Зеркальное отражение

Воскресенье, 12.20, Вашингтон

Во времена "холодной войны" в этом ничем не примечательном двухэтажном здании, расположенном неподалеку от резервной взлетно-посадочной полосы военно-морской авиации базы ВВС США "Эндрюс", находилась комната "постоянной боевой готовности". Здесь дежурили экипажи самолетов, которым в случае ядерного удара по территории Соединенных Штатов предстояло эвакуировать из Вашингтона всех ключевых государственных деятелей.

Однако в настоящее время это здание, выкрашенное в цвет слоновой кости, не стало пережитком прошлого, памятником "холодной войне". Газоны теперь содержались более аккуратно, а на месте полосы препятствий, где отрабатывали свои навыки солдаты сил специального назначения, был разбит сад. По всему периметру были разбиты цветочные клумбы на массивных железобетонных основаниях, чтобы преградить путь террористам-смертникам на машинах, начиненных взрывчаткой. И новые сотрудники приезжали сюда на работу не на джипах армейского образца, а на "Вольво" и "Тойотах", среди которых изредка встречались "Саабы" и "БМВ".

Семьдесят восемь человек, работающих здесь на постоянной основе в настоящее время, являлись сотрудниками Национального центра разрешения кризисных ситуаций. Это были тщательно отобранные военачальники, дипломаты, специалисты в области аналитической разведки, психологи, юристы, специалисты по охране окружающей среды и даже деятели средств массовой информации. Еще сорок два человека, которых привлекал для своих нужд центр, трудились в Министерстве обороны и ЦРУ. Центру также подчинялась тактическая ударная группа, известная под названием "Бомбардир", которая базировалась на территории, расположенной неподалеку от академии ФБР в Квонтико.

Устав центра не был похож на уставы всех остальных государственных ведомств, какие только были в истории страны. Всего за два года центр израсходовал больше ста миллионов долларов на высокотехнологичное оборудование, преобразив бывшую комнату "постоянной боевой готовности" в современный оперативный центр, призванный осуществлять взаимодействие Центрального разведывательного управления, Агентства национальной безопасности[3 - Агентство национальной безопасности (АНБ) – ведомство в составе Министерства обороны США, занимается защитой правительственной и военной связи и компьютерных систем, а также электронным наблюдением.], Белого дома, Государственного департамента, Министерства обороны, Управления военной разведки, Отдела национальной разведки и Центра анализа внутренних и внешних угроз. Однако после полугодового периода утряски, в течение которого центру пришлось иметь дело как с внутренними, так и с международными кризисами, «Опцентр», как его теперь любовно называли, по статусу и значению сравнялся со всеми вышеперечисленными ведомствами, а в чем-то даже их превзошел. Директор центра Поль Худ отчитывался лично перед президентом Майклом Лоуренсом; ведомство, начинавшее как информационное чистилище с приданными ему силами специального назначения, теперь обладало уникальными возможностями следить за происходящим во всем мире и при необходимости оперативно вмешиваться.

Личный состав центра представлял собой не имеющий аналогов сплав профессионалов старой школы, обладающих традиционным, методичным, обстоятельным подходом к разведке, и молодых парней, ярых сторонников новых технологий и решительных действий. И возглавлял этот пестрый коллектив Поль Худ. Хотя его нельзя было назвать святым, своей бескорыстностью он снискал среди сотрудников ласковое прозвище "папа римский Павел". Несмотря на бурную карьеру в банковском деле во время президентства Рейгана, Худ оставался скрупулезно честен. Кроме того, хотя он и пробыл два года мэром Лос-Анджелеса, он был также необычайно прост в обращении. Худ постоянно натаскивал свою команду в новом ремесле – решении кризисных ситуаций. Он видел в центре, которым руководил, альтернативу традиционному вашингтонскому подходу, состоявшему из двух крайностей: полного бездействия и полномасштабной войны. В бытность градоначальником в Лос-Анджелесе Худ впервые стал проповедовать искусство рассечения проблемы на отдельные сегменты, каждым из которых занимались профессионалы, работающие в тесном взаимодействии друг с другом. В Лос-Анджелесе подобная тактика помогла добиться выдающихся результатов; работала она и тут, хотя и шла вразрез с идеологией "здесь я главный", прочно укоренившейся в Вашингтоне. Майк Роджерс, первый заместитель Худа, как-то пожаловался шефу, что в столице у них врагов, пожалуй, больше, чем где бы то ни было еще, поскольку министры, директора агентств и ведомств и выборные должностные лица видят в стиле деятельности центра угрозу своим феодальным владениям. И многие из этих людей старались всеми силами принизить значение работы Опцентра.

– Вашингтонские политики подобны зомби, – заметил Роджерс. – В зависимости от смены политических настроений они воскресают из политического небытия – достаточно взглянуть на Никсона и Джимми Картера. Как следствие, соперники стараются не просто разрушить карьеру, но и искалечить жизнь своего оппонента. А если и этого оказывается недостаточно, они обрушиваются также на его родных и близких.

Однако Худу это было безразлично. Задача их ведомства, прописанная в уставе, состояла в защите безопасности Соединенных Штатов, а не в создании благоприятного образа Опцентра и его сотрудников, и Худ подходил к своей миссии очень серьезно. Кроме того, он верил, что если они будут делать то, что должны, так называемые соперники не посмеют и пальцем их тронуть.

Однако сейчас Анна Фаррис видела в кресле директора не разведчика, не политика и не "папу римского". Перед ее карими глазами был неуклюжий мальчишка в облике взрослого мужчины. Несмотря на волевой подбородок, вьющиеся черные волосы и серо-стальные глаза, Худ внешне напоминал подростка, который решил, вместо того чтобы на каникулы уехать из Вашингтона с родителями, остаться в городе и вместе с друзьями играть в шпионов и разведчиков. Анна понимала, что Полю приходится нелегко без друзей детства, и переезд на Восточное побережье отрицательно сказался на его семейной жизни; и все же Худ не смог отказаться от такого предложения.

Сорокатрехлетний директор Опцентра сидел в своем просторном кабинете. Первый заместитель директора Майк Роджерс устроился в кресле слева от письменного стола, а пресс-секретарь Фаррис сидела на диванчике справа. На экран компьютера был выведен предполагаемый распорядок пребывания Худа в Южной Калифорнии.

– Шарон выкраивает свободную неделю у своего босса Энди Макдоннела, хоть тот и утверждает, что его телешоу не сможет прожить без ее раздела о здоровом питании, – сказал Худ. – И мы в конечном счете попадаем в ресторан "Блуперс", антипод здоровой пищи. В любом случае, вот где мы проводим наш первый вечер. Мои малыши видели это заведение по каналу МТВ; если ты сбросишь мне сообщение на пейджер, когда я буду находиться там, я, возможно, не услышу сигнал.

Подавшись вперед, Анна погладила себя тыльной стороной руки. Ее ослепительная белая улыбка оказалась еще ярче, чем платок из известного дома моды, которым были повязаны ее длинные темные волосы.

– Не сомневаюсь, что, если вы будете держать себя раскованно, вам там все придется по душе, – сказала она. – Я читала о "Блуперсе" в каком-то журнале. Закажете сосиску в тесте под маринадом и французскую булочку. Вам это понравится.

Худ усмехнулся:

– Как насчет того, чтобы вынести эту фразу на герб нашего ведомства? "Оперативный центр обеспечивает безопасность всего мира за сосиски в тесте под маринадом".

– Надо спросить у Лоуэлла, как это будет звучать на латыни, – улыбнулась Анна. – Нам нужно, чтобы наш девиз звучал высокопарно.

Роджерс шумно вздохнул, и Худ и Анна посмотрели на него. Генерал с двумя звездами на погонах сидел, закинув ногу на ногу и покачивая ею.

– Извини, Майк, – сказал Худ. – Кажется, я слишком рано вошел в образ.

– Дело не в этом, – буркнул Роджерс. – Просто вы говорите на языке, который я не понимаю.

В качестве пресс-секретаря Анна привыкла слышать правду под внешне мягкими словами. Сейчас она уловила в голосе Роджерса осуждение и зависть.

– Для меня этот язык также является чужим, – признался Худ. – Но первое, чему учишься у детей, – и тут Анна меня полностью поддержит, – надо подстраиваться. Черт побери, я ловлю себя на том, что мне хочется говорить про рэп и тяжелый рок то же самое, что мои родители говорили о "Битлз". Надо идти в ногу со временем.

На лице Роджерса отразилось сомнение.

– Ты знаешь, что сказал про необходимость подстраиваться Джордж Бернард Шоу?

– Если честно, не знаю, – признался Худ.

– Он сказал: "Человек рассудительный подстраивается под окружающий мир; человек безрассудный упорно пытается подстроить мир под себя. Следовательно, прогресс всецело зависит от безрассудных". Я не люблю тяжелый рок и никогда его не полюблю. Больше того, я даже не стану притворяться, что люблю его.

– И как ты поступаешь, когда подполковник Скуайрс его слушает? – спросил Худ.

– Приказываю ему выключить, – ответил Роджерс. – А тот пытается взывать к моему рассудку.

– И вы только что цитировали Шоу, – заметила Анна.

Взглянув на нее, Роджерс молча кивнул.

Худ вопросительно поднял бровь:

– Очень любопытно. Ладно, давайте все-таки посмотрим, сможем ли мы прийти к соглашению по поводу следующих нескольких дней. Во-первых, мой распорядок.

Прогнав с лица мальчишескую улыбку, Худ деловито посмотрел на экран компьютера. Анна подмигнула заместителю директора, пытаясь вызвать у него улыбку, но тщетно. Сказать по правде, Роджерс улыбался крайне редко, а радовался он искренне только тогда, когда охотился на дикого кабана, на сторонников тоталитарных режимов, а также на всех тех, кто ставил свою карьеру превыше безопасности сотрудников разведывательных ведомств.

– На понедельник у меня запланировано посещение киностудии "Магна", – продолжал Худ. – На вторник – парк развлечений Уоллеса. Ребята хотят искупаться, так что среда – пляжный день. И так далее. Если я вам понадоблюсь, у меня постоянно будет с собой сотовый телефон. Ну а если нужно будет срочно поговорить по закрытой линии, я без проблем подъеду до ближайшего полицейского участка или отделения ФБР.

– Неделя обещает быть спокойной, – сказала Анна. Перед тем как отправиться на совещание, она сбросила на свой переносной компьютер самую свежую информацию, полученную у главы разведывательного отдела центра Боба Герберта. Она подняла экран, раскрывая компьютер. – На границах в Восточной Европе и на Ближнем Востоке относительно спокойно. ЦРУ помогло мексиканским властям ликвидировать базу мятежников в Халапе. После того как в Корее чуть было не началась новая война, в Азии тоже полная тишина. Ну а русские и украинцы опять спорят по поводу того, что кому принадлежит в Крыму.

– Майк, повлияют ли как-нибудь на это результаты президентских выборов в России? – спросил Худ.

– Мы так не думаем, – ответил Роджерс. – Новый российский президент Кирилл Жанин в прошлом уже скрещивал шпаги с украинским лидером Весником, но Жанин профессионал. Он протянет оливковую ветвь. В любом случае, по нашим прогнозам, ситуаций с "красным" кодом на следующей неделе быть не должно.

Худ кивнул. Анна знала, что он не доверяет прогнозам, результатам опроса общественного мнения и психологам; однако сейчас директор центра хотя бы начал делать вид, что прислушивается к ним. Когда же он только возглавил Опцентр, они с Лиз Гордон, штатным психологом, постоянно собачились, словно Кларенс Дарроу и Уильям Дженнингс Брайан[4 - В 1925 г. видный американский адвокат Кларенс Дарроу защищал Джона Скоупса, учителя, преподававшего в школе теорию Дарвина. Обвинение на процессе представлял У. Дж. Брайан.].

– Надеюсь, ты прав, – сказал Худ. – Однако если Опцентр столкнется с какой-нибудь проблемной ситуацией, чей уровень выше "синего", я займусь этим лично.

Роджерс перестал покачивать ногой. Его светло-карие глаза, обычно кажущиеся золотистыми, потемнели.

– Поль, я сам со всем справлюсь.

– А я вовсе и не говорю, что не справишься. Ты продемонстрировал всем, на что способен, не позволив взлететь тем ракетам в Северной Корее.

– Так в чем же дело?

– Ни в чем, – ответил Худ. – Я не сомневаюсь в твоих способностях, Майк. Но отвечаю за все я.

– Я прекрасно это понимаю, – вежливо, но решительно настаивал Роджерс. – Однако устав такое допускает. В отсутствие директора вся полнота власти переходит к его первому заместителю.

– В уставе сказано не в "отсутствие", а в случае "невозможности выполнять свои обязанности", – поправил Худ. – Я буду в состоянии выполнять свои обязанности, а ты сам знаешь, как Конгресс относится ко всем авантюрам за границей. Если что-либо пойдет наперекосяк, отчитываться перед сенатской комиссией придется мне. И я хочу иметь возможность объясняться со знанием дела, а не просто ознакомившись с твоим докладом.

Длинный нос Роджерса, четырежды сломанный на студенческой баскетбольной площадке, заметно сник.

– Понимаю.

– Но по-прежнему не хочешь согласиться, – сказал Худ.

– Ты прав. Если честно, я бы с радостью воспользовался возможностью отправиться в Конгресс. Я бы преподал этим любителям просиживать штаны урок, как нужно добиваться цели действием, а не консенсусом.

– Вот почему, Майк, я хочу иметь с ними дело сам, – сказал Худ. – Как-никак, смету на наши расходы по-прежнему утверждают именно они.