пронзительно четок; все будто залило бледным лунным светом, но настолько резким и сильным, что разглядеть можно было даже самую мелкую песчинку под ногами.

– Что это? – растерянно спросил Максим, не встречавший ничего подобного в прошлых вылазках в Зону.

– Аномалия, – выдавил Остроушко. Слова явно давались ему тяжело.

– Все… плывет… перед… глазами… – Полунова пошатнулась, упала.

– Надо… уходить… – выдавил Макс. Язык был словно чужой. В голове все гудело, а резкость, колющая глаза, вызывала тошноту. – Доцент, возьми коробку.

Огнев всучил здоровяку сумку, свободной рукой подхватил Аглаю и бросился прочь. Следом пошел Березин. И только Остроушко стоял в оцепенении и не двигался.

– Николай! – прохрипел Макс в микрофон. – За мной! Иди за мной!

Но вояка по-прежнему оставался на месте.

Тяжело дыша, поминая на чем свет стоит профессора Большакова, Максим дотащил девушку до места, где воздействие неизвестной аномалии было слабее, аккуратно уложил на траву и бросился спасать Остроушко.

– Николай! Очнись!

Хорошенько тряхнув замершего, Макс вновь выругался – теперь уже вслух.