Подарок дьявола

– Илья, Илья! – произнесла Елена, едва открыв глаза. Не успев до конца проснуться, она подняла голову и оглянулась. Все свободные места были застелены, но еще никем не тронуты. Муж даже не ложился. Слегка приподнявшись, Елена увидела конверт на столике перед окном, который был адресован ей. Корявый почерк мужа, который она узнавала сразу, сначала насторожил ее, но прочитав, что ей не следует открывать сейчас, Елена поняла, что это сюрприз, поэтому спрятала его во внутренний карман, и вновь положила голову на подушку. В эти дни он ведет себя по отношению к ней очень внимательно, предупредительно. Она чувствовала, как он изменился, видела его трепетное отношение к себе, когда он ловил каждое ее слово, стараясь выполнить любое желание. И даже эта поездка. Ведь она совершенно не ожидала, что он возьмёт ее с собой на эту научную конференцию. Это было не в его характере, а потому странно, но до чего ей было приятно опять чувствовать себя любимой, нужной и просто желанной.

– Что же там может быть написано? Неужели стихи? – думала она. Было время, еще до замужества, Илья часто писал ей. У него не было таланта стихотворца, но в его стараниях она чувствовала любовь. Все, что нужно было ей в жизни – это быть любимой. После замужества у нее часто возникали сомнения в правильности своего выбора, ведь он все свое время посвящал работе. Постепенно ушла вся романтика в их отношениях, и дальше все становилось только хуже и хуже. Илья редко стал говорить с ней по душам, реже покидал свой кабинет. Несмотря на то, что они жили под одной крышей, даже видеться получалось не так часто. Она ложилась спать намного раньше, чем он, а когда просыпалась, то он все еще спал. Часто открыв глаза, Елена подолгу лежала и просто с любовью смотрела на спящего мужа. Это была единственная возможность просто почувствовать его, почувствовать свободным от мыслей, отстраненным от вечной рутины, в которой он стремился открыть новые горизонты в науке. Вместе с тем она никогда не теряла надежду, что настанет время, когда он вернется и будет таким как раньше: заботливым, нежным и романтичным. А до этого времени нужно было просто поддерживать его и быть ему другом. Ее терпение и мудрость при красивой внешности делали ее необыкновенной и завидной женой. Это видели всё окружение, все друзья Ильи Александровича. Они часто говорили ему о том, что ему улыбнулась удача, и он сумел создать семейный очаг с такой чудесной женщиной. На все это Илья с довольным видом отвечал:

– Каждый в жизни получает то, чего заслуживает.

Возможно, ее отношение к нему было еще связано с тем, что Елена потеряла отца, будучи еще подростком. Когда она выходила замуж, ей только исполнилось 18 лет. Между ними была разница в десять лет. Илья был ей не просто мужем, а чем-то гораздо большим. Он сам иногда говорил ей:

– Я твой родитель!

Единственная разница была в том, что ее отец был очень набожным человеком в отличие от мужа. Она выросла в крестьянской семье, где в самом красивом углу хаты была икона, и родители часто молились перед ней, приучая и дочь к любви и поклонению всевышнему. И эта деревенская девочка, попав в город, встретившись с Ильей, постепенно проникаясь его чувствами, его мировоззрением, начала разделять его восприятие действительности и смотреть на мир его глазами. Трудно судить о том, как это произошло. То ли она боготворила мужа, то ли утратила в душе веру в Бога. Прошло уже 10 лет с тех пор как они вместе, а ее стремление не разочаровывать мужа ни при каких обстоятельствах было также незыблемо, как и в первые годы замужества. Если же говорить об Илье, рассматривая его отношение к Елене, то создавалось впечатление деспота в семье, но это было ложное впечатление: он таковым не был. За все время семейной жизни Илья ни разу не позволил себе грубости по отношению к жене. Если ему что-то не нравилось, он просто молчал и уходил в себя. Это было самое страшное для нее наказание, так как она и так всегда испытывала дефицит общения с ним.

В предвкушении того, какой сюрприз ее ждет в этом письме, она смотрела на только-только зарождающиеся солнечные лучи, проникающие сквозь прозрачные шторы в окне, и сама не заметила как опять заснула.

Глава 5

Илья, набравшись смелости, заглянул внутрь вагона. Очень не хотелось вновь встретиться с новым пассажиром. Но к его счастью по коридору до самого конца, пассажира, который навел ужас своим взглядом, не было. Он пошел прямо к вагон-ресторану. Проходя мимо своего купе, Илья приотворил дверь. Через открывшуюся щель было видно как Елена все еще спит. Убедившись, что с ней все хорошо, он опять плотно закрыл дверь.

Он был все еще под впечатлением встречи с незнакомцем. Не покидало неприятное ощущение, вызванное им. Взгляд блуждал по всему вагону в поисках этого странного человека. Но как это бывает часто, поиски были не для того, чтобы найти, а для того, чтобы своевременно избежать ненужной встречи. Войдя в вагон—ресторан, он опять быстро окинул взглядом все помещение. Его там не было. С чувством облегчения он уже внимательней пригляделся к публике. Здесь сидели все та же пожилая пара и Габриель. Все было спокойно, и Илья уверенно направился за свой столик.

– Вы вернулись так быстро, – улыбаясь, произнес Габриель.

– К сожалению, я не успел выкурить сигарету, остановка оказалась слишком короткой, пришлось вернуться, – как только он произнес эти слова, поезд, вздрогнув всем корпусом, тронулся в путь.

– Я в предвкушении продолжения вашей истории, уважаемый Илья Александрович.

Илья попытался вспомнить, на чем же он остановился, когда Габриель произнес:

– Вы остановились на том, как Борис Меньшиков, ваш научный руководитель, отчитал вас перед вашей будущей супругой Еленой Ивановной.

– Именно так. Отчитал по полной программе, не задумываясь над тем, что мне, может быть, неприятно слышать все сказанное им в присутствии молодой и красивой девушки, за которой я уже ухаживал, что его бесцеремонность, грубость бьют по моему самолюбию, – произнес он. Неприятные воспоминания юности опять ожили в памяти ученого, но вместе с тем ему польстило, что Габриель запомнил их последний разговор. Это значило, что его действительно заинтересовал рассказ Ильи, это не было просто проявлением вежливости по отношению к собеседнику. Но вместе с тем Илью не покидало ощущение того, что все происходящее этой ночью в этом вагоне, его собеседник, который производил хорошее впечатление – все вместе, в совокупности создавало атмосферу странного. Он даже четко определить не мог, что это такое «странное». Но оно было почти во всем: в вагоне, в пассажирах, в их отношениях, а более всего в двух последних пассажирах, о последнем из которых не хотелось ни вспоминать, ни тем более думать. Отвлекшись от этих мыслей, он продолжил свой рассказ:

– В этот вечер я был очень подавлен. С одной стороны я понимал, что мне нужно будет как-то рассказать отцу о том, как прошла встреча с научным руководителем, о чем мы говорили с ним, как он оценил мой труд. Отец очень болезненно относился к моей диссертации, был лично знаком с Борисом Меньшиковым, и для него было важно знать, как складываются наши отношения руководителя и аспиранта, которые целиком строились на знаниях, научной работе его сына, а значит – создавали его репутацию. С другой стороны, мне было так стыдно перед Еленой, что, несмотря на то, что мы договорились пройтись по вечернему бульвару, я даже не осмелился предупредить ее о том, что не приду. Вот так я и добрался домой, готовя себя к встрече с отцом. Но когда я увидел его, поджидающего меня с вестями, то не смог взглянуть ему в глаза, просто не смог! Не смог сказать правду, что не справляюсь с научной работой, что я работаю много и усердно, но пишу не то, что нужно. Я был очень подавлен, отведенного для завершения работы времени оставалось совсем мало, а работы не было. В таком состоянии я уснул и мне приснился сон. Тот самый сон, который опровергает само существование Бога, как начала всего.

Сказав, Илья сделал глоток чая из фарфоровой чашки. Чай остыл уже пару часов назад. Посмотрев в черные глаза Габриеля, он невольно замолчал. Так вот что было не так, вот что было странно. Илья был убежден, что у Габриеля были синие глаза. Он точно помнил, что обратил на это внимание.

Заметив удивленное выражение на лице Ильи, Габриель спросил:

– С вами все хорошо, Илья Александрович?

– Нет, – произнес тот и подумал о том, насколько это выглядит нелепо и неправдоподобно. Возможно, он ошибся или это освещение его запутало.

– То есть да! Все хорошо, – быстро ответил он и продолжил:

– Я проснулся и на сонную голову написал теорию, которую увидел во сне, после чего направился в Ленинский Университет. Отдал это научному руководителю и вернулся домой. Но уже на полпути я пожалел о том, что сделал.

– Почему?

– Мне показалось, что именно в этот момент я полностью проснулся и осознал, что возможно то, что я написал, не слишком научно. Я действительно очень сожалел о сделанном, но было уже поздно. Не мог же я поехать к своему научному руководителю и попросить или, того хуже, потребовать у него свою, как я ее окрестил, писанину. На следующий день я был готов к очередной экзекуции – критике Бориса Меньшикова. Но к моему удивлению, все оказалось совсем наоборот. Он был в восторге.

– Расскажите про этот сон, который прославил вас.

– Сон был очень странный! Не такой, какими обычно бывают сны.

– Интересно.

– Я часто вижу сны. Они бывают то четкими, то размытыми как по содержанию, так и чисто зрительно. Наверное, это выражение не совсем точное. Я имел в виду четкие картинки сна. Но этот сон был очень ясный и по содержанию, и зрительно. Больше того: я помнил каждую деталь, каждый мелкий штрих в этом сне, даже после того, как прошло много времени. Обычно сны забываются через пару часов. Мы только помним суть и забываем массу мелких подробностей, которые делают сон хорошим или плохим, но таким сказочным. Но этот сон был совсем другим.

Пока он говорил о своих ощущениях, связанных с тем необыкновенным сном, мысленно он постоянно возвращался к вопросу о цвете глаз Габриеля. Тем не менее, он продолжил свой рассказ:

– Да этот сон прославил меня, но ощущение того, что это не мое достижение, не покидало меня. Возможно, именно поэтому меня постоянно подстегивала мысль самому, своими знаниями достичь большего.

– Я знаком с вашей первой научной работой. Она уникальна! Но одно дело прочитать сухое научное изложение фактов и совсем другое дело услышать о ней из уст самого автора. Для меня было необыкновенной удачей встретиться и познакомиться с вами, а услышать ваше изложение научных фактов с вашими пояснениями к ним – об этом я даже не смел мечтать, – сказал Габриэль таким тоном, что трудно было понять: он просит, или предлагает, или же требует рассказать о своей работе Илью. Но сам голос и эта нечеткая интонация не оставляли выбора. Надо было выполнить просьбу-требование нового знакомца.

Илья Иванов окинул взглядом присутствующих в вагоне. То ли его чувства были слишком обострены, то ли это было из-за того, что он не выспался, ему были неприятны взгляды присутствующих. Еще совсем недавно миловидный юноша, теперь смотрел на Илью взглядом некоего заговорщика, и не только он один, даже эта любящая старая супружеская пара уже не излучала те флюиды любви между собой. Только во взгляде своего собеседника он чувствовал уют, покой и защищённость.

– Вы согласны со мной, что закон природы в своем проявлении безупречен и работает как часовой механизм, никогда не давая сбоя? – спросил Илья Александрович.

– Допустим, что это так!

– Ведь если будет сбой, то разрушится тот мир, который нам известен.

Габриель задумчиво произнес: – Вполне возможно!

– В нашем мире все соответствует всему. К примеру, если вы посадите 10 деревьев, а по закону природы должны привиться лишь 5, то обязательно те, которые слабее вымрут. И этот математический подсчет безупречен. Потребляемое обязательно должно соответствовать потребителю. Если этот закон нарушится, пусть даже незначительно, то обязательно приведет к разрушению.

– Я с вами, пожалуй, соглашусь, – произнес Габриель и посмотрел на присутствующих, которые тут же отвели взгляды, видя, что их внимание неприятно Габриелю.

– Так вот, – продолжил ученый: – Если я сейчас подумав решу погубить одно дерево, то теоретически по истечении определенного периода времени по моей вине будет недоставать 10000 деревьев, так как я нарушил систему по которой каждое дерево в определенное время должно было давать потомство, и со временем в геометрической прогрессии.

– И?

– Тут невольно возникает вполне логичный вопрос: Как закон природы остается безупречным, несмотря на то, что в него вмешалась моя мысль, значительно повлияв на исход событий?

– В чем же заключается ответ на этот логичный вопрос? – спросил Габриель все с той же вечно играющей на его лице улыбкой.

– А ответ в том, что вероятно я в то время, когда решил погубить дерево, был уверен в том, что решение лично мое. Но ведь возможно, что мои мысли и решения тоже принадлежат, и следовательно, подчиняются закону природы. И это дерево должно было умереть. И в этот момент инструментом в «руках» закона природы стали мои мысли, мои решения.

– Вы хотите сказать, что ваши мысли вам не принадлежат, а обусловливаются законом природы? – переспросил Габриель.

– Именно. Мы думаем, что они, наши мысли, принадлежат нам, они наши, и мы способны нашими решениями что-то изменить. А на самом деле все войны, все события, которые происходят из-за людей, на самом деле происходят исключительно по воле той самой системы закона природы.

– Я с вами соглашусь, но причем тут Бог? – спросил Габриель и в его улыбке промелькнул некий азарт.

– Ученые – идеалисты дают описание божества как ума, как чего-то нематериального. И по Библии человек создан по его подобию. Но раз ум диктуется законом природы и не является самостоятельным, то как он может быть началом всего? – спросил Илья и довольно улыбнулся.

– Да соглашусь, что ваша теория действительно очень интересна. А что же случилось дальше?

– После того как я опубликовал свою работу, моя слава распространилась по всему Советскому Союзу и вышла даже за рамки нашей страны за рубеж. Многие ученые трудились над моими утверждениями, пытаясь их опровергнуть, но так и не смогли поставить что-либо им в противовес. Но как я говорил, меня гложет то, что это пришло ко мне во сне. Я очень хотел создать работу, которая изменит весь мир и всю науку. Я решил, основываясь на своей первой работе, написать новую.