Стражи Армады. Точка опоры

– Хорошо, – скрепя сердце ответил я. – Ты ведь знаешь, для чего предназначен этот артефакт?

– Конечно же, знаю! – нетерпеливо проворчал Порох и потер руку.

– Чтобы лечить и восстанавливать здоровье, – не обращая на него внимания, сказал я. – Нужно точно определить проблему, которую необходимо устранить. Если не будет четкости, то и артефакт не сработает, а если что и получится, то с весьма непредсказуемым результатом. – Откровенно говоря, я просто тянул время, пытаясь обдумать план дальнейших действий. – Поэтому я еще раз задам вопрос: зачем тебе «янтарь»? Чем ты болен? Или он предназначен для другого человека?

– Для меня, – нехотя ответил Порох. А потом, немного подумав, добавил: – Так уж и быть, расскажу. Скрывать нечего.

Он осторожно отнял правую руку от груди. Закатал рукав куртки, оголяя странную перчатку, скрывающую конечность до самого локтя. Я ожидал увидеть все. Но то, что он показал нам в следующую секунду, заставило вздрогнуть даже самых крепких головорезов.

Рука была покрыта чешуйчатыми пластинками размером не больше ногтя. Кисть, между безымянным и средним пальцами, раздваивалась и напоминала клешню. Под зеленой с грязно-коричневыми полосками кожей пульсировали похожие на червей, толстые фиолетовые вены.

– Я превращаюсь в мутанта, – прохрипел Порох. Словно загипнотизированные, мы смотрели на обезображенную руку Пороха, на то, как она неестественно выворачивается назад, как по-осьминожьи извиваются пальцы, и не могли промолвить ни слова.

– С запада идет эпидемия, – сказал Порох. – Мы пока не знаем, откуда она появилась, каким способом распространяется. – Он замолчал, словно обдумывая собственные слова. Потом, будто о чем-то догадавшись, поспешно добавил: – Возможно, передается через укусы зомбаков. Меня за руку тварь одна цапнула, с этого вроде и начались все метаморфозы.

Один из бойцов – тот, кого Порох назвал Бугаем, – отвернулся в сторону и что-то раздраженно пробурчал себе под нос. До меня лишь долетел обрывок фразы «так и знал».

– В Тополях есть зараженные, – продолжил главарь. – С десяток человек. В том числе и я. Мы скрываем это от других. Больных держим в специальной резервации. Но эпидемия наступает. С каждым днем больных становится все больше. Хворь начинается с конечностей. В течение недели переходит на все тело. К началу второй недели человек превращается в… в… – Порох попытался подобрать слова, но не смог. – Всех, кто дошел до последней стадии, мы убили. Потому что это были уже не люди. У меня в запасе есть еще дней пять-шесть. В лучшем случае – неделя. Потом…

Порох осекся.

– «Янтарь» – моя последняя надежда. Так что давай, действуй, врачеватель. Иначе я тебе шею сверну, как цыпленку. Мне терять уже нечего. Если что не так получится, сам знаешь. Будешь молить о том, чтобы я тебя поскорее пристрелил.

Он достал из-за пояса пистолет, направил на меня и спросил:

– Что нужно делать?

Но я едва ли его слышал. В мыслях вертелось только одно: Порох, как поджавший хвост трусливый шакал, пытался спасти собственную шкуру, пока остальных жителей его городка неотвратимо настигает неведомая смертельная инфекция. Осознание этого выворачивало мою душу. Пальцы невольно сжались в кулаки.

– Зажми «янтарь» в руке, – услышал я свой голос. – Подумай о том, что ты хочешь от «янтаря».

Порох обхватил рукой-клешней амулет. Тот тускло вспыхнул. Бандит одобрительно крякнул, подняв его над головой.

– Давай, братец, излечи-ка меня! Всю заразу нейтрализуй.

«Янтарь» начал тихо потрескивать. Рука Пороха полностью исчезла в неровном кровавом свечении. Мне этот цвет не понравился. У Вали другой был. Сияние дрожало, пересекаемое черными тенями, которые рвались из амулета наружу, дико плясали в красном свете и вновь исчезали в ладони главаря. Порох сипло засмеялся.

– Кажется, работает!

Кто-то из бандитов одобрительно покачал головой. Зрелище и вправду было завораживающим, но только все больше сквозило от него каким-то злым холодом. Наверное, точно так же светился весь наш мир, когда пришел Судный день. Неприятная мысль кольнула сердце: «А вдруг Порох и в самом деле с помощью этого амулета натворит что-то такое, что невозможно будет повернуть назад?»

Главарь уже вовсю бесновался. Он вскинул обе руки к небу, что-то выкрикивая в темноту. Амулет уже не сиял, но источал густой едкий дым. Зловоние – смесь запахов паленых волос и расплавленной пластмассы – ударило в нос. За спиной один боец тревожно спросил другого:

– Это так и должно быть?

«Нет, так не должно быть», – подумал я.

Брандт подарил амулет Вале для защиты. И артефакт прекрасно справлялся со своей задачей. Он даже излечил девушку после огнестрельного ранения – безнадежного, по сути, ранения, смертельного, от которого не остаются в живых. И тут же возник вопрос: «Если амулет предназначался для защиты Вали, то что должно произойти с тем человеком, который насильно отберет его и попытается им воспользоваться?»

Кажется, ответ я видел перед собой.

Порох вдруг закричал, но уже не победоносно, а от боли. Кожа на его больной руке затрещала, а запах горелого мяса стал настолько невыносим, что я едва сдержался, чтобы не выплеснуть содержимое желудка на снег.

– Валя, – шепнул я. Она чуть повернула голову, давая знак, что слышит меня.

– Как только скажу – падай на землю и как можно быстрее отползай в сторону.

Девушка вопросительно посмотрела на меня, но я ничего больше не сказал. Только тихо запел:

– «Сияньем озарит луч мрак, и будет виден путь».

Краем глаза я видел, как Валя резко изменилась в лице, а потом, пораженная догадкой, тут же подхватила:

– «Янтарь отгонит злых собак, поможет жизнь вернуть».

Да, именно так. Злых собак, таких как Порох.

– Что? – проревел главарь.

– Ложись! – закричал я, совсем не беспокоясь о том, что Валя сделает что-то не так. Я дал ей подсказку, и она все поняла. Молодец. Девушка тут же бросилась на снег.

Пока растерянные головорезы смотрели, как дымится их предводитель, я не стал терять ни секунды. В один прыжок подскочил к бойцу, что стоял ближе всех, и рывком вырвал из его рук автомат. Бандит даже не понял, что произошло, а я короткой очередью отправил его на землю. Убивать не стал – прострелил ноги.

Остальные спохватились быстро. Тут же затрещали автоматы. Но я успел впечататься в снег. Встав в полукруг, бандиты заняли невыгодную позицию – они попросту стреляли друг в друга.

Бойцы поняли свои ошибку слишком поздно. Трое из них пали замертво, еще четверо стонали в снегу, схватившись кто за ноги, кто – за простреленные плечи и руки. Выгадав момент, я юркнул в сторону и укрылся за небольшим торосом.

– Не стрелять! Не стрелять! – гортанно орал Порох, засыпая тлеющую руку снегом.

Бандиты стушевались. Они упустили меня из виду и теперь не знали, что делать. Валя тоже успела отскочить в сторону, на лету забрала автомат у мертвеца и притаилась за сугробом.

– Я лично тебе кишки выпущу! – прорычал Порох и отбросил шипящий амулет в снежное месиво. – Ты слышишь?! Я тебе внутренности вырву, гаденыш!

Я не слушал пустые угрозы Пороха. Не до него было. Я выстрелил – и не успевший укрыться боец упал, схватившись за коленку. Еще выстрел. Это – уже Валя. Метко. Минус один противник.

Прикрываясь мертвым товарищем, ко мне подскочила пара ретивых воинов. Потратив вдвое больше патронов, чем требовалось, я обезвредил и их. Делая короткие перебежки, подстрелил еще одного. Валя не отставала от меня.

Порох вопил, размахивал руками. Его клацающая клешня выглядела жутко, а сам он напоминал голодного медведя, вышедшего из спячки. «Ничего, и до тебя доберусь», – думал я, уходя из-под плотного огня. Бандитов стало меньше, но никто и не думал разбегаться.

Укрываясь от обстрела, я поменял позицию. Едва не поймав пулю, залег в ледяной ложбине. Дрожащими руками проверил патроны.

– Эй, смельчак! – услышал я довольный голос. Выглянул из укрытия.

Порох держал Валю за горло рукой-клешней, во второй руке сжимал пистолет, направленный на девушку.

– Давай, выходи, мать твою! Выходи, сказал!

Валя по-кошачьи зашипела.