Среди иллюзий

–Да, ты прав,—чуть слышно выдохнула Таня, посмотрев на Ко-стю.—Всё, что мне дорого, там.

–Там?—спросил Костя.

–Я понял, что ты глупа, в принципе, сразу, но не думал, что настолько.

Он смотрел вдаль, на линию горизонта, ожидая извечного вопроса от женщины, которая считала себя взрослой только потому, что достигла совершеннолетия.

–Почему?—наконец откликнулась Таня.

–Да потому, что самое дорогое в твоей жизни сейчас здесь, рядом. Твоя мама делит этот трудный путь с тобой, а теперь сидит молча, отдыхает и не жалуется, что ей трудно. А ей трудно,—отчеканил Костя, поглядев на Таню.

Та замолчала и повернулась к своей маме. Впервые, наверное, в жизни Таня осознала, насколько она дорога матери. Они не были подругами, да и родственниками—чисто формально. Но мама дей-ствительно не жаловалась и постоянно о чём-то думала. Сидела с грустным лицом, полным тоски и осознания чего-то неизбежного и страшного. Она сидела прямо, чуть подавшись вперёд, и эта её поза создавала впечатление, будто у неё вырос горб. Но горба не было. Она просто смотрела себе под ноги и как будто что-то разглядывала. Но в действительности, казалось Константину, она перебирала нечто в своей памяти.

За эти последние три дня Костя подружился с Натальей, она в какой-то мере и ему стала матерью. Своей он, к сожалению не знал. Они о многом говорили, в основном о музыке и фортепиано, к этому Константин имел слабость. Она, будучи профессиональным музыкантом, в молодости часто ездила на гастроли и давала множество концертов, исполняла произведения известных композиторов—Моцарта, Баха и любимого Костей Жоржа Бизе, его Сюиту номер два из оперы «Кармен». «Игра в четыре руки»,—подумал Костя. Ему нравилось просто поговорить с ней и просто помолчать.

В дальнейшем Наталья Ивановна перестала давать концерты, а после рождения Тани устроилась репетитором и преподавала на дому всем, кто действительно хотел научиться играть на пианино.

Тем и зарабатывала на жизнь. Плохо или хорошо, но она смогла прокормить свою дочь и себя.

Но многое изменилось, когда объявился отец Тани, чего Ната-лья Ивановна никак не ожидала. Его приход, как она рассказала, обрадовал её, поскольку у каждого ребёнка должен быть отец. Но вместе с его появлением ушла детская невинность Тани и появилось в их семье такое понятие, как вседозволенность. Таня перестала быть ребёнком и при блестящем финансовом положении отца стала в свои одиннадцать лет, мягко говоря, очень капризной девочкой. Все попытки оградить её от такого отца закончились одним коротким разговором с бывшим мужем: либо Наталья будет видеть свою дочь, либо такая возможность может пропасть по решению суда на законном основании…

«Вот такая ирония и такие мы»,—однажды сказала Наталья Ива-новна.

–Такие мы,—тихо произнёс Костя, посмотрев на Наталью Ива-новну, которая сидела всё так же неподвижно, глядя себе под ноги.

–Что ты сказал?—спросила Таня, взглянув на Костю.—Я не расслышала.

–Нам пора идти,—ответил Костя.—Они скоро нас догонят. Нам только буря поможет выиграть хоть какое-то время.

Костя резким большим шагом подошёл к Наталье, плавно оста-новился, чтобы не напугать её, и медленно опустился на корточки. Он посмотрел под ноги Наталье и, увидев маленький кусочек льда, поднял его.

–Нам пора,—повторил Костя.—Скоро буря будет, она затянется до утра, надо успеть найти укрытие.

Костя положил льдинку себе на ладонь. Спустя пару секунд она начала таять, и на ладони у него образовалось несколько капель кристально чистой воды. Костя отбросил льдинку с водой в сторону и, вытерев руку, встал с корточек.

–Я помогу,—произнёс он, беря под руку Наталью и помогая ей встать.

–Вот спасибо,—сказала Наталья Ивановна, тяжело вздыхая.– Я думала тут… Скажи мне, мил человек…

–Да, что такое?—ответил Костя.

–Мы идём уже довольно долго, и каждый раз перед темнотой ты находишь укрытие, будто знаешь, где оно находится. Вчера ближе к сумеркам ты остановился и будто принюхивался к ветру, сказал, что волки близко и надо спешить.—Наталья Ивановна посмотрела на Костю.—Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Наталья обернулась, поискала глазами дочь и тут же почувствовала, как кто-то нежно взял её за руку. Это была Таня.

–Идём, мам,—сказала она.

–Пойдём, пойдём,—закивала Наталья.

Костя лукаво улыбнулся, но промолчал. «Видимо, разговор ещё не окончен»,—подумал он. Но, как и Наталья, не хотел его продолжать в присутствии Тани.

Они двинулись вперёд, оставляя позади этот опасный склон, ко-торый словно так и стремился рухнуть к подножью горы. Костя шёл впереди, прокладывая маршрут идущим вслед за ним, спускался по крутому склону навстречу неизведанному. Он чувствовал: впереди, за утёсом, найдётся небольшая пещера, где можно будет переждать надвигающуюся бурю, которая будет безжалостна к путникам.

Буря началась спустя три часа после начала пути. Это был ужасный сильный встречный ветер. Он хлестал по лицу мелкими крупинками снега, твёрдого, как песок, отчего было очень больно глазам и щекам. Ветер был очень резким и холодным, из-за него было трудно дышать. Костя протаптывал дорогу и часто оборачивался, держа в поле зрения Наталью и Таню, искал глазами глаза настоящего убийцы, в чьём доме они оказались незваными гостями, которым были явно не рады. По законам природы к таким относятся с пренебрежением, как к жертвам.

Костя закинул на плечо связанную охапку дров, которую предусмотрительно собрал, пока они находились в лесу, и, остановившись, обернулся, дожидаясь Наталью,—она шла последней.

–Скорее, скорее! Уже почти пришли,—сказал он, подтягивая за руку Наталью.—Идти минут пятнадцать осталось, пещера совсем близко.

Костя на секунду замер, глядя на верх склона, что они оставили позади. Спустя мгновение показался силуэт волка. Он неподвижно смотрел на идущих сквозь бурю людей. «Вожак»,—подумал Костя. Волк был крупный, чёрной масти, он возвышался над склоном и явно чувствовал себя хозяином ситуации. Спустя ещё несколько секунд метрах в пяти от вожака показались ещё четверо волков, чуть меньше размерами и совсем другого окраса. Тем не менее, они навевали ужас. Волки сновали назад и вперёд, но не спускались со склона, ведь вожак стаи стоял неподвижно, а без его команды нападения не случится.

Костя ещё несколько секунд наблюдал за вожаком и, наконец, отвернувшись, двинулся дальше. Обогнув утёс, путники оказались у основания скалы, где виднелся небольшой узкий проход. Едва протиснувшись в это отверстие, они увидели пещеру из снега и льда размером с небольшой зал. Костя скинул с плеч дрова и принялся разводить костёр. Очень сильно уставшая Наталья Ивановна сразу села на ледяной пол пещеры, прислонившись к стене.

–Как ты думаешь, долго нам ещё идти?—спросила Таня у Кости. Он прекратил складывать дрова в кучу, многозначительно по-

смотрев на Таню, встал и, сделав два больших шага, оказался прямо перед ней. Она замерла в ожидании удара, но его не последовало. Таня посмотрела в глаза Косте. «Карие»,—подумала она. В его глазах читался немой вопрос. Костя посмотрел на Наталью, потом на Таню.

–Вопрос в том, сколько мы протянем,—сказал Костя.

Он развернулся и подошёл к куче дров в центре пещеры, оставив Таню наедине с её мыслями. Костя опустился на колено и вытащил из внутреннего кармана сложенную вчетверо мятую тетрадь. Бережно её развернув, он увидел, что страницы исписаны словами языка, которого он не знал. Костя принялся листать их в надежде найти хоть какое-то знакомое слово, чтобы хоть немного понять, что же интересовало прежнего хозяина тетради. Почерк был женский, видимо, писала школьница. На одиннадцатой странице он увидел предложение, которое было подчёркнуто три раза. Это была латынь—язык мёртвых. «De profundis clamavi ad Te, Domine».

Это выражение он знал, как знал и то, что оно означает. Оно было наполнено отчаяньем, болью и едва живой надеждой на спасение. Хозяйка этой тетради была несчастна и явно страдала. Фраза пере-водилось так: «Из глубин взываю к Тебе, Господи». Костя оторвал два листа и, чиркнув спичкой, поджёг их. Почти сразу застрекотали в огне тонкие веточки, чуть погодя разгорелись и дрова. Наталья с Таней подошли вплотную к костру и грелись, протянув руки к пламени.

–Ужасная погода,—сказала Наталья, вглядываясь в проход, где завывал ветер.

–Да, буря очень сильная,—поддержала её Таня.

Они сидели молча, и каждый думал о чём-то своём. О том, что случилось и что их ждёт в будущем. Они перекусили двумя банками консервированного тунца, что нашли после катастрофы. Закончив с едой, они безмолвно смотрели в костёр. Тишину нарушила Таня:

–Я очень устала, прилягу, немного посплю.

–Ложись, доченька,—сказала Наталья.—Отдыхай.

Таня улеглась на полу пещеры, отвернувшись к стене, и поч-ти сразу заснула. Её вымотала прогулка по заснеженным скло-нам. Наталья с Константином продолжали так же молча смотреть в огонь.

–Я считаю,– негромко сказала Наталья после долгого мол-чания,—что после смерти мы станем чем-то большим, чем просто смертными людьми.

В воздухе вновь повисла тишина, даже на минуту показалось, что буря прекратилась, но спустя мгновение свист за пределами пещеры возобновился. Костя встал и прошёлся, разминая ноги.

–Да? И чем же?—спросил он.

–Например, ветром,—ответила она спокойным, ровным и беззаботным голосом, будто находилась дома, в привычной обстановке, а не в пещере посреди заснеженной пустыни на краю земли.—Лёгким дуновением, капелькой росы, смятой травой, шелестом листьев, чем-то непорочным и чистым. Ведь куда-то мы уходим после смерти,—ска-зала Наталья и спросила:—Где твои родители?

Он молчал, глядя в одну точку, в сторону входа.

–Я их не знал,—наконец ответил Костя почти безразличным голосом, в котором всё же послышалась боль.

–У тебя совсем никого?—переспросила Наталья. Костя вернулся на прежнее место у костра.