Сказки для души

– А я и думаю о своих детях, которых убьют, если я заговорю, и наоборот, буду молчать, и их никто не тронет. Убейте меня если хотите, но…

И в ту же минуту Арон завопил аки свинья. Одна из веток плюща стегнула его по ягодицам, неожиданно оказавшимся совсем ничем не защищенными. Ветка изогнулась снова, но тут же Арон взмолился:

– Ладно, ладно, я назову имя заказчика. И да, дело не только в оружии…

– А в чём еще? – тихо спросила Яр.

– Заказчик… у него есть семья. Но он ходил от жены налево, и как раз в этой деревне было семь его незаконнорожденных. Он же собирался всё оставить законным детям. Поэтому приказал убить всех и сжечь трупы, чтобы генетическую экспертизу провести было невозможно.

– Кто он? – спросила ДинДон. – Назови мне его имя.

– Это крупный австралийский монополист, он владеет сотнями голов баранов и овец, его за глаза прозвали…

– Овцевод! – громко и ясно произнес инспектор. – Так это всё устроил Овцевод! Настоящее чудовище!

В этот же миг зазвонил мобильник инспектора.

– Слушаю. Что? Овцевод переводит капиталы, продает стада и собирается с семьей на Сейшелы? На ПМЖ?

– НЕТ!

В больших темных глазах ДинДон полыхнуло пламя.

Она обратилась к Яр и Зееву:

– Мама, папа, разве зло, бывает, остаётся безнаказанным?

– Так случается, – тихо ответил ей Зеев, – но только не в этом случае.

И на глазах изумленного инспектора и потрясённого Арона, он обратился волком, ДинДон мгновенно забралась к нему на спину и обхватила тонкими ручками его за шею, а Яр раскинула руки как крылья, и мгновенно обратившись журавлём, вылетела в окно, а за нею тут же выпрыгнул гигантский волк.

* * *

Овцевод спокойно завершал свои дела в Мельбурне, будучи уверен, что достать его скоро не сможет уже никто. Да и что сделала бы ему эта девчонка?!? Арон обещал решить эту проблему, а значит, она будет решена. Да и даже если бы она как-то разговорила Арона и он назвал бы ей его имя, его, Овцевода, то ни в одном австралийском суде их не стали бы слушать. Ну убили торговцев оружием с дитями, эка невидаль.

– Загружай чемоданы в багажник, и можешь быть свободен. Дальше я сам, – кивнул Овцевод своему шоферу, которого порекомендовал одному богатому меценату, и тот кивнул, и мгновенно ретировался. Жена и дети ждали в машине, Овцевод в последний раз взглянул на свою виллу (ничего, на Сейшелах он купит им всем что-нибудь еще более грандиозное), и хотел уже сесть за руль, но внезапно прямо перед ним приземлился – журавль, и… тут же обратился в женщину какой-то неземной красоты.

Но не успел Овцевод осознать произошедшее, сзади него раздалось волчье рычание.

Только не этот угрожающий звук по-настоящему напугал его, а звонкий детский голосок:

– Ну здравствуй, папа!

– Ну здравствуй, папа! – повторила ДинДон, всё также обнимая Зеева в обличье волка, и сидя у него на спине. Какой бы смелой девочкой она ни была, сейчас ей было страшно в одиночку встретиться лицом к лицу с монстром, способным приказать вырезать целую деревню, чтобы избавить себя от лишних претендентов на его капитал. – Знаешь, а ведь ты приходил к маме незадолго до того, что натворили нанятые тобой… люди.

ДинДон вынуждена была назвать их «люди», ведь не называть же их «звери», учитывая что звери на такие зверства не способны в принципе.

Сделав небольшую паузу, девочка продолжила говорить:

– Я слышала, как ты предлагал ей денег, советовал сбежать, со мной и с деньгами… Ты сначала хотел дать нам шанс… но мама отказалась принять деньги и бросить папу. Того, кто был мне отцом с самого рождения.

Ведь недостаточно просто провести с женщиной одну ночь, в результате которой она родит. Нужно хотеть ребенка, любить его, когда он родится, заботиться, воспитывать, быть рядом каждый день, а не однажды заявившись с пачкой денег и фальшивым милосердием.

С этого момента я не желаю иметь с тобой ничего общего, и теперь я хочу одного, чтобы ты ответил за совершенное тобой преступление, хоть ты и совершил его чужими руками.

Арон сдал всех, с кем участвовал в казни. И заказчика в том числе.

Пока до Овцевода дошел смысл сказанных слов, прошла минута. В ужасе, словно змея на заклинателя, смотрел он не отрываясь на маленькую девочку, сидящую на спине у громадного волка, и зная, что за спиной стоит журавль, если нужно, готовый забить его мощными крыльями.

– Отпусти мою семью, – еле ворочая языком в пересохшем рту, попросил Овцевод, и его слов почти не было слышно. А в это время из машины вышла его жена, держа на руках малыша, а рядом стояли двое старших детей. Сходство их с ДинДон было очевидно.

Женщина плакала, а потом сказала мужу:

– Разве можно почти десять лет быть чьей-то женой и такой слепой?!? Знать тебя не хочу больше… никогда, слышишь?

И обратилась к ДинДон:

– Я ничего не знала о том, с кем живу на самом деле. Умоляю, позвольте нам уйти.

И девочка ответила на эту просьбу кивком, а слезы из ее глаз мочили волчью шерсть.

Посадив детей обратно в машину, женщина села за руль, дала задний ход, и скоро машины и след простыл.

– Вы теперь меня убьете? – еле выговорил Овцевод.

И тут огонь загорелся в глазах девочки.

– Заставлю ли я маму Яр крылья об тебя марать? Или папу Зеева загрызть тебя? Нет, я не допущу, чтобы из-за тебя они стали убийцами, даже такого монстра, как ты! Хочешь, беги от правосудия, скрывайся, и трясись за свою свободу. Или сдайся и признай свою вину, по закону ответь за то, что сделал. Сядь в тюрьму. Мне всё равно теперь, что ты сделаешь со своей жизнью. Главное, что кошмары сниться мне больше не будут никогда.

Родные, я хочу домой, в Избушку, – добавила она, обращаясь к Яр и к Зееву.

И все трое мгновенно исчезли, стоило журавлю раскинуть крылья.

А Овцевод постоял немного один, достал мобильник, надиктовал на него своё признание, после чего позвонил в полицию и сдался.

Газеты потом писали, что, еще до вынесения приговора в зале суда, Овцевод убил себя в камере предварительного задержания. На стене он нацарапал слова, «дочь, спасибо, что простила мне то, что не прощают никому. И за семью мою спасибо».

* * *

А в Избушке в это время спала ДинДон. Кошмары ее больше не будили.

По ком звонит колокол

В деревне Гадюкино никогда не водились гадюки, а в соседней деревне, Ангелово, еще ни разу не встречали ангелов, и местные жители давно уже забыли, почему их деревни назывались именно так.

И вообще, в этих деревнях давно уже не происходило ничего интересного, захватывающего, необычного.

Скучный деревенский пейзаж разбавляла чёрная мельница (стены мельницы выкрашены в черный цвет, но опять же ничего зловещего в этом не было вовсе, просто у хозяина мельницы не было краски другого цвета), и церковь, тоже вполне обычное небольшое строение, украшенное позолоченным куполом и большим, тяжелым колоколом, который оживал лишь по утрам, до рассвета, когда начинали кричать петухи, и перед самым заходом солнца.