Неисправимый

– Я тебя когда-нибудь прибью за эту детку, – тычет Марку в нос кулаком, а тот кусает его.

– Жду не дождусь.

– Всё. Давай. На связи.

Бегло скользнув по мне взглядом, Алиса прощается со всеми и, цокая каблучками, покидает гостиную. Марк возвращается к беседе с другом, все остальные продолжают вкушать завтрак, а мне кусок в горло не лезет. Не только потому, что я с утра дома сытно поела, но и потому, что, находясь в считанных сантиметрах от Марка и остро чувствуя его аромат, я ни о какой еде думать не могу. Вообще ни о чём не могу. Только о нём. И о всём, что связано с ним.

И, видимо, я опять настолько утопаю в грусти, что всё моё внутреннее состояние чётко отображается на лице. Выплываю из мыслей, когда Кэти оказывается возле меня и предлагает прогуляться, чтобы осмотреть всю территорию семьи Ласман.

А она оказывается ещё больше, чем я думала. Тут не только озеро и живописный сад имеются, но и конюшни с лошадьми, цветочная поляна, теннисный корт, поле для спортивных игр и площадка для гольфа. Прогулка по элитным владениям занимает больше часа, и всё это время Кэти ни на секунду не позволяет мне загрустить. Она говорит без умолку, рассказывает интересные истории, случившиеся с ней и Анри, и смешит меня до колик в животе.

Никак не ожидала от неё такой поддержки. Даже жалею, что не рассказала ей о Марке раньше. У Кэт получается отвлечь меня и приподнять моё настроение, однако оно опять сотрясается, стоит мне увидеть Марка в одних шортах.

После завтрака он вместе с друзьями выбрался на берег озера и развалился прямо на траве. Руки подложены под голову, глаза закрыты, а доведённые до идеала мышцы, поджаривающиеся на солнышке, так и манят прикоснуться к ним.

Клянусь, несмотря на обиду и непонимание его поведения, я едва сдерживаюсь, чтобы не подбежать к Марку. Моя глупая душа изнемогает от желания завалиться с ним рядом и прижаться к груди крепко-крепко, ощутив, как он обнимает меня своими крепкими руками. Но, ясное дело, об этом я могу лишь мечтать.

К полудню на улице становится по-летнему жарко. Я переодеваюсь в шорты и свободную хлопковую майку белого цвета и умещаюсь на шезлонгах вместе с другими девушками. Наслаждаюсь первыми теплыми лучами солнца, дышу свежим воздухом, слушаю девчачьи разговоры и то и дело ненароком бросаю взгляды на спящего Марка.

Не знаю, сколько времени проходит. Час, два, три? Я бы пялилась на него до самого вечера, а то и дольше, но от этого жалкого занятия меня отвлекает Вильям, один из друзей братьев Ласман. Он подбегает к нам и зовёт присоединиться к игре по волейболу. Я вслед за остальными девушками собираюсь отказаться, ведь игрок из меня никудышный, но Кэт и слова мне вставить не даёт. Хватает за руку и тащит меня играть. Причём нарочно запихивает меня в одну команду с Лукасом, напрочь игнорируя мои возражения.

Я не имею ничего против Лукаса. Боюсь, это ему будет в тягость играть со мной. Однако он опять меня удивляет тем, что неприкрыто радуется моему согласию сыграть. Опять начинает разговаривать со мной, а после всю игру подбадривает, радуется каждому выигранному мной очку ничуть не меньше, чем я. И даже в цепкие объятия меня заключает, отрывая от земли, когда наша команда побеждает.

А я, как выяснилось, та ещё азартная натура. Всю игру я до жути хотела выиграть, и потому сейчас настолько радуюсь нашей непростой победе, что забываюсь и тоже крепко обнимаю малознакомого парня. Причём и руками, и ногами. А сзади меня на радостях обнимает ещё и Вильям. И всем этим бутербродом мы падаем на траву, смеясь во весь голос.

Боже! Родители бы меня убили, увидь, что я сжата двумя потными мужскими телами. Ещё и хохочу как сумасшедшая вместо того, чтобы предпринять попытки выбраться из тесной близости парней.

Но родителей тут нет, а, значит, в кой веки я могу не думать об их мнении. Ведь ничего плохого я всё равно не делаю.

Однако так я думаю ещё совсем недолго. Как только возле нас образуется высокая фигура, затмевающая солнечный свет, и я с трудом разглядываю крайне недовольное лицо Марка, у меня складывается впечатление, будто я сотворила что-то из ряда вон выходящее.

– Вы закончили? – глухо цедит он, глядя на меня так, словно я в оргии участвую, а не всего лишь радуюсь победе в волейболе.

На миг мне даже стыдно становится. Мало ли я действительно повела себя неподобающе, и даже не осознаю этого? Но нет же вроде. Всё прилично. И беззаботный голос Вильяма подтверждает это:

– Ты чего такой хмурый, Эндрюз? На солнце перегрелся? – парень наконец отодвигается от меня и встаёт на ноги.

– Не перегрелся. Наоборот, грелся бы ещё, если бы вы своими криками и смехом не разбудили меня.

– Ох, ну прости, барин. Не подумали о твоём сне. В следующий раз мы будем тише, – насмешливо произносит Вильям. Подаёт мне руку, помогая подняться с подозрительно притихшего Лукаса.

– Следующего раза не будет, – высекает Марк, поражая меня исходящими от него негативными импульсами.

– Чего это вдруг? – хмурится Вил, а Лукас так и продолжает хранить молчание.

– Того. Баню нужно идти растапливать.

– Не понял, брат. Что растапливать?

Я тоже не поняла. О какой бан-и-ю идёт речь и что это вообще такое?

– Баню! – радостно отвечает вместо Марка подошедший к нам Анри. – Сегодня мы вам, любителям жалких шестидесятиградусных саун, наконец покажем, что такое настоящая русская баня!

Глава 9

Эмилия

– Получается, твой парень русский, который никогда не бывал в России? Это как вообще? – с изумлением интересуюсь я у Кэт, когда мы входим в её спальню, чтобы переодеться в купальники.

– А вот так. Анри с Лукасом родились в Латвии. Их мама русская, а папа латыш. Когда мальчикам было по пять лет, они переехали жить в Штаты.

– Вот, значит, как. Мне стыдно признаться, но я впервые слышу о Латвии и даже не знаю, где она находится.

– Так я тоже не знала до встречи с Анри. Это где-то в Европе. Рядом с Россией. Анри обещал свозить меня туда следующим летом. Говорит, там в июне какой-то классный летний праздник вся страна отмечает. Он для них по важности наравне с Новым годом. Будет интересно окунуться в латышские традиции, – воодушевлённо произносит Кэт.

– Бан-и-я или как она там – тоже одна из латышских традиций?

– Нет, баня – это русская тема. Хотя по словам Анри в Латвии тоже многие обожают бани. Для некоторых людей это не просто поход в горячую комнатку, где нужно немного попотеть и уйти, а что-то вроде культа. Там аж целая программа. Тебе повезло, Эми, ты испробуешь её в первый раз сейчас, когда на улице нет снега. Меня же прошлой зимой после стоградусной жары бросили в сугроб. Мол, сказали, что это обязательно. Я думала, убью этих идиотов.

Я посмеиваюсь в ответ на ворчания Кэт. Однако мой смех быстро сходит на нет, стоит подруге вручить мне один из её купальников. Свой же я не взяла, ведь не думала, что он мне пригодится. И очень зря.

– Я его ещё ни разу не надевала, – поясняет Кэти, неправильно поняв моё смятение. – Трусики, конечно, чуть большеваты для тебя, но ты завяжи покрепче, чтобы не свалились.

– А тут есть чему сваливаться? – с ужасом смотрю на жалкие треугольники красной ткани. – Я же в нём буду практически голая.

– И что? Я тоже буду. И все остальные. Не собираешься же ты в одежде идти париться?

– Нет, но я никогда не надевала ничего настолько откровенного. Особенно в присутствии парней.

– Ой, я тебя умоляю, Эми. Насчёт парней вообще не стоит напрягаться. Уверяю, они столько всего видели, что их уже ничем не удивишь.

Да уж… А Марка так особенно. Такой обычной девушке, как я, нечем его поразить. Наверное, поэтому он и не звонил мне, а сегодня не обращает на меня абсолютно никакого внимания.

– Ого! Ничего себе у тебя формы! – охает Кэти, увидев меня в своём донельзя открытом бикини. – Может, я и погорячилась, сказав, что тебе нечем удивить парней.

– Ерунду не говори, – смущаюсь, складывая руки на груди.

– Я, кроме твоей пышной «ерунды», больше ничего не вижу, Эми. Такая худенькая, и такие сиськи! Подумать только! – бурно восторгается подруга, ещё сильнее вводя меня в краску.

Верх её купальника сильно сдавливает бюст, а низ едва прикрывает мою маленькую попку. Кошмар какой! Я выгляжу вульгарно. Но подруга явно придерживается иного мнения.

– Ты какого чёрта такую красоту от всего мира прячешь под закрытыми майками? Я белой завистью сейчас захлебнусь со своей единичкой.

– Да что ты такое говоришь? Кому тут и стоит завидовать, так это мне. Ты только посмотри, какая у тебя красивая женственная фигура. Какие округлые бёдра и тонкая талия. У меня же, кроме груди, вообще ничего не напоминает женщину.

– Вот дурочка, – фыркает Кэти, застёгивая верх купальника. – Как только в твоей голове могут быть такие бредовые мысли?

– Они не бредовые. Я просто адекватно смотрю на себя.