Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Союз Ульяновского и Ганковского, похоже, оставался весьма влиятельным на протяжении большей части эпохи холодной войны[113 - По свидетельству Виктора Коргуна, в апреле 1978 года Ганковский был допрошен в ЦК КПСС по поводу его взглядов. Это не вызывает удивления, если учесть работу Ганковского на Второе управление КГБ. Каменев С. Н. Конференция, посвященная 90-летию со дня рождения Ю. В. Ганковского // Восток. Афроазиатские общества, история и современность. 2011. № 5. С. 169–173.]. Они добились многого. После нескольких лет напряженности в отношениях между СССР и Пакистаном, начавшейся после инцидента с самолетом «У-2», Москва сохранила нейтралитет во время индо-пакистанской войны 1965 года и в апреле 1965 года приняла президента Мухаммеда Айюба Хана в Москве. У партийных лидеров наконец появилась возможность заявить о важности для СССР Центральной Азии, хотя делали они это поневоле. Если Таджикистан когда-то воспринимался как республика, стоящая «у ворот Индостана», то сорок один год спустя в Ташкенте состоялись мирные переговоры по урегулированию индо-пакистанской войны, в результате которых конфликт был погашен при участии ООН, причем СССР выступал в качестве гаранта[114 - Сталин И. В. Москва – Дюшамбе. РКП приветствует Таджикистан // Правда Востока. 1925. 25 марта. С. 2; The Awakened East: A Report by Soviet Journalists on the Visit of N. S. Khrushchov to India, Burma, Indonesia and Afghanistan. Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1960. P. 23–24.]. В 1968 году после нескольких лет предварительных переговоров Председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин посетил город Равалпинди для подписания соглашения о поставках оружия. Освободительная война в Бангладеш и подписание в августе 1971 года Индийско-советского договора о дружбе и сотрудничестве обострили отношения в регионе, но даже во время этого конфликта «Индира Ганди не могла получить от Советского Союза разрешения на войну» против Пакистана. А. А. Громыко, посетив в это время Вашингтон, заверил Никсона, что «советская политика сделала все возможное, чтобы предотвратить конфронтацию»[115 - Memorandum for the President’s File // FRUS. Vol. XI. South Asia Crisis. Washington: United States Government Office, 2005. P. 425.].

Возникает вопрос: не подорвало ли революционную идеологию то, что Москва приняла международный порядок? В беспощадном колониальном мире СССР и эмират Афганистан были насущно необходимы друг другу: советское правительство первым признало право Афганистана на существование, а Афганистан первым признал Советский Союз. Когда такие дипломаты, как Басов, приезжали в Кабул, они видели свидетельства пятидесятилетней советско-афганской дружбы: построенные с советской помощью здания, говорящих по-русски студентов и офицеров. Они могли посмотреть совместно снятый фильм, посвященный советско-афганской дружбе «Миссия в Кабуле» 1971 года, снимавшийся в Афганистане и Индии при участии тысяч статистов, где в качестве положительных героев выступали советские дипломаты, работавшие над тем, чтобы страна избавилась от колониального гнета и вошла в новый международный порядок[116 - «Миссия в Кабул» (1971), реж. Леонид Квинихидзе.].

Тем не менее победа в Великой Отечественной войне и взрывной рост числа независимых национальных государств, многие из которых стали ориентироваться на СССР, изменили приверженность Москвы Кабулу на международной арене. Фильм «Миссия в Кабуле» представлял 1921 год как финал национального освобождения, а не как начало борьбы, которая прервется в 1929 году. Советские дипломаты наблюдали, как авторитарная монархия подавляет интеллектуалов, выступавших за демократизацию и конституционное правление[117 - Мир Гулам Мухаммад Губар. Очерк жизни и деятельности // Губар М. Г. М. Афганистан на пути истории / Пер. М. Давлятова. М.: Ин-т востоковедения АН СССР, 1987.]. Когда один из них, Мир Гулам Мухаммад Губар, написал прогрессивную историю Афганистана с древних времен до Амануллы, Захир-шах приказал изъять почти все ее экземпляры[118 - Там же. С. 14.]. Когда врачи диагностировали у Губара гепатит, режим Дауда отказал ему в поездке в Советский Союз для лечения. Вместо этого он эмигрировал в Западную Германию, где и умер весной 1978 года. Политика разрядки принесла мир, но ценой справедливости. Могло ли стареющее советское руководство справиться с кризисом?

Ускорение справедливости, замедление времени

Слабость работы советского правительства со странами третьего мира стала заметна вскоре после начала этой работы. Все более воинственная Китайская Народная Республика, возглавляемая Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем, становилась привлекательной альтернативой советскому социализму[119 - Westad O. A. (Ed.) Brothers in Arms: The Rise and Fall of the Sino-Soviet Alliance. Stanford: Stanford University Press, 1998; L?thi L. M. The Sino-Soviet Split: Cold War in the Communist World. Princeton: Princeton University Press, 2008; Jersild A. The Sino Soviet Alliance: An International History. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2014.]. Постколониальным странам казалось, что СССР по сравнению с маоистской державой слишком доволен существующим положением вещей, помирился с белыми империалистами и не намерен вести с ними революционные войны. В тех странах, где левые не стояли у власти, они спорили о том, кто олицетворяет «подлинный» антиимпериалистический социализм – Москва или Пекин[120 - Friedman J. Reviving Revolution: The Sino-Soviet Split, the «Third World», and the Fate of the Left. PhD Dissertation, Princeton University, May 2011.]. Зимой 1963/64 года Чжоу Эньлай побывал в десяти африканских странах, Бирме и Пакистане, предлагая всем помощь. Вскоре Китай осуществил крупный железнодорожный проект в Танзании, чтобы соединить богатую медью Замбию с Дар-эс-Саламом – портом в Индийском океане. Иными словами, Пекин поставил Москву перед выбором: «…либо продолжать путь мирного сосуществования, надеясь выиграть битву с капитализмом посредством экономической конкуренции как внутри самого Советского Союза, так и на примере своих протеже в развивающемся мире, либо укреплять свой тыл в соревновании с Китаем, рискуя отношениями с Западом, чтобы продвигать более воинствующую марку революции»[121 - Friedman J. Reviving Revolution. P. 143; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30 Д. 481. Л. 1–7. Цит. по: Friedman J. P. 175.].

Китай был не единственной проблемой. Многие проекты, продвигавшиеся Советским Союзом в странах третьего мира, не принесли ему политических дивидендов. Посмотрим, что произошло в Гвинее, где СССР впервые попытался сыграть существенную роль в жизни лежащих к югу от Сахары стран Африки[122 - Самые первые советские вторжения в Африку южнее Сахары в действительности произошли в Либерии. Советская делегация посетила Монровию в период с 31 декабря 1955 по 12 января 1956 года. Еще одна делегация была в стране в январе 1960 года. Однако итогом этих контактов стало только установление дипломатических отношений, и советско-либерийские связи остались эфемерными. См.: Mazov S. A Distant Front in the Cold War: The USSR in West Africa and the Congo, 1956–1964. Washington: Woodrow Wilson Center Press, 2010. P. 32–43.]. Вскоре после того, как 2 октября 1958 года Гвинея отказалась от членства во Французском сообществе в пользу полной независимости, ее лидер Ахмед Секу Туре подписал соглашения с Советским Союзом и Чехословакией о поставках товаров и тяжелого вооружения[123 - Mazov S. Op. cit. P. 68.]. Это казалось многообещающим началом: в колониальные времена Туре изучал марксизм-ленинизм вместе с французскими коммунистами и был известен как «отец-основатель гвинейских профсоюзов»[124 - Ibid. P. 58.].

Но вскоре возникли непримиримые разногласия. Туре энергично стирал социальные различия и увлеченно занимался развитием сельскохозяйственного производства, но его не манили советские идеи о пролетарском классовом сознании и индустриализации[125 - Friedman J. Op. cit. P. 108.]. Советские дипломаты жаловались, что Туре расхищает средства, выделяемые стране для создания важных проектов[126 - Дэвидсон А., Мазов С. (ред.) Россия и Африка. Документы и материалы, XVIII в. – 1960?е годы. Т. 2. 1918–1960 гг. М.: ИВИ РАН, 1999. С. 22–25, 208–211; Iandolo A. The Rise and Fall of the «Soviet Model of Development» in West Africa, 1957–64 // Cold War History. 2012. № 12(4). P. 699.]. Гвинейцы сетовали на то, что СССР строит бесполезные объекты: американский посол писал, что «при постройке советской фабрики консервированных томатов в Маму не учли того, что в этом районе не имелось ни помидоров, ни воды»[127 - Attwood W. The Reds and the Blacks: A Personal Adventure – Two Tours on Duty in Revolutionary Africa as Kennedy’s Ambassador to Guinea and Johnson’s to Kenya. New York: Harper & Row, 1967. P. 68–69.]. Впоследствии Туре дистанцировался от Москвы, а после забастовки учителей изгнал советского посла из страны, обвинив его в заговоре[128 - Mazov S. Op. cit. P. 187–188.]. Вместо советских делегаций в страну зачастили китайцы, впечатлившие гвинейцев своей политической установкой: тратить на жизнь не больше местных жителей[129 - Friedman J. Op. cit. P. 120.]. «Национальные демократы», подобные Туре, которые, согласно советским догмам, должны были двигаться к социалистической экономике, теперь превратились в «националистов», подозреваемых в приверженности маоизму.

Пришло время обновить старые концепции. Прежние сталинские представления о пяти ступенях развития классифицировали общества по способу производства, но получившие новый опыт марксисты понимали, что реальность сложнее. Ученые признали, что в переходные времена могут одновременно существовать разные способы производства. Экономическая эсхатология означала, что до-социалистические общества несли в себе семена не только своей собственной гибели, но и того способа производства, который будет характерен для следующей исторической стадии[130 - Hough J. Op. cit. P. 55.]. Ссылаясь на Ленина, теоретики окрестили эти вторичные способы производства и производимые ими социальные структуры укладами. Этот термин был взят из ленинской статьи 1918 года, где вождь охарактеризовал советскую Россию как «многоукладное» общество, в котором сосуществовали кочевая, частнокапиталистическая и государственно-капиталистическая экономики. В середине 1950?х годов Ульяновский и другие теоретики вновь приняли на вооружение эту идею, чтобы оправдать помощь «национальным демократиям», таким как Гвинея, и монархиям, таким как Афганистан[131 - Масленников В. А. Дискуссия об экономическом развитии колониальных и зависимых стран в эпоху империализма // Советское востоковедение. 1955. № 4. С. 139; Ульяновский Р. А. Аграрные реформы в странах Ближнего и Среднего Востока, Индии и Юго-Восточной Азии // Народы Азии и Африки. 1961. № 1. С. 13.]. Национальные буржуазные партии могут сосуществовать с небольшим рабочим классом, но только в рамках научно доказанного поступательного движения к социализму. Образно говоря, экономическая дуга оказывалась длинной, но в конечном итоге склонялась к социализму – в особенности если Советский Союз предоставит стране фабричных рабочих.

Африканские события, не говоря уже о правых переворотах, совершавшихся в разных странах от Бразилии до Мали в конце 1960?х годов, побудили теоретиков глубже задуматься о том, как социалисты могут на деле прийти к власти. Партийные руководители призывали ученых уделять больше внимания политическим исследованиям угроз, создаваемых для левых правительств армиями, переворотами и этническими разногласиями[132 - <Без автора> Армия и освободительное движение // Азия и Африка сегодня. 1966. Сентябрь. С. 2–4; Иорданский В. О характере военных диктатур в тропической Африке // Народы Азии и Африки. 1967. № 4. С. 22–37; Мирский Г. Политическая роль армии в странах Азии и Африки // Народы Азии и Африки. № 6. 1968. С. 3–14; Сумбатиян Ю. Армия в политической системе национальной демократии. Народы Азии и Африки. № 4. 1969. С. 34–38.]. Вводя теоретические новации, начавшиеся с идеи «революционной демократии» и завершившиеся на XXIV съезде КПСС в 1971 году провозглашением концепции «стран социалистической ориентации», советские теоретики «вернулись к ленинскому положению о том, что политический и идеологический контроль в форме централизованной партийной структуры мог бы компенсировать экономические уступки, в то время как одной экономики для обеспечения успеха революции недостаточно»[133 - Friedman J. Op. cit. P. 166; см.: Иорданский В. Тропическая Африка: о природе межэтнических конфликтов // Мировая экономика и международные отношения. 1967. № 1. С. 47–56; Проничев И. Некапиталистический путь развития и его место в историческом процессе // Мировая экономика и международные отношения. 1966. № 12. С. 6.]. На практике это означало тесное сотрудничество с такими режимами, как иракский (где правила партия БААС) или афганский времен Дауда, где «буржуазные» правительства включали коммунистов и оставались зависимыми от советской военной помощи.

И все же у нового подхода были свои подводные камни. Рассмотрим случай Сомали. Следуя образцу отношений с Гвинеей, где торговля с СССР началась с нуля, а потом заняла ведущее место в торговом балансе страны, после сомалийского переворота 1969 года Москва стала стремиться к политическому и военному влиянию в Могадишо. При этом, учитывая отсутствие в стране конкурентоспособных экспортных отраслей, СССР изо всех сил пытался нарастить «объективное» влияние на Африканском Роге. Как заметил один африканист, обновленная «ленинская» позиция Москвы, заключающаяся в обретении политического влияния без экономического проникновения, означала, что «в отличие от бывших колонизаторов-итальянцев… не было „вросших интересов“ в Сомали»[134 - Синицын С. Указ. соч. C. 274.]