Актер и фанатка

– Да, я знаю, – произнесла Лина, не скрывая страдания. – Я знаю о тебе все, что можно узнать из интернета и журналов.

Он со вздохом посмотрел на нее.

– И мне безразлично. Мне все равно! – крикнула вдруг Лина, тоже взглянув на него полными слез глазами. – Я же вижу и чувствую тебя. Всего тебя. Пожалуйста, возьми меня сегодня с собой! Возьми, я просто не смогу по-другому. Я не смогу сейчас расстаться с тобой! – она заплакала, закрыла лицо ладонями.

6

Он вел ее за руку, узнав у официантки, где черный выход. Они ушли через него, на улице сели в такси, а через 10 минут уже заходили в отель. Когда вошли в его номер, пробило полночь.

Джеймс уже совсем протрезвел, хотя и не хотел этого. Все, что он позволил себе во время их поездки к отелю – это держать ее бледную прохладную ладонь в своей руке. Даже в номере он не мог перестать себя сдерживать.

Он медленно, бросая на нее взгляды, подошел к бару и спросил:

– Что будешь пить?

Лина не ответила. Она приблизилась к Джеймсу, стала рядом с ним почти вплотную, подняла на него полный мольбы взгляд.

И его выдержка рассыпалась. Он обнял ее, наконец-то вдохнул полной грудью цветочный аромат ее волос. Ее тело мягко поддалось ему. Он прижал ее к себе и, не в силах больше сдерживаться, поцеловал в губы.

В тишине они смотрели друг на друга в лунном свете. Голубые глаза Джеймса светились, как бриллианты. Лина вглядывалась в них, вытирая иногда свои слезинки.

– Тебе грустно? – спросила она.

– Нет. – Джеймс погладил ее волосы.

Она дождалась его взгляда. Он почувствовал, как сердце ее забилось скорее.

– Джеймс! Я люблю тебя, – сказала она полным нежности голосом.

Он молчал некоторое время. Затем обхватил ее руками и прижал к себе.

– Мистер Элрой! Вы здесь? Мистер Элрой, пожалуйста, откройте. Вам пора ехать!

Джеймс вынырнул из глубокого сна, обеспокоенный и растерянный. В его ночных видениях Мари все узнала, и он ничего не мог с этим сделать.

В дверь стучали. За окном сияло солнце. Он посмотрел на кровать рядом с собой. Лины не было. Мгновенная надежда на то, что все это было сном, рассеялась с нежным ароматом ее волос, который она оставила на постельном белье.

– Мистер Элрой, проснитесь!

– Да-да, сейчас иду! – крикнул Джеймс и вскочил с кровати, высматривая ее вещи. Но их не было. Вообще ничего, что говорило бы, что она была здесь с ним всю ночь.

Он побежал в ванную и увидел ее аккуратно развешенное полотенце. Быстро умывшись, пошел открывать дверь.

Это был Криштоф, менеджер его тура в Варшаве и Берлине. Он принес билет на самолет.

– Ну наконец-то, мистер Элрой! Ваш самолет через два часа.

– Серьезно? – актер всматривался в лицо менеджера, отыскивая какие-то признаки того, что тому все известно. Ему казалось, что о его измене уже знает весь мир.

– Да! Я звонил вам напомнить, но вы отключили все телефоны, даже тот, что у вас в номере.

– Это в целях безопасности, Криштоф.

– Я понимаю, мистер Элрой.

Джеймс снова пристально посмотрел на него, но мужчина уже взял трубку и стал звонить, чтобы заказать завтрак для актера в номер.

Через два часа Джеймс Элрой сидел в самолете, стараясь не вспоминать фанатку, разбившую ему жизнь.

Всё прошло. Прошло и осталось в ночи, – повторял он себе.

Она исчезла рано утром, и этим оказала ему огромную услугу, иначе он бы выглядел подлецом в глазах менеджера. Да и все равно не смог бы с ней спокойно попрощаться.

И он не хотел с ней прощаться. Наверное, она это поняла. Полячка ушла по-английски. Ничего не требуя. Ни о чем не попросив. Даже не оставив свой номер телефона.

Итак, всё хорошо? Он старался себя в этом убедить.

Из аэропорта он позвонил жене. Перед тем как сделать это, он «включил актера», а также убедил свою совесть, что всего лишь сорвался, просто в этот раз не на алкоголь, а на другой вид утешения из-за своих комплексов. И что это никак не повлияет на его любовь к супруге и их отношения.

Если бы только не этот аромат…

В самолет он надел ту же рубашку, в которой был вчера. На ней остался аромат ее духов, и он время от времени вдыхал его. Хотя это было просто смешно.

Самолет тронулся с места и начал разгон. Джеймс посмотрел на соседку. Она сразу замерла. Это была довольно крупная симпатичная женщина лет 45-ти. Он был уверен, что, стоит ему уснуть, она будет сидеть и пялиться на него, а может и сфотографирует. Такое с ним в последнее время случалось постоянно. И это было просто невыносимо.

Когда самолет начал приземляться в Берлине, Джеймс уже успел продумать несколько вариантов того, как отыскать свою исчезнувшую фанатку. Потому что он не желал оставлять все вот так, подвешенным в воздухе. Не с ней. Да и не таким он был человеком.

Он начал продумывать эти варианты, чтобы не уснуть возле подозрительной соседки, а потом даже увлекся. К нему незаметно вернулось хорошее настроение – как и депрессия, оно иногда появлялось просто так, и тогда жизнь начинала вдруг казаться приключенческим фильмом, где все было легко и возможно.

А что, если бы я хотел еще раз встретиться с ней? – он назвал эту игру так.

Итак, вариант первый – попросить у Криштофа списки находившихся на допремьерном показе гостей и отыскать по ним Лину. Возможно, на такой шаг он и решился бы, рискуя дальнейшим шантажом со стороны менеджера, но не был уверен, что в Польше действовала система списков и бронирования заранее. По крайней мере, вчера ему показалось, что в кинотеатр заходили все желающие, которые платили за вход.

Вариант второй – попытаться найти лотерейные билеты, которые попали в лототрон. На них были имена и номера телефонов заполнявших их девушек. Лина – имя достаточно редкое, следовательно, можно было бы попытаться найти ее номер телефона. Но все бы снова зависело от Криштофа или от Марты, что еще хуже. Опять же, он сомневался, что эти билеты кто-то сохранил.

И последний вариант – нечто подобное самоубийству в прямом эфире – это дать интервью одному из основных каналов, где каким-то образом зашифровать для нее послание. Так, чтобы поняла только она.

Придумав это, Джеймс не выдержал и рассмеялся вслух, чем заставил значительно понервничать свою соседку – она восприняла это на свой счет.

Вообще, теперь его настроение менялось почти ежеминутно – от романтического до скептического. Он то чувствовал себя виноватым и растерянным, то не верил в то, что сделал, и чувствовал адреналин, кровь бежала по венам, в нем снова бурлила жизнь. Он так давно этого не ощущал. Такое случалось с ним раньше на съемках. Но после взлета карьеры от него стали ждать все большего, фильмы стали более кассовыми, но более простыми. И все стало упрощаться. Стандартизироваться. А он этого не хотел.

Когда объявили, что можно выходить, Джеймс взял свои вещи и пошел к трапу. Думая о том, что обязательно отыщет ее. А в следующее мгновение решил, что заставит себя никогда о ней больше не вспоминать.

7

Берлин. Аэропорт. Поклонницы.

Они даже ждали его в терминале. И даже нарисовали плакаты в его честь. Ну почему ничто это его больше не трогает?