Вызывающий бурю

– Я… – Керин растерялся, не в силах объяснить собственный поступок. Все его воспоминания казались сном, он даже не был уверен, что впрямь отдал такой приказ. – Я думал, Изак сдержит свой темперамент, думал, что Дирасс подчинится приказу…

– А мне сдается – мастер меча стареет, – перебил Лезарль. – Наверное, пора отправить вас куда-нибудь в захолустье, на свежий воздух, на пенсию, к богатенькой вдове.

– Я все еще в здравом рассудке, – раздраженно возразил Керин. – Дирасс Сертинс всегда отличался горячностью. Да, он очень хотел получить орла, но убивать кранна? Я считал, что он умнее.

– Тогда почему, мой добрый мастер меча, он все-таки хотел убить кранна?

Бахль все еще не сердился.

– Не могу знать. Он стал похож на одержимого…

– Лучше не надо, – твердо остановил мастера Лезарль. – Приберегите эту теорию для другой компании, иначе очень скоро окажетесь в монастыре, где пробудете до конца своих дней.

Керин был застигнут врасплох реакцией распорядителя.

– Я не имел в виду…

– Меня не интересует, что вы имели в виду, и не интересует, что вы думаете. Если я услышу еще один намек на потустороннее влияние, я тотчас приму меры.

– Да, – громко проговорил Бахль. – Это неприятно слышать, и разумнее всего отказаться от таких мыслей. Пусть люди думают лучше, что кранн – прирожденный воин. К тому времени, как ему придется вести войска в битву, он сможет противостоять уже не одному кандидату в мастера меча.

Повелитель указал Керину на дверь.

– Спасибо, мастер меча. На сегодня вы свободны.

У Керина не было возможности спросить еще о чем-либо, и он послушно склонил голову, несколько обескураженный, что все разрешилось так быстро. Не успел он выйти из комнаты, как Бахль снова склонился над своими бумагами.

Бахль подождал, пока за Керином закроется дверь, отодвинул бумаги и повернулся к сгорающему от любопытства и нетерпения Лезарлю.

– Я поговорю с парнем. Прикажу, чтоб он сдерживал свой норов и не убивал ценных воинов.

– А как быть с родителями Сертинса? Едва они узнают о случившемся, как подадут в суд на Изака и мастера меча. Чертов мальчишка, не мог убить кого-нибудь из менее знатной семьи! Если уж ему так хочется убивать, тюрьма забита преступниками.

– Довольно, Лезарль. В нем вскипела кровь, а рыцарь намеревался его убить. Что еще ожидать от белоглазого? Я сам поступил бы точно так же. Меня интересует другое – почему это случилось? Керин слишком благоразумен, чтобы предлагать дуэль, а Дирасс был уже взрослым. Даже если бы раньше ему не приходилось биться с белоглазыми, он не мог не знать, какие политические проблемы возникнут в результате его поступка.

Бахль уставился на стену без украшений и погрузился в размышления. Спустя некоторое время правитель снова повернулся к Лезарлю.

– Аракнан говорил, что с мальчиком что-то не так, ты сам рассказывал, как отец требовал повесить кранна в ту ночь, когда парень явился во дворец. А теперь вполне разумный человек не подчиняется приказу и пытается его убить.

Он вспомнил слова, сказанные Аракнаном: «Мальчишка – источник неприятностей, но это ваши неприятности». Бахль подозревал, что ему еще не раз придется вспомнить эти слова.

– Что касается случившегося, – заговорил Лезарль, – кардинал Сертинс требует объяснений. Надменный священник ведет себя так, словно он уже верховный кардинал Нартиса. Он заявил, что известил обоих своих братьев о «грубом беззаконии». Даже не знаю, впрямь ли он думал меня запугать, но я-то надеялся, что мы уже оставили позади проблемы с храмовыми рыцарями. А теперь рыцарь-кардинал Сертинс может воспользоваться предлогом, чтобы съездить домой и привезти для защиты своих людей. Если все так и случится, я бы предпочел, чтобы он погиб прежде, чем пересечет границу.

– Мне кажется, ты слишком торопишься.

– Но вы не можете отрицать, что такой поворот событий возможен. Наверное, я смог бы заставить уняться кардинала и сюзерена Сертинса, но рыцарь-кардинал – другое дело. Что вы скажете?

Бахль вздохнул.

– Давай сначала разберемся с Изаком. А священников оставим на завтра.

ГЛАВА 7

Квинтин Аманас был странным человеком. И его семья, и друзья об этом знали. А сейчас и дворцовый стражник, застывший неподвижно перед письменным столом Аманаса, видимо, начинал склоняться к тому же мнению. Услышав, что его вызывают к правителю Бахлю, Аманас проявил скорее облегчение, нежели беспокойство. Несмотря на то что новый кранн находился во дворце всего неделю и сплетни о нем все еще разносились со скоростью урагана, Аманас давно ожидал вызова к правителю: ему очень хотелось взглянуть на причину всей этой суеты.

– А скажите, молодой человек, как выглядит кранн? Воин моргнул от удивления.

– Он… Ну, он белоглазый. А все белоглазые на одно лицо, верно, господин?

– Но ведь он избранный, а значит, должен отличаться от прочих.

– И все-таки он белоглазый, господин. Спокойный, пока не взбесишь его до потери памяти, если простите такое вольное выражение, господин. Он убил человека в первый же день. Говорят, для него убить – раз плюнуть, будто он то и дело этим занимается.

– Уверен, все не так просто.

– Ну конечно, господин, – тотчас согласился стражник. Как Аманасу показалось – слегка покровительственным тоном. – Но я передаю, что слышал.

– Скажи-ка, ты знаешь, зачем я понадобился?

– Вы, господин? Ну, в библиотеке хранятся все родословные. Сдается, вы должны подобрать для него имение, раз он теперь сюзерен.

Аманас сморщил нос. От стражника пахло, как обычно пахнет от воинов: влажным металлом, пропотевшими кожаными доспехами, хоть доспехи и были прикрыты девственно-белой формой. И чем дольше воин находился в комнате, тем сильнее становился запах.

Естественно, воин не был в этом виноват, но Аманасу не нравился запах. Он вдруг подумал, что стражнику ничего не стоит вытащить свой меч и разрубить его пополам. Несомненно, ему много раз приходилось проделывать нечто вроде. Скорее всего, в день Страшного суда еще одно убийство мало что для него изменит.

Аманас чувствовал себя не в своей тарелке.

– Да, я хранитель библиотеки, но еще я делаю гербы и символы для произведенных в дворянское звание, а также личные знаки для членов знатных семей, достигших совершеннолетия. Вы, наверное, думаете, что главное – выбрать животное для щита?

Воин пожал плечами, явно сбитый с толку этими разговорами.

– Не стану отрицать, я сам мечтаю стать рыцарем, как и все гвардейцы, но никогда не задумывался, что будет изображено на моем гербе.

– На самом деле все это куда сложнее, чем кажется. Для создания герба требуется магия и художественный талант. Если хотите, могу показать, как это делается. Дайте вашу руку.

При упоминании о магии стражник моментально отдернул руку, которую протянул было Аманасу.

– Нет? Что ж, пожалуй, это было бы все равно, что искушать судьбу, чье чувство юмора всем известно. Но все-таки мои возможности в магии слабы и ограниченны. Когда я прикасаюсь к человеку, я могу заглянуть ему в душу и угадать, кем он может стать. Толкование увиденного – уже другое дело, которое сильно зависит от определенных критериев. В этом отношении хороший пример – Карлат Ломин. Вы ведь знаете наследника Ломина?

Стражник кивнул.

– Конечно, господин. Все знают, что его отец, герцог, очень серьезно болен и не протянет эту зиму. Очень скоро наследник станет четвертым по влиянию человеком в стране. А на прошлой неделе, – добавил воин озабоченно, – кранн убил двоюродного брата наследника Ломина на тренировке – проткнул насквозь.

– Да, мне довелось слышать об этом несчастье. Герб наследника – голова оскалившегося волка. Этот образ был выбран исходя из выдающихся фехтовальных талантов наследника, но если вы обратите внимание на их семейный герб – донжон – вы поневоле вспомните, что люди считают волков дикими и злобными существами.

Стражник сделал шаг назад.

– Я, конечно, ничего об этом не знаю, но на вашем месте был бы осторожнее в высказываниях о наследнике. Нужно быть сумасшедшим, чтобы задевать его.