Послание Книги Песни Песней

Вопрос о времени написания книги тесно связан с последним предположением. Нет оснований полагать, что книга была создана в X в. до н. э. Лингвистические исследования, направленные на установление времени написания книги, дают очень сложные и неоднозначные результаты. Относятся ли присутствующие в тексте языковые формы к арамейскому языку, что свидетельствует о более поздней дате написания, когда этот язык становится общим языком Израиля? Или они представляют собой североизраильский диалект? А может быть, они отражают некий додревнееврейский язык, что доказывается сравнительным анализом оригинала Песни с языками древнего Угарита (ок. 1200 г. до н. э.)?

Другой вопрос, который ставит перед нами Книга Песни Песней: не является ли книга собранием первоначально независимых поэтических фрагментов, относящихся к различным периодам времени? Тогда нужно делать различие между датой окончательного редактирования и датами создания каждого фрагмента. Однако дебаты по этому поводу еще не завершены, а на страницах этой работы мы не можем участвовать в них. Можно только сказать, что большинство исследователей помещают время создания Песни Песней где-то между V и III в. до н. э.

Но эта проблема для нашего толкования не существенна.

3. Гипотеза о пастухе

Гипотеза о пастухе предполагает три главных персонажа: царя Соломона, сельского пастуха и молодую девушку – Суламиту. Девушка и молодой пастух влюблены друг в друга. Царь Соломон разными способами старается добиться ее привязанности, но не преуспевает в этом. Таким образом, мы имеем классический любовный треугольник, а не просто любовь между юношей и девушкой. Девушка постоянно отражает атаки царя Соломона, так что, в конце концов, он отказывается от нее. Таким образом, в книге изображается торжество истинной любви над искушением богатством. Власть и привилегии не могут вбить клин между простыми влюбленными молодыми людьми.

Существует множество слегка отличающихся версий этой гипотезы, в которых большинство монологов девушки рассматриваются как ее мечты. Чтобы детальнее познакомиться с данной гипотезой, смотрите аннотацию к Усиленной Библии (3-й том), где определяются все персонажи и места действий. Авторы Нового комментария к Библии также придерживаются того мнения, что гипотеза о пастухе – это самая подходящая парадигма для интерпретации Книги Песни Песней.

Приверженцы данной гипотезы представляют сюжет следующим образом. Первоначальная сцена (1:1–2:7) происходит в апартаментах царского дворца, где множество прекрасных наложниц царя Соломона ожидают его прихода, когда он выберет одну из них на ночь. Суламита – одна из них. Она была насильно захвачена самим царем или его слугами, когда он ездил в провинцию. Ст. 1:4 иногда трактуется как хор гарема или выражение тоски Суламиты по ее возлюбленному. Девушка озабочена своей темной, обожженной солнцем кожей, контрастирующей с кожей других обитательниц гарема, и защищается от их враждебных взглядов. В слезах она вопрошает (1:6), где ее возлюбленный, и гарем невольниц довольно резко предлагает ей выйти и поискать его самой. Она чувствует себя птицей, посаженной в золотую клетку. Царь входит, замечает новую наложницу и восхваляет ее красоту (1:9). Когда царь удаляется к накрытому столу (1:11), девушка мечтает о встрече со своим возлюбленным на лесной поляне и просит (2:7) остальных наложниц не отвлекать ее от этой мечты. Она рассказывает (2:10) о том, как ее возлюбленный пришел к ней и позвал с собой. Она просит его возвратиться опять в конце дня (2:17), то есть она не ушла с ним сразу. Когда же он не вернулся, она стала беспокоиться, волноваться и темной ночью вышла искать его (3:1–4).

Каким-то образом девушка смогла уйти из города и вернуться домой. Возможно, царь Соломон сам отослал ее назад. Но он никогда не сдавался. В ст. 3:6–11 описано его появление в блеске и великолепии в ее сельском доме. Он прибыл туда на своих царских носилках, пытался завоевать ее любовь, восхваляя ее красоту. Но свадьбы не получилось. Девушка слышит призыв своего пастуха-возлюбленного (4:8–5:1), просящего ее опасаться соблазнительных речей царя. Ситуация не терпит отлагательств, и он не тратит времени на приветствие или восхваление ее. Она же мечтает о его восторгах (4:9–15) и завершении их любви в браке. Суламита сообщает гарему волнующий сон (5:2–8), который она видела после их издевательских вопросов. Она рассказывает его (5:10–16). Появляется царь (6:4) и превозносит ее до небес, говоря, что даже царицы и наложницы восхищаются ею. Дева прерывает восхваления и рассказывает, как она была похищена и увезена в гарем (6:11,12). Царский гарем скучает без нее, и наложницы просят ее возвратиться, чтобы они могли наслаждаться ее красотой. (Вдруг изменилось отношение к ней наложниц.) Царь опять восхваляет ее (7:1–9), но она вновь отвергает его ухаживания.

Ст. 7:10 – это новое подтверждение ее любви к молодому пастуху. Царь Соломон понимает, что его настойчивость ни к чему не привела, и позволяет ей уйти. Она призывает своего возлюбленного (7:11) и ждет его, мечтая о свидании. Дальше (8:5) описывается ее возвращение в деревню, она идет под руку со своим возлюбленным. Девушка (8:8) вспоминает время, когда была маленькой и брат обсуждал с ней ее будущее. Потом (8:11,12) рассказывается о финальном отказе, который дает царю Соломону Суламита в присутствии своего возлюбленного, семьи и друзей. Молодой пастух говорит (8:13): «Жительница садов! товарищи внимают голосу твоему, дай и мне послушать его». В ответ девушка призывает своего возлюбленного побыстрее забрать ее в их дом на склоне гор.

По-поводу этой гипотезы необходимо сделать несколько замечаний. Во-первых, если интерпретатор определил для царя Соломона роль злодея, постоянно домогающегося неопытной девушки, то трудно согласиться, что автором книги является сам Соломон. Во-вторых, никогда в литературе древнего Ближнего Востока не встречаются примеры любовных треугольников. Такое толкование требует слишком большой изобретательности и слишком мудреных сценариев. Например, пастух приходит во дворец и шепчется с Суламитой через зарешеченное окно, ведущее в гарем. Возможно ли такое? Более серьезное возражение состоит в том, что эта гипотеза требует разрыва смысловой целостности диалогов. Например, отрывок 1:9–11 интерпретируется как грубые комплименты чувственного льстеца, а 1:13,14 воспринимается уже как искренние комплименты девушки своему возлюбленному, хотя царь Соломон присутствует при этом. Более естественно предположить, что в этих стихах двое влюбленных восхваляют друг друга при встрече.

По моему мнению, гипотеза, предполагающая настойчивое домогательство царя Соломона, полностью неубедительна. Книга Песни Песней – это цикл поэм древнееврейской любовной лирики, которые не могут быть объединены сквозным сюжетом.

4. Мораль Книги Песни Песней

Главная тема Песни Песней – страстная любовь. Влюбленные не только воспевают красоту друг друга, они также демонстрируют свою любовь: целуются, ласкают друг друга, обнимаются; они вместе проводят ночи, они воплощают свою любовь в полном физическом союзе. Это явно выраженное сексуальное поведение героев является камнем преткновения и источником смущения для многих читателей и комментаторов.

Итак, как мы с этим справимся? Возможно, лучше всего воспринимать книгу в контексте свадебной любовной лирики. По мнению пророка Иеремии (Иер. 33:11), любовная лирика («голос радости и голос веселья, голос жениха и голос невесты») была частью торжеств в Древнем Израиле. Атмосферу радости и счастья на свадьбах создавало исполнение песен, в которых рассказывалось о сексуальном поведении жениха и невесты. На свадьбах, где вино текло рекой, было допустимо говорить и петь об интимной жизни счастливой пары. Но не следует полагать, что Песнь Песней – непристойная или вульгарная книга. В ней с помощью поэтических метафор и намеков описываются естественные, Богом данные радости любви во всей их полноте. Любви, которую не надо прятать, как будто в ней есть что-то тайное и постыдное.

Однако у нас возникают некоторые вопросы. На какой стадии взаимоотношений находились влюбленные? Пересекали ли они нравственные границы? Чтобы связать книгу с контекстом жизни древнееврейского общества, можно предположить, что влюбленные обручены. Обручение в Древнем мире очень отличалось от современного обручения. Оно было актом, после которого нельзя было изменить решение вступить в брак. Будущее обрученной пары было безвозвратно решено. Когда все переговоры между семьями влюбленных завершались и плата за невесту была получена, пары считались официально обрученными. Все, что им оставалось сделать, – это сыграть свадьбу и вступить в брачные отношения. В соответствии с законом, приведенным во Второзаконии, обрученный мужчина даже освобождался от военной службы, чтобы смерть на поле брани не помешала союзу (см.: Втор. 20:7; 24:5). Порой случалось, что мужчина и женщина никогда прежде не встречались до помолвки (см.: Быт. 24). В таком случае вначале их взаимоотношения были прохладными. Но пылкая романтическая любовь могла расцвести даже в древнем израильском обществе. Так что справедливо рассматривать Книгу Песни Песней как исследование любви обрученной пары, любви, завершающейся свадьбой и физической близостью (см.: 5:1). Современное общество предоставляет намного больше возможностей для развития взаимоотношений молодых людей. Они имеют гораздо больше свободы общения, что требует от них большей ответственности перед лицом сильных искушений.

Интерпретаторам Песни Песней трудно определить последовательность развития отношений молодых людей. Если мы хотим относиться к Песни Песней как к наставлению по ухаживанию, ведущему к браку, то нам придется реорганизовать весь ее текст, чтобы такая последовательность появилась. На самом же деле весь процесс ухаживания с сопутствующими этому эмоциями изображен в книге не в виде плавного течения реки, а наподобие морских приливов и отливов.

Романтические отношения часто начинаются с того, что, привлеченные физической красотой партнера, мы начинаем понемногу распознавать в нем родственную нам душу. Первоначальная привязанность может расцвести по мере того, как пары делают застенчивые, пробные попытки узнать друг друга получше. Со временем, а иногда очень быстро, партнеры начинают понимать, что между ними что-то происходит. Они хотят проводить все больше и больше времени в обществе друг друга. Как только возможность совместного будущего становится определеннее, их мысли и желания прогрессируют в направлении большего физического выражения их взаимной любви. От первого пожатия рук и робкого поцелуя в щеку взаимоотношения развиваются в направлении увеличения физических контактов – к объятиям и ласкам и более интимным поцелуям. Вопрос в том, как убедиться, что степень физической близости на данной стадии взаимоотношений соответствует скорости продвижения к браку? Поскольку святость брака должна быть сохранена любой ценой, полный сексуальный контакт должен быть зарезервирован только для него.

В Песни Песней изображены различные сцены интимной близости влюбленных. Одни очень страстные, другие более спокойные. Кульминация их любви отображена в свадебном цикле. Но мы все знаем, что путь истинной любви никогда не бывает гладким, и наши влюбленные также испытывают боль разлуки, страх потерять друг друга, переживают небольшие недоразумения, вырастающие порой до немыслимых размеров, неуверенность в партнере, ссоры – все, что присуще взаимоотношениям. Однако на смену непогоде приходит солнечный день, слезы сменяются смехом, душевные раны – радостным катарсисом примирения. Так что мы должны взглянуть на Книгу Песни Песней как на рассказ о радостях и горестях молодой пары в их движении к браку. Однако не стоит на основе одной этой книги создавать доктрину о сексуальном поведении, поскольку она написана в уникальном для Ветхого Завета литературном жанре. Для создания подобной доктрины должен быть использован более широкий исторический, нравственный и богословский контекст всей Библии. Книга не должна восприниматься как учение о сексуальных взаимоотношениях, подобно тому, что неверно представлять Книгу Екклесиаста как учебник о природе Бога. Если мы обратимся к более широкому библейскому контексту, то увидим, что древние евреи придерживались очень твердых моральных правил: добрачные отношения были строго запрещены; если же из-за человеческой слабости добрачная связь все же случалась, партнеры были обязаны пожениться, и мужчина был обязан заплатить выкуп отцу жены (см.: Исх. 22:16). Прелюбодеяние рассматривалось как более серьезный проступок, поскольку с ним связано разрушение уже установленных взаимоотношений, и совершившим прелюбодеяние угрожало наказание смертью (см.: Лев. 20:10). Христианская мораль придерживается в этом еще более строгих норм, поскольку запрещает не только прелюбодеяние. В соответствии с христианской моралью, даже внутренняя жизнь человека подотчетна Богу (см.: Мф. 5:28). Так что у нас нет права презирать моральный кодекс древних людей, заключивших с Богом завет. Но, сказав это, мы должны также помнить, что Книга Песни Песней не свод моральных установлений общества. Она – праздник любви во всех ее аспектах, хотя многому учит нас в области человеческих отношений и потому весьма полезна («для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности»; 2 Тим. 3:16).

В книге множество метафор, подразумевающих различные действия сексуального характера (поцелуи, ласки и т. п.), а также и различные эвфемизмы. Комментатор может поступать с метафорами и намеками двояко. Или он оставляет двусмысленности нераскрытыми, что стимулирует воображение читателей, или он комментирует без обиняков и раскрывает все двусмысленности. Первый способ безопаснее; последний – сопряжен с риском задеть чувства читателей. Раскрытие метафор и эвфемизмов может привести к тому, что наши мысли выйдут из-под контроля, и мы совершим прелюбодеяние в нашем воображении. Если интерпретация Священного Писания становится камнем преткновения и причиной для оскорбления чувств некоторых верующих, что тогда? Должен ли комментатор быть брошенным в глубину моря с жерновом на шее за то, что он «соблазнил одного из малых сих»? (Лк. 17:1,2). Но вызван ли соблазн исследованием комментатора или чувственной природой самого верующего, который не может справиться со своими реакциями? Здесь есть некоторое сходство с борьбой апостола Павла с законом; сам закон свят, праведен и хорош, но он приносит осуждение и сам пробуждает все виды нечестивых и неправедных желаний. Преступник здесь – грех, действующий через наши члены (см.: Рим. 7:7–25).

Как говорит М. Фокс, «читатели, особенно молодые влюбленные, хотят знать, насколько далеко они могут зайти в своих отношениях»[2 - Fox, p. 298.]. То, что Книга Песни Песней рассказывает об интимной стороне любви, очевидно. Но она же свидетельствует о том, что любовь между мужчиной и женщиной – это нечто большее, чем только сексуальное влечение. В основе общения влюбленных лежит глубокая преданность друг другу и стремление к публичному признанию их отношений. Это и определяет степень их близости.

Так что же делать, если трудно контролировать эмоции при чтении этой книги? Новый Завет отвечает очень ясно и прямо. Иисус Христос сказал: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя; ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5:29). Другими словами, мы должны избегать определенных искушений, зная, в каких областях мы особенно слабы. Если то, что вы читаете или смотрите, вызывает цепь грешных мыслей, с которыми вы не можете справиться, тогда не читайте и не смотрите. Это простой принцип, основанный на знании самих себя. Некоторые люди способны читать Книгу Песни Песней и при этом не впадать в искушение, другие же имеют серьезные затруднения. Ориген, размышляя об этом, писал: «Я советую каждому, кто еще не освободился от искушений плоти и крови и не прекратил чувствовать страсти своей плотской природы, воздержаться от чтения книги, в которой будет об этом сказано». Он также сослался на традицию евреев «не позволять даже держать эту книгу в руках тому, кто не достиг зрелого возраста».

Если в некоторых местах книги требуется касаться эвфемизма, как сделать это, не оскорбив чувств читателей? Язык, которым мы пользуемся для описания человеческого тела (тех его частей, которые апостол Павел называл «неблагообразными»), – очень деликатный. Мы все знакомы с неприличными словами, например, из трех букв и граффити, сделанных невоспитанными людьми. Эти слова имеют такую способность глубоко шокировать и возбуждать, что уже не используются для передачи информации, как это было вначале. Они действуют как вербальные ручные гранаты. Их употребление – разновидность словесной террористической деятельности. Использование медицинских терминов, с другой стороны, вызывает эффект дистанцирования. Медицинские термины создают холодную отчужденность, отрешенность бесстрастного научного описания. Члены нашего тела, ассоциирующиеся с самоидентификацией, не стоит называть холодными медицинскими терминами. Так что нам остаются только метафоры. Метафоры, как правило, не вызывают шока, хотя приходится тратить время на то, чтобы понять, что скрывается за обычными словами, имеющими необычный смысл. Возьмите, например, использование слова «виноградник». Его можно понимать буквально – как место, где выращивают виноградные лозы; оно может указывать на девушку в целом, во всей ее женственности; оно может иметь более определенное сексуальное значение. Эта изменчивость уровней восприятия слов придает особый шарм Книге Песни Песней, вечно дразнящей наше воображение.

5. Бог, сексуальность и метафоры

В Книге Бытие 1:27 мы читаем: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Слову «мужчина» соответствует древнееврейское адам, которое в этом контексте является не именем Адам и не определением мужского пола, а скорее универсальным обозначением рода человеческого. Этот стих, таким образом, утверждает, что сексуальная дифференциация представителей человечества на мужчин и женщин является неотъемлемой частью Божьего плана сотворения мира. О соответствии обоих полов друг другу сказано в описании женщины: «…помощника, соответственного ему» (Быт. 2:18). Древнееврейский текст подразумевает не субординацию, а равнозначность статуса мужчины и женщины и их взаимозависимость и взаимодополняемость. Каждый делает то, что умеет лучше другого. Каждый стимулирует в партнере то, чего ему не хватает. Это отношения партнерства, взаимной помощи и взаимозависимости.

Образ Самого Бога отражен в сексуально дифференцированном человечестве. Это естественно вызывает вопрос: какие именно характеристики Бога отражает эта дифференциация? Христианская доктрина Святой Троицы указывает на единство и взаимодополняемость Отца, Сына и Святого Духа. Святой Августин описал взаимоотношения трех Личностей в Троице как взаимоотношения любящего, возлюбленного и взаимной любви. Надо подчеркнуть, что это лишь аналогия. Предположение, что в Боге есть мужское и женское начала, было бы неправомерно, поскольку такая полярность Бога есть не что иное, как шаг в сторону религий древнего Ближнего Востока, в которых различные боги имели жен. Соитие этих сексуальных пар стимулировало, по предположению древних людей, плодородие почв. Эта концепция была полностью недопустима для иудаизма. Но это не означает, что мы не можем использовать сексуальный язык, чтобы описывать активность Бога. Бог любит (см.: Ос. 11:1) и добивается Своих людей (см.: Ос. 2:14). Он – как отец им (см.: Иер. 3:19; Ис. 63:16). Он дает им рождение (см.: Втор. 32:18). Люди – Его дети. В другое время Он – как муж для них (см.: Ос. 2:16). Бог также переживает родовые муки (см.: Ис. 42:14). Но все это лишь на уровне лингвистики. Поскольку онтологически Бог несексуален. Поэтому на самом деле мы можем говорить о сексуальности только в отношении человеческих тел, а Бог – Дух.

Однако Библия использует метафору брака, чтобы проиллюстрировать взаимоотношения между Богом и Его народом. Брак – это узы, где супруг представляет Бога, а жена – народ Израиля. Здесь стоит сослаться на некоторые библейские отрывки. Яхве (Бог, заключивший завет с Израилем), говорящий со Своим народом через пророка Осию, после длительного периода отступничества евреев (воспринимаемого как духовное прелюбодеяние), о будущем возрождении, использует такие слова: «ты будешь звать Меня: „муж мой“» (Ос. 2:16). Позднее Он обещает: «И обручу тебя Мне навек» (Ос. 2:19). Подобно этому – ликование Господа по поводу возрожденного Сиона: «Не будут уже называть тебя, оставленным“, и землю твою не будут более называть „пустынею“, но будут называть тебя: „Мое благоволение к нему“, а землю твою – „замужнею“, ибо Господь благоволит к тебе, и земля твоя сочетается» (Ис. 62:4). Пророк Иезекииль изображает завет Яхве с Израилем метафорой брачного договора: «И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, и вот, это было время твое, время любви; и простер Я воскрилия [риз] Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе и вступил в союз с тобою, говорит Господь Бог, – и ты стала Моею» (Иез. 16:8; см.: Руф. 3:9). В Книге Пророка Иеремии Бог жалуется на то, что израильтяне «завет Мой… нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними» (Иер. 31:32) (в английском тексте – «хотя Я был мужем для них». – Примеч. пер.). Новый Завет также использует этот образ. Апостол Павел обозначил параллель между супружескими отношениями и взаимоотношениями Господа Христа и Его Церкви (см.: Еф. 5:22,23). Иоанн в Откровении говорит о свадебном ужине Агнца (см.: Откр. 19:9). Таким образом, существуют серьезные библейские доказательства того, что метафора брачных отношений может быть использована как иллюстрация духовных реалий.

Хотя ни один новозаветный писатель не цитирует и не использует Книгу Песни Песней таким образом, многие комментаторы считают, что ее «духовная» интерпретация достаточно обоснована Библией. Некоторые комментаторы увидели во взаимоотношениях двух влюбленных из Книги Песни Песней иллюстрацию взаимоотношений между Богом и израильтянами, или между Христом и Его Церковью, или между Богом и отдельными верующими. Описание любовного поведения молодых людей использовалось якобы как иллюстрация разнообразных духовных путей, ведущих верующих к своему Создателю. Но мы должны быть довольно осторожными в использовании таких аналогий, поскольку отношения верующих с Христом никогда не носят эротического характера. Может использоваться язык любовных отношений, но не следует забывать, что Бог – вечный Дух, в то время как мы – земные телесные создания. Метафизические взаимоотношения между верующими и Христом полностью отличаются от взаимоотношений между любящими друг друга людьми. Непонимание этих различий может привести к ереси и духовным бедам.

В данном исследовании главный упор сделан на отношении к Книге Песни Песней как к гимну человеческой любви во всем ее многообразии в контексте брака. Я не претендую на то, что это исчерпывает значение Песни Песней, однако утверждаю, что это ее первоначальный лейтмотив. Тем, кто не принимает такого подхода и предпочел бы метафизическое толкование, я предлагаю терпеливо ознакомиться со следующими соображениями.

Прежде всего, надо сознавать, что аллегорический подход к толкованию не исключает очевидной сексуальности сцен, описанных в Книге Песни Песней. Христианская Церковь частично унаследовала греческое мировосприятие, характерной чертой которого было пренебрежительное отношение к человеческому телу. Это отразилось в появлении многих ересей, в частности: докетизма (docetism; людям только казалось, что у Христа есть тело) и монофизитизма (monophysitism; Христос имел только одну природу – духовную). В Церкви наиболее стойким наследием подобной лжефилософии стала идея о том, что истинная святость личности может быть достигнута только через уход из мира (монашество) или через полное сексуальное воздержание (целибат). Но Божий народ – древние евреи – имел здоровый аппетит к жизни во всех ее проявлениях. У него не было религиозных ограничений в сексуальном поведении, помимо того, что запрещалось заповедями Божьими. Так что исследователи, интерпретирующие Песнь Песней исключительно как аллегорию, должны помнить, что описание страстей и инстинктов в этой книге не противоречит другим ветхозаветным текстам и укладу жизни древнееврейского общества.

Кроме того, при толковании Песни Песней как аллегории, интерпретаторы вынуждены приводить надуманные и порой забавные объяснения. Примером тому может служить толкование ст. 2:12, в котором голос горлицы преподносится не как нежный голос влюбленной девушки, а как проповедь апостолов; или «лисенят», которые портят виноградники (2:15), превращают в грехи, портящие Церковь, и т. п.

6. Книга Песни Песней в каноне Священного Писания

Книга Песни Песней всегда входила в иудейское и затем христианское Священное Писание как одна из канонических книг. Поэтому вопрос о ее статусе может формулироваться только следующим образом: «Следует ей оставаться в каноне?», а не: «Следует ли ее включить в канон?». Процесс, в результате которого отдельные книги признаны каноническими, был и долгим, и сложным. Очень трудно проследить его с какой-нибудь степенью точности. На совете в Джамнии (Jamnia) в 90 г. н. э. Рабби Агиба сказал о книге следующее: «В истории нет дня, равного тому, когда Книга Песни Песней царя Соломона была дана Израилю. Все Писание свято, но Песнь Песней – самое святое». То есть он утверждал, что все учение иудаизма суммировано в Книге Песни Песней! Экстравагантность его защиты дает основание предположить, что существовала довольно серьезная оппозиция включению этой книги в канон.

Книга Песни Песней включена в третью часть иудейских Священных Писаний, в которые входят все книги, не включенные в Закон (Пятикнижие) и Пророков. Начиная с периода позднего иудаизма, Книга Песни Песней традиционно читалась во время пасхальных праздников. Не совсем понятно, отчего это так. Возможно, просто потому, что в книге преобладает тема весны, так соответствующая времени празднования Пасхи.

Но отчего Книга Песни Песней должна быть в каноне на одном из первых мест? Многие предполагают, что процесс канонизации проходил параллельно с процессом сакрализации самой книги, когда ее начали толковать аллегорически. Трудно установить, какой именно процесс предшествовал. Принималась ли каноничность Книги Песни Песней постепенно, по мере переосмысления ее текста, или она сразу вошла в канон, и это стимулировало аллегорическую интерпретацию? Возможно, что мысль об авторстве царя Соломона сыграла определенную роль, но одной ассоциации с этим именем не достаточно для включения в канон, поскольку две книги, написанные на греческом языке и имевшие названия «Песни Соломона» и «Мудрость Соломона» никогда не были включены в канон.

Книга Песни Песней иногда относится к литературе мудрости вместе с Книгой Притчей, Книгой Иова, Книгой Екклесиаста и несколькими псалмами. Существуют споры в отношении природы и происхождения литературы мудрости. Некоторые тексты упомянутых книг взяты из народного фольклора (например, многие из притчей). Другие книги, такие как Книга Иова и Книга Екклесиаста, в которых рассматриваются основы ортодоксальной иудейской традиции, могли возникнуть только в среде интеллектуальной элиты. Выдвигалось предположение, что так же, как Книга Иова исследует загадку страданий и Книга Екклесиаста – загадку существования, Книга Песни Песней исследует загадку любви[3 - M. Sadgrove, The Song of Songs as Wisdom Literature (Studia Biblica, 1978), I, pp. 245–248.]