Дневник законченной оптимистки

Бородач берет со стола стакан с водой, делает несколько глотков и только потом отвечает:

– Милая девушка, я не знаю никакого Лаптева.

Мой боевой задор моментально облетает, и я готова провалиться сквозь землю.

– Правда?

На лицах некоторых мужчин и почти всех женщин, сидящих за столом, проскакивают мерзкие улыбочки.

Бородач возвращает стакан на место и откидывается на спинку кресла.

– Я отклонил вашу кандидатуру, потому что мой заместитель уговорил взять на место переводчика его племянницу.

– Очень хорошая девочка, – поддакивает слащавый задохлик, сидящий справа от директора. – Еще учится, но по-английски лопочет только так.

Мои щеки становятся пунцовыми, ехидные взгляды сотрудников фирмы прожигают насквозь.

– Извините, я всё не так поняла, – через силу бормочу я и вылетаю из кабинета.

Глава 3. В активном поиске работы

Выйдя из здания фирмы, я сажусь на первую попавшуюся скамейку с намерением немного всплакнуть. А что? У меня гормоны – мне можно. Нахмурившееся небо и промокшая нога замечательно настраивают на депрессивный лад.

«Я невезучая, – мысленно констатирую я, и внутри всё сжимается. – Моя жизнь катится в тартарары».

Хлюп! В носу противно пощипывает, и первые слезинки бодро сбегают по щекам и капают за воротник.

«Похоже, мне придется торговать семечками на остановках», – немного подумав, добавляю я, и в этот исполненный трагизма момент рядом со мной, прямо на папку с документами, приземляется проспиртовавшийся дядечка в засаленном женском пуховике. Правый глаз у незнакомца слегка заплыл, а левый обведен черным застарелым синяком. Впрочем, взгляд у господина бодрый и даже слегка радостный, наверное, потому что сейчас у него ланч: в одной руке джентльмен бережно держит бутылочку боярышниковой настойки, в другой – пирожок.

– Извините, но вы сели на мои документы! – с откровенным возмущением говорю я.

– Серьезно? – Мужчина слегка ёрзает, сосредоточенно прислушиваясь к ощущениям. – Действительно. – Он еще раз откусывает пирожок и только после этого, не вставая, вытягивает папку из-под себя. – Держи.

– Спасибо. – Я бережно прижимаю пластиковый конверт к себе. Кажется, от него теперь несет закисшими картофельными очистками. Я по-прежнему намерена дать волю слезам, ведь мне всегда становится легче, если удается выплакаться.

Так, и на чем я остановилась? Закусываю губу, пытаясь вспомнить свои грустные прогнозы. Ага, я думала, что работа по специальности мне не светит, и придется торговать на остановке. Буду сидеть такая в платочке, в валенках, на старом деревянном ящике и голосить: «Семечки! Кому семечки!» А мимо меня на дорогих иномарках будут проноситься одноклассники, однокурсники, соседи всякие.

– Отличная погодка сегодня, да? – Дядечка с пирожком по-дружески пихает меня локтем. – Самое то, чтобы гулять, дышать свежим воздухом, кормить лебедей на пруду…

– У нас в городе нет пруда, – бурчу я и поспешно отодвигаюсь на самый край скамьи. – И лебедей тоже нет.

– А погода хорошая есть! – радостно восклицает мужчина и залпом осушает свою стекляшку.

Мне хочется ляпнуть что-нибудь грубое, но нос учуивает запах жареного теста, и раздражение тут же улетучивается. Живот многозначительно бурчит, а рот наливается слюной. Я ведь с детства без ума от покупных пирожков! Каждый раз, когда родители брали меня маленькую на базар, я обязательно клянчила у них беляш или пирожок с ливером. Правда, соглашался на мои уговоры только папа. Мама всегда потчевала меня страшилками, уверяла, что все продающееся на улице – с начинкой из бродячих кошек и собак. К тому же, о ужас, пожарено на старом масле. Для мамы это было во стократ хуже фарша из дворняжек.

– Это у вас с ливером пирожок? – требовательно спрашиваю я у соседа по скамье.

– Ага.

– Где взяли?

– А вон за тем ларьком. – Мужчина доброжелательно тычет в сторону павильона «Евросети». – Их моя сестра продает. Скажи ей, что ты от Семена, она тебе скидку сделает.

Ноги сами несут меня в указанное место, и там я легко обнаруживаю пропахшую перегаром тетку в грязном фартуке поверх пальто. У нее красные обветренные руки и темно-зеленые кромки ногтей. Она то и дело шмыгает носом так, что в горле хлюпает и клокочет.

Кошмар! Готова поспорить, эта милая дама и слыхом не слыхивала ни о какой санкнижке. Но это с одной стороны. А с другой – эндокринолог велела мне хорошо питаться. И у меня, кажется, уже голова кружится от голода. Так и до обморока недалеко…

Наплевав на чувство самосохранения, я покупаю у продавщицы сразу два пирожка и, едва отойдя в сторону, вгрызаюсь в первый золотистый комочек. Он восхитителен: горячее тесто так и тает во рту, а начинка сочная и остренькая, почти без хрящиков. Всего минута, и пирожки уже приятно греют меня изнутри.

«А теперь в аптеку – за таблетками от изжоги, боли в желудке и кишечной инфекции», – бубнит внутренний голос. Но душа настоятельно требует добавки. Немного подумав, набираю в кошельке мелочи на еще один пирожок и возвращаюсь к торговке.

– Подожди-ка, – бормочет обладательница чумазого фартука и, отойдя на шаг от бочонка с пирожками, сморкается прямо на землю. Пальцами.

«Все-таки лучше не переедать, – решаю я и прячу деньги обратно в карман. – К тому же много жареного и правда вредно для здоровья». Я делаю вид, что у меня появились срочные дела и пячусь от бочонка прочь. Почти сразу налетаю на какого-то сурового дядечку.

– Такая рань, а она уже набралась, – ворчит он, отлепляя меня от своей серой куртёшки.

– Это для вас рань, – обиженно огрызаюсь я и отплевываюсь от выбившихся из-под шапки волос. – А кое-кто уже и на собеседовании был, и с охранником подрался.

Он закатывает глаза и поспешно удаляется. Подумаешь, какие важные! Ну, врезалась. Так нечего одеваться в маскировочные цвета. Сольются тут с окружающим миром, а потом ворчат на прохожих. Тьфу! Я гордо вскидываю подбородок и с независимым видом шагаю к остановке.

***

Я еду домой на маршрутке, мозг тарахтит так, что ломит в висках. Куда бы мне еще сходить в поисках работы? Куда? От дорожной тряски мысли все время перепутываются. Каждые пять минут кажется: вот оно! – я нащупала чудесную идею по собственной занятости, а потом – бум! Маршрутка подпрыгивает на какой-нибудь кочке, и идея улетучивается без следа. К концу поездки я совершенно без сил, и мне очень хочется позвонить Андрею и попросить взять меня обратно.

К счастью, когда я вылезаю в родном микрорайоне, свежий воздух приводит меня в чувства. Я зеброй прыгаю через лужи и каменею. Всё! Хватит таскаться по городу в поисках Эльдорадо, ну, то есть работы по специальности. Пойду в первое место, куда меня захотят взять. Например, в магазин «Магнит»; позавчера мама говорила, что видела на входе объявление о наборе продавцов. «Магнит», конечно, не предел мечтаний, но там, вроде, разрешают забирать себе просроченные творожки, а творожки – это очень полезно, особенно для тех, у кого из-за гипертиреоза из костей вымывается кальций. Кто знает, может, окрепну на творожках и через год-другой смогу найти себе что-нибудь действительно стоящее?

Я довольно энергично добираюсь до дома, но когда подхожу к крыльцу, на меня вновь накатывает невыносимая слабость. Наверное, это гормоны, стресс и моральная неудовлетворенность. Юркнув в дом, я кое-как подымаюсь на третий этаж, после чего плюхаюсь прямо на ступеньки и расстегиваю пуховик. Мне опять не хватает воздуха, а сердце стучит так, что, того и гляди, разукрасит грудную клетку узором из художественных вмятин.

Очень кстати вспоминаю, как на днях мама уверяла меня, что самое безопасное лекарство от стресса – медитация. Закрываю глаза и пытаюсь представить какую-нибудь позитивную картинку. Психологи считают, что на психику лучше всего действуют морские берега, луга и леса. На море я ни разу не была, а лес – ну его, там клещи. Решаю представить луг.

Воображение и радо стараться: секунда – и я уже сижу не на грязной ступеньке, а посреди высокой изумрудной травы. Солнце светит в лицо, ветер гладит плечи, пташки и кузнечики услаждают слух. Слева от меня куст цикория с небесно-голубыми цветами. Справа сладкой булочкой благоухает тимьян. Я только наклоняюсь к нему, чтобы понюхать, как в кармане верещит телефон. По рингтону понимаю, что звонит мама.

– Тебя можно поздравить? – Ее голос полон сарказма.

– Нет.

– А я говорила! Кому нужен работник с такой душераздирающей физиономией, как у тебя?

– Дело не в физиономии. Просто на место переводчика взяли…

– Тебе надо активно заниматься самовнушением, – перебивает мать. – Как придешь домой, возьми лист бумаги и сто раз напиши на нем: «Я – оптимистка. Я излучаю жизнерадостность».

– Чего?

– Потом подойди к зеркалу и, глядя себе в глаза, повтори эту же фразу вслух. Раз двадцать. – Мама ненадолго задумывается. – Хотя нет, двадцать – мало, повторяй раз пятьдесят. В твоем случае чем больше, тем лучше. Только старайся, чтобы голос звучал уверенно.

Я в ужасе хватаюсь незанятой рукой за голову: