Колючка

(Спохватывается и пряча смущение резко срывает цветок) Ох, разузнал мои секреты, братец!..

Теперь твоя очередь сказать, кого ты любишь?! На игрищах, ты видишь, конечно, девушки не сводят с тебя глаз, но-о, мне показалось или мой единственный брат прокладывает путь к сердцу моей подруги, Малу?

Тату – Не выдумывай! И что с тобой случилось? Ты так послушна матери всегда. Но теперь, вместо того чтобы, мелькая ножками, наперегонки с зарей помчаться к роднику, набрать воды как велено, затеяла весь этот разговор.

Мату – Но начала не я (возмущенно), а ты, задав дуррацкий свой вопрос!

Тату – Да, конечно, вспомнил. Ты права. Скажу по чести, сам не знаю, почему «вечерний» разговор я перенес на утро. Наверно, этот боров, вдруг вырвавшийся из загона, всполошил меня. Хотя, нет, не в борове тут дело. Мне почему-то грустно за тебя. Я беспокоюсь и сердце мое сжимает боль. Если бы я мог, я был бы рядом с тобою каждый миг.

Мату (весело обняв брата и не обращая внимание на его тревогу) – Так я выдумываю про Малу?.. Хорошо, не хочешь отвечать – не надо. Вот мы сейчас проверим, братец. (кричит в сторону) Эй, ау, Малу, идешь ты за водой?

(слышен голос Малу)

Малу – Иду, конечно.

Мату – Давай вместе сходим. Зайди к нам, я тебя подожду. Только поторопись.

Малу – Сейчас кувшин возьму. Уже иду…

Тату – (обращаясь к сестре) Ах ты, плутовка. Зачем позвала ты Малу? Боров меня в пыли извозил, я не прибран.

Бросив камень, оторванный от глыбы, Тату поспешно уходит. Приходит Малу с кувшином.

Мату – Мой братец только что стоял здесь, и вот, ветром сдуло храбреца, как только он услышал, что ты идешь. Похоже и он сражен твоим умом и обаяньем… Мне жаль его, ведь ты его не любишь, Малу.

Малу – Чтобы любить другого, до?лжно прежде полюбить себя, а я больна. Во мне живет дракон, злодей, с длиннющим языком. То стрелы он пускает, то опаляет всех огнем, а возвращаясь в родительское лоно (прикладывает руки к сердцу), жжет огнем раскаянья за длинный мой язык.

Мне кажется, порой, удали я все, что меня так бесит в спесивых женихах и их зазнавшихся мамашах, сожги, как жгут сорняк с полей и огородов, пустые их слова, оставив землю отдохнуть на год-другой, на месте сорняков тотчас бы расцвели сады такие, что жизнь моя превратилась бы в сплошную благодать.

Мату – Как странно ты мыслишь! Хочешь удалить сорняки в огородах женихов, чтобы в твоем сердце появились радость, или благодать. Так ты говоришь?

Малу – Да. (задумавшись и засмеявшись) И правда, странно…

Мату – Вот на, возьми цветок.

Малу берет в руки цветок мака.