Преступление без наказания

Эти семь метров высоты дались с таким трудом, что мне вдруг самому стало страшно – неужели все действительно так серьезно, как говорит доктор, и я могу каждую минуту потерять сознание и свалиться с этой гребаной лестницы вниз, рискуя переломать себе ребра, руки и ноги. И какой с меня тогда может быть помощник?

Тушинин подставил плечо, чтобы я мог на него опереться и перевести дух. Мимо нас прошли две молоденькие санитарки – видимо бегали покурить, потом протопал дворник, даже не обратив внимание на двух подозрительных чуваков, неизвестно зачем притащивших лестницу и отирающихся на заднем дворе. В пяти метрах от нас что-то бурно обсуждала группа врачей из соседнего отделения. Они были так заняты своим спором, что даже не повернули к нам головы.

Я же обругал себя последними словами, поняв, какую глупость мы совершили.

– Какого черта нам надо было пялиться по лестнице, когда можно было спокойно выйти своими ногами через дверь, все-равно меня бы никто не узнал в этом прикиде?! – я, злой на себя и на весь мир, воззрился на моего подельника. – Ну мало ли кто шляется по больнице – может посетители, или рабочие. Да на нас даже в такой мутной ситуации никто не обращает внимания.

– Виноват! – козырнул по стойке смирно майор и опустил глаза. – Не подумал!

– Вот потому и раскрываемость у вас нулевая! – рыкнул я. – Да и я хорош! Ну мне можно и скидку сделать – больной на голову – мозги за месяц плесенью покрылись. Лицо майора сделалось пунцовым, он виновато потупился, избегая смотреть на меня.

– Ладно, пошли, хватит нам тут маячить. Не ровен час еще кого покурить потянет.

Мы вышли за больничную ограду никем не остановленные, и майор открыл дверь Тойоты, припаркованной сразу у входа. Оба молчали всю дорогу, переживая наше приключение каждый по своему.

– Вас завезти домой? – тихо спросил Андрей Григорьевич. – Умыться, переодеться?

– Неет, давай стразу в отдел, не хватало мне еще скандала с женой. Чем позже она узнает о проделках своего мужа, тем всем будет спокойнее. Боюсь ее гнев не остановит даже Нестеров, многоуважаемый ею полковник. Давай без эксцессов. И так одни сплошные глупости. Если можно было бы убить словом или взглядом – мы, все трое, лежали бы на полочках в мертвецкой, как три тухлых банана.

Майор заулыбался и напряжение между нами спало.

Нестеров встретил меня с виноватым выражением лица (как мне это надоело за последние несколько часов), но я в ответ ободряюще вытянул вперед руки и показал большие пальцы.

– Все в порядке. – твердо отчеканил я. – Еще пара дней и ваш лучший сотрудник покрылся бы мхом болотным – весь и навсегда. Поэтому приступим к делу. А вот с Верой мне нужна будет ваша помощь. Не хочу еще раз оказаться в больнице с переломанными ребрами и черепно-мозговой травмой.

Полковник скривился.

– Что-нибудь придумаем. – сказал он неохотно. – Мне и самому встречаться с твоей разъяренной супругой не резон. Завтра отправлю переговорщиков в больницу, будем просить врачей тебя прикрыть.

– Лучше это сделать сегодня. – я назидательно поднял указательный палец вверх. – Завтра может быть поздно. Гнев господень, знаете ли…

Нестеров согласно кивнул и потянулся к кнопке селектора. А мы, не дожидаясь его указаний, уселись за стол, друг напротив друга.

Тушинин в общих чертах ввел нас в курс дела. Мы с полковником внимательно его слушали. Впрочем ничего нового и дельного, кроме тех сведений, что он уже рассказал мне в больнице, я не узнал.

– Наверное, Борис, стоит тебе, побывать на месте. – заискивающим тоном проговорил Антон Петрович. – Здесь не далеко, не более часа езды. Машину я выделю.

– Не надо машину. – запротестовал майор. – Я на колесах. С комфортом туда и обратно. В лучшем виде доставлю.

Я вспомнил сегодняшний цирк в больнице и усмехнулся.

– Дааа, я не сомневаюсь, поездка может быть очень интересной – с фантазией у нашего коллеги все в порядке.

И я не ошибся. Едва мы свернули на проселочную дорогу, как машина резко дернулась и подпрыгнула на месте.

– Ну надо же, – Тушинин со всей силы саданул кулаком по рулю, – всегда на этом месте происходит какая-то дичь.

– Что случилось? – забеспокоился я, потирая ушибленный лоб.

– Кажется колесо проткнули. – майор пожал плечами. – Сколько раз говорил нашему Палычу, чтобы отремонтировали этот поворот. Вечно здесь битые бутылки, гвозди валяются… ямы бесконечные… кирпичи колотые.

– Нееет! – застонал я, предвкушая, сколько времени займет замена колеса. – У тебя запаска-то есть?

– Кажется есть. – Тушинин подхватился и выскочил из машины, словно его ветром сдуло. Я лишь проводил его взглядом, надеясь на то, что не придется помогать этому недотепе с починкой колеса. Выходить из машины не хотелось. На меня вдруг напала какая-то апатия, с которой также лень было бороться. Я закрыл глаза, откинувшись на сидении и, неожиданно заснул.

– Все! Закончил! – услышал я над ухом и встрепенулся. Некоторое время я пялился на майора, не понимая – где я и с кем. Постепенно память вернулась, и я начал вникать в действительность.

– Ну чего ты так орешь, Григорич?! – потянулся я. – Который час?

– Скоро три. Пришлось повозиться! – ответил он с самодовольной улыбкой. – Зато не пришлось никого вызывать.

– Да ты в своем уме? – напустился я на него. – Мы проторчали здесь пол дня.

– Запаски не оказалось. – отозвался он обиженно. – Пришлось ставить заплатку, клеить, ждать пока высохнет. Да еще потом накачивать шину. Зато сам справился! – его нижняя губа оттопырилась от гордости за свои достижения, а голова чуть приподнялась к верху.

Я же не испытывал ни гордости, ни даже мало-мальского уважения. Мне хотелось разнести в пух и прах, и этого дуболома, и его отделение, и весь городок к чертям собачьим. Но вслух я лишь пробормотал:

– Потеряно не менее трех часов, которые можно было бы использовать в пользой для дела. К тому же, несколько раз звонила жена, и я обещал ей вернуться к шести вечера. Ты не представляешь, какую взбучку она мне устроит, если я не сдержу обещания. Я ведь как -никак еще числюсь на больничном.

– Я не виноват! – окрысился майор. – Дороги по всей стране такие!

– А кто за ними следить будет?! Не твой ли дружок почему-то заниматься этим не хочет! – я начал закипать.

Мало того, что меня выдернули с больничной койки, так этот балбес еще постоянно испытывает меня на прочность. Но я понимал, что ругаться бессмысленно – себе дороже, сердце пропустило удар, ухнуло куда-то вниз, и я устало махнув рукой, предложил побыстрее отправляться в путь.

Как и предполагал, в этот раз я вернулся домой не в шесть, а в десять часов вечера, потому что пришлось опрашивать нескольких свидетелей, пришедших по записи. Мало того, что их сведения оказались ничтожны, так они еще постоянно осведомлялись, не покажут ли их в новостях.

Особенно вывели меня из себя две малолетки. Так хотелось запереть их в камере до утра, чтобы не морочили голову своей глупой болтовней. Девушки оказались блогершами и мечтали попасть на расследование, чтобы поднять себе рейтинги.

Я боялся пропустить что-то важное, какую-либо зацепку, хоть мизерную ниточку, пришлось выслушивать их бредни до самого вечера.

Почти пять часов я изучал материалы: протоколы, допросы, фото, собранные коллегами улики…

На удивление, Вера ничего не сказала, хотя по ее виду было понятно, что она не в лучшем расположении духа и изо всех сил сдерживается, чтобы не высказать всё, что у нее на уме. Может присутствие Женьки не давало ей решимости предъявить мне свои претензии?

Женька же тянул резину с приготовлением ужина, сновал туда-сюда по комнатам, стараясь не дать скандалу разгореться. И лишь когда после вечерней трапезы Вера, помыв посуду бросила в раковину тряпку, удалилась к себе в спальню, парень чуть наклонившись ко мне прошептал в самое ухо:

– На свете становится все больше и больше людей нетрадиционной ориентации.

– Это ты про что? – встрепенулся я. В голове затеплилась надежда, что вот сейчас парень выскажет свои видения, и я наконец ухвачу нить дела, начиная раскручивать клубочек.

– Кто-то делает это по зову существа своего, а кто-то этим пользуется…

– Борис. – тон жены не предвещал ничего хорошего, и все расспросы решено было перенести на утро.

Я допил уже остывший чай, запихал в рот последний пирожок, сходил в душ и только коснувшись подушки – сразу уснул, вскользь отметив, что глаза Веры вспыхнули яростью, но тут же потухли. Она тихонько встала, заботливо укрыла меня одеялом и выключив свет, тоже легла спать.

Ночь я проспал как убитый, и подскочил лишь когда запиликал телефон.