Записки сибирского бандита. Книга первая. Черный ферзь

Я отпустил филоновское ухо. Оно было большим и синим.

– «Узнаю, узнаю брата Колю!» – раздался за спиной знакомый баритон Федота старшего. Я обернулся, Сергей, старший из братьев, протягивая руки, шел мне навстречу. Мы обнялись. Без теплоты, правда, но и без холода.

– А ты, Серега, пополнел чуток, – сказал я, оглядывая авторитета, а так, такой же, как три года назад.

– Да, и ты, брат, тоже мало изменился, седины добавилось разве что. Ну, пойдем ко мне в апартаменты, отметим возвращение твое.

Мы вошли в небольшой кабинет. Посреди стоял журнальный столик, уставленный всякими заграничными яствами. По центру, возвышаясь над продуктовым изобилием, торчало несколько бутылок со спиртным. Я плюхнулся на кожаный диван, закинув ногу на ногу, Федот сел напротив, закуривая сигарету.

– Ну, как, брат, сиделось?

– Спасибо, Серега, тебе, как и многим пацанам благодарен, что не забывали меня. Ни в чем практически не нуждался. Вот костюмчик только, – я взял двумя пальцами за ткань своей одежки. – Простенький больно. Но ты не обессудь, если глаз режет, свой пришлось братве в лагере оставить. Им там нужнее. А я уж в чем придется….

– Да брось ты Саня! И не благодари, то дело святое. Ну, а как на «тройке» нынче? Слыхивал, строем в столовую ходят, маршируют, песни поют!

– Кто марширует, а кто нет, да ты и сам знаешь. Нет Серега, на тройке нормально. Вот помню первым сроком на Шестерке – это таки да! Там на общем режиме, как в лагерь поднялся, мусора сломать по началу пытались, но потом, видя, что бесполезно, отвязались. Но почки до сих пор болят. Да и Дима Тягач сильно с воли тот раз помог, спасибо ему, пару особо ретивых блюстителей на больничную койку отправил – бояться стали, стороной обходить. Не замечать – я бы сказал. Кстати, а где он? Надеялся с тобой его увидеть, вы же вроде как вместе работали. А по поводу тройки брат, плохого не скажу…

– Вот по поводу Тягача я и хотел с тобой покалякать, но чуть позже. Давай выпьем – закусим, торопиться нам некуда.

Федот затушил сигарету и начал разливать по рюмкам водку.

– Давай, с возвращением, – мы, не чокаясь, выпили. Напиток был высшего качества и пился легко. Я с интересом повертел бутылку в руках, водка называлась «Абсолют».

– Да-а, при мне-то такого продукта еще в продаже не было. Ну, а у вас как дела? – спросил я.

– Да ничего, живем помаленьку. Колю Кино три недели как застрелили. Слыхал небось? Прямо на пятаке у ДК «Нефтехимик». Там пацаны его с ним были, начали шмалять в ответ, даже вроде как стекло заднее на их жигуле высадили, но те все-таки снялись.

– Слыхал. Не нашли еще?

– Нет, ищем. Смотреть страшно было, мозги по всему капоту на его шевролюхе. На ментов надежды мало, братва сама шевелится по этому вопросу. Кино порядочный был пацан, таких единицы. Даже враги его уважали. Мы на девять дней на том месте, где это все случилось, поминки устроили. Машин пятьдесят было. Наливали всем, кто мимо проходил за помин души. Гаишникам пришлось движение на пару часов перекрыть у ДК. На том пятаке и сейчас цветы свежие лежат.

– Да, жаль пацана. Я-то его близко не знал, так привет-привет, знакомые общие там кое-какие были. Нигде дорогу друг другу не переходили. Но наслышан тоже о нем много хорошего.

Мы минут сорок болтали, вспоминая старое, кто кого давно или недавно видел, кто на свободе, кто нет. Потихоньку потягивали «Абсолют», курили. Когда Федот в очередной раз наполнил рюмки, в дверь кто-то постучал. Хозяин кабинета бросил, не поворачивая головы – входите. В дверь ввалились два лысых бугая, один из них, увидев меня, тут же добродушно ощерился своим золотым «штакетом» и полез обниматься. Это были два неразлучных друга Чук и Гек. Они дружили с детства, никогда не расставались, даже сидели на «четверке» вместе, и были чем-то похожи друг на друга внешне (отсюда прозвище), как двое из ларца. Свирепые с виду, на самом деле они были добродушные увальни, для своего круга общения конечно… Их даже звали одинаково – Коля и Коля.

Отвечая на медвежьи объятия двух братков, я ни капли не сомневался в том, что радость их искренняя. Вдоволь наколотившись своими ручищами по моей спине, пацаны уселись на свободное место.

– Ну че, какие дела? – спросил Федот.

– Да ни че, Серега, «паджерика» вон загнали делать. Обещали к субботе выкатить.

Федот вдруг закатился диким смехом, тыча пальцем в «близнецов». Я непонимающе уставился на него. Чук немного обиженно процедил:

– Серый, да хорош уже гоготать, сколько можно-то.

Но Серега успокоился не сразу:

– А ты, Колян, расскажи, расскажи Сане! Куба, хочешь поржать? Давай, рассказывай, кому говорю.

И Коля – Чук начал нехотя свой рассказ.

– Дело было так. Часов в одиннадцать вечера было уже темно. Два неразлучных друга от нечего делать стояли на своем Мицубиси Паджеро у какого-то ларька в одном из районов нашего сибирского города. Чук выковыривал из золотых зубов остатки только что съеденного шашлыка и изредка плевался в окно. Гек недовольно косился на него.

– Говорил же тебе, что здесь шашлык беспонтовый, а ты один хер в этом ларьке всегда покупаешь. Надо было к Карену на «Восточку» ехать, любой козел в «Букварях» знает, что у него лучшее в округе мясо.

– Да не гони, братан, нормальный шашлык. А Карен твой в маринад мало перцу кидает, поэтому у него и не беру.

– Карен перцу не кладет? Да я сам видел, целый кулак на ведро высыпал! При мне было, отвечаю!

– Не кипятись, Колян. Говорю: мало кладет – значит мало, а вот здесь в самый раз. Че ты споришь постоянно? Вот сколько тебя помню – ты всегда со мной споришь. Ты и в школе мне не верил, что Рашпиль наш учитель рисования – педик.

– А ты- то откуда знаешь? – Гек вылупился на своего побратима. – В натуре что ли педик? Да байки это все! Не верю.

– Ну, вот опять споришь. А то, что Светка с….

Вдруг приблизительно в квартале от ларька, где находились спорщики, сухо щелкнул одинокий выстрел, прервавший их воспоминания.

– Во! С «тэтэшника» шмаляют, – напряг слух Чук.

– Да ты че в натуре не слышишь ни хрена? С какого «тэтэшника»?! С «макара» влупили – уши промой!

– Не, у Макара звук другой, че я не знаю, что ли.

– Забьем! – Гек аж подскочил на водительском сидении. – На блок «Мальборо»!

– Да без базара, – Чук протянул свою лапищу.

Через минуту оба неслись к предполагаемому месту выстрела.

– Говорю, на «Весне» шмаляли!

– Да не-е, на «Дружбе» по ходу.

– Опять споришь!

– Да пошел ты!

Наконец между домов стал виден свет милицейских мигалок. «Паджеро» подкатил вплотную к ментовской машине, и друзья выбрались наружу. На земле, в луже крови и еще непонятно чего, валялся жмур, обычное, к слову сказать, явление для данного времени суток в этом районе. Невдалеке, прислонившись к стене, сидел еще один участник событий, а суетливый врач из скорой, постоянно ворча, перевязывал ему голову. Вокруг жмурика валялись какие-то куски ни то железа, ни то пластика, – в темноте разобрать было трудно. Мент, с погонами капитана, диктовал под запись какому- то молодому очкастому ботану, а тот при свете фар старательно записывал.

– По утверждению свидетеля – гражданки Голиковой Н.И., между ее сожителем, гр. Горобцом Е.Г., и гражданами Алибековым М.Х. и Алибековым В.Х. произошла ссора, предположительно на почве ревности. В ходе которой Горобец Е.Г. нанес Алибекову М.Х. удар по голове магнитофоном «Днепр», отдельные части которого находятся тут же, – капитан пнул кусок пластмассы. – Это можешь не записывать. После этого брат Алибекова М.Х., Алибеков В.Х. произвел единственный выстрел в голову гражданину Горобцу Е.Г., далее обозначенного как потерпевший, и скрылся с места преступления. Вследствие чего потерпевший Горобец Е.Г. скончался на месте. Понятые, подойдите сюда, расписаться надо.

– Эй, служивый, – позвал капитана Коля-Чук, – Ствол-то чурка с собой уволок или на месте сбросил, как полагается?

– Чего-о? – капитан подозрительно повернулся к братанам.

– Я говорю ствол. Ну, с которого этого придурка завалили, нашли уже или нет еще?

– А тебе-то какая печаль? – капитан уже с явным интересом разглядывал друзей, – Филипенко, ну-ка, прошманай-ка этих двоих, больно рожи их знакомы. – Уж ни с доски ли почета!