Мальчик глотает Вселенную

– За то, что он наводит на людей страх.

– В каком смысле? Чем он занимается?

– Ну, днем он управляет фермой лам в Дэйборо.

– Фермой лам?

– Ага, я там был. У него на ферме полно лам. Гребаные безумные зверюги, будто осел трахнул верблюда, и вот это получилось в результате. У них огромные желтые нижние зубы, как самые паршивые брекеты, которые ты когда-либо видел. И толку от этих зубов никакого – даешь им половинку яблока, а они даже не могут ее разжевать, им приходится мусолить ее на языке, словно это леденец или типа того.

– А по ночам?..

– А по ночам он наводит на людей страх.

Даррен вертит крутящийся поднос на столе и поворачивает лоток с запеченным в соли и перце крабом на нашу сторону. Он берет клешню и три хрустящих ноги и кладет их в свою маленькую тарелку с рисом.

– И это его работа? – спрашиваю я.

– Блин, да! – говорит Даррен. – На нем одна из самых важных работ во всей команде. – Он качает головой. – Господи, Тинк, ты какой-то бестолковый, а еще сын наркоторговца.

– Я же говорил тебе, что Лайл мне не отец.

– Прости, опять забыл, что он твой временный папаша.

Я беру соленую острую клешню и разгрызаю ее мощными боковыми зубами, и прожаренный панцирь краба трескается под давлением, как яичная скорлупа. Если бы у Дарры имелся свой флаг, которым мы, местные жители, могли бы размахивать на парадах, то на нем непременно следовало бы изобразить соленого острого грязевого краба с мягким панцирем.

– Как именно он нагоняет на людей страх? – не унимаюсь я.

– Репутация плюс слухи, как говорит мама, – объясняет Даррен. – Любой может заработать репутацию, в общем-то. Просто выйди на улицу и всади нож в горло ближайшего бедного ублюдка, которого увидишь.

Даррен вновь поворачивает поднос и подвозит к себе рыбные котлеты.

Я не могу оторвать глаз от Ивана Кроля, выковыривающего кусочек крабового панциря из своих крупных, пожелтевших от табака зубов.

– Конечно, Иван Кроль совершил какую-то часть плохого дерьма, о которой известно всем, – говорит Даррен. – Где-то пуля в затылок, где-то ванна с соляной кислотой, но то дерьмо, о котором мы не знаем, – оно пугает людей. Эти слухи, которые накапливаются вокруг такого парня, как Иван Кроль, – они и делают за него половину работы. Это слухи, от которых у людей мурашки по коже.

– Какие слухи?

– Ты не знаешь слухов?

– Какие слухи, Даррен?

Он кидает взгляд на Ивана Кроля. Он наклоняется поближе ко мне.

– «Танец костей», – шепчет он. – «Их кости», «Их кости», ну![22 - В оригинале – «Dem bones», все три раза шепчет Даррен. Название танца и песенки, исполняемых на Хеллоуин, разговорное коверканье «Them bones», т.е. буквально «Их кости» или скорее «Ихние кости». Эта песенка напоминает структурой «Дом, который построил Джек», а танец – «Танец маленьких утят». Эта песенка – передразнивание известной песни с тем же названием в стиле «Спиричуэлс».]

– Что? О чем ты, блин, вообще?

Он берет две крабьих ноги и изображает ими на столе танец, как будто это человеческие ноги.

– Кости паль-цев ног крепятся к сто-пе, – напевает он. – Кости сто-пы крепятся к икре. Кости ик-ры крепятся к ко-лену, а теперь все их кости растрясем!

Даррен разражается смехом. Он протягивает руку и хватает меня за шею, сильно стискивая.

– Шейные ко-сти крепятся к башке! – поет он и приставляет мне кулак ко лбу. – А кости башки пере-хо-дят в члено-кость!

Он стонет от смеха, и Иван Кроль поднимает взгляд от тарелки, окидывая эту сцену безжизненными карими глазами. Даррен тут же выпрямляется и подбирается. Иван роняет голову обратно к своей тарелке с расчлененным крабом.

– Придурок, – шепчу я. Теперь уже я наклоняюсь к нему поближе. – Что ты там талдычишь о костях?

– Забудь об этом, – говорит Даррен, копаясь палочками в рисе.

Я хлопаю его по плечу тыльной стороной ладони.

– Не будь такой жопой.

– Почему тебя это так волнует? Собираешься однажды написать об этом в «Курьер мейл»? – язвит он.

– Мне нужно знать все это дерьмо, – настаиваю я. – Я работаю для Лайла немного.

Глаза Даррена загораются.

– И что же ты делаешь?

– Я наблюдаю за обстановкой, – гордо отвечаю я.

– Что? – хохочет Даррен. Он откидывается на спинку стула и чуть живот не надрывает от смеха. – Ха! Тинкербелл следит за обстановкой! Ну все, спасибо Господу – Тинкербелл на страже! Слава яйцам! И за чем именно ты следишь?

– Я подмечаю подробности, – говорю я.

– Подробности? – фыркает он, хлопая теперь себя по коленям. – Какого типа подробности? Вроде того, что сегодня на мне зеленые шорты и белые носки?

– Ага, – киваю я. – Вообще все. Все мельчайшие детали. Детали – это информация, говорит Дрищ. Информация – это власть.

– И Лайл хочет припахивать тебя на полный рабочий день?

– Наблюдение никогда не прекращается, – сообщаю я. – Это работа на двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

– И что ты видел сегодня вечером?

– Расскажи про танец костей, и я расскажу, что видел.

– Расскажи, что ты видел, и я расскажу про танец костей, Тинк.

Я глубоко вздыхаю и смотрю через стол. Лучший друг Лайла, Тедди, все еще пялится на мою маму. Я видел мужчин, так глядящих на мою маму, и раньше. У Тедди пышные черные кудрявые волосы, оливковая кожа и толстые черные усы того типа, про который Дрищ говорит, что их носят мужчины с большим эго и маленькими членами. Дрищ говорит, что не хотел бы сидеть в одной камере с Тедди. Он никогда не поясняет, почему. В Тедди есть что-то от итальянца, возможно, от грека, с материнской стороны. Он замечает, что я смотрю на него, когда он глазеет на маму. Он улыбается. Я видел такую улыбку и раньше.

– Как дела, ребятки? – спрашивает Тедди, перекрикивая застольный шум.

– Спасибо, Тедди, все путем, – отвечаю я.