Псабыда

Так, под Плачущего Убийцу, Головореза, Али поработает еще не раз: тыкая ножом и отрезая головы. И под Убийцу, и под других преступников с ярким почерком…

Весь путь домой Али везло – ни одной проверки. То есть, милиции он видел достаточно и на вокзалах, и в поезде, но его словно не замечали. Али и сам видел всех сквозь какую-то пелену. Наверно, от усталости, думал он.

Только он хотел стряхнуть с себя наваждение, как сидевшая напротив него добродушная женщина с поразительно красивой улыбкой вдруг заговорила. Она сказала, что он похож на ангела и принялась угощать блинами и рассказывать странные истории о судьбе и предопределении.

Наступила ночь. В плацкартном вагоне поезда притушили свет. Убаюканный сказками женщины, Али тихо спал. Он видел страшные сны…

Глава 8

Али не вернул Чухе долг. Напротив, сначала забрал у него бизнес, а затем убил; с чувством, что мстит за Гали. С деньгами и цехами Чухи хватило сразу на новый дом для матери и братьев с сестрами.

Дом построили за год. Так что Тожан умирала от «плохой» болезни, в которую переросла болезнь «по-женски», в самом большом строении Туркужина.

Она лежала под пуховым одеялом, на двуспальной кровати, устланной белоснежными шелковыми простынями. Стены комнаты украшали таджикские ковры ручной работы. На потолке с обильной бело-золотой лепниной красовалась хрустальная люстра с дюжиной лампочек. Возле массивного туалетного стола из белого дерева, в большом деревянном горшке стоял фикус Абиджан. Фикус, разросшийся до размеров хорошего дерева, закрывал половину окна с тройными шторами из бархата и натурального гипюра.

Родственницы и соседки, с детьми и внуками, ступая по устланному ворсистым паласом полу, тихо проходили к кровати и садились возле Тожан на специально приготовленные для них мягкие стулья. Мертвенная бледность исхудавшей до неузнаваемости хозяйки невиданных в Туркужине хором ни у кого не оставляла сомнений, что час близок.

Тут есть смысл сказать, что знакомые нам, так называемые, простые, черкесы, гордятся своей стойкостью к разного рода мукам и страданиям. До некоторых пор лучшим комплиментом в Туркужине считалось сказать кому-то, что он похудел или плохо выглядит. В ответ, с улыбкой счастья, вы бы услышали что-то типа:

– Тха да, я болею.

В советское время апофеозом страданий черкешенок стал рак, в который часто перерастала болезнь «по-женски». Именно рак во всех его разновидностях называли в Туркужине плохой болезнью.

Произносили это словосочетание – плохая болезнь – с благоговейным трепетом. Эта болезнь внушала к себе уважение неотвратимостью сопровождавших ее страданий и смертью в немыслимых муках, без паллиативной помощи, в ясном осознании происходящего.

И да, Тожан именно так и умирала. Она выплевывала в таз свои внутренности, оскаливая при этом рот с потрескавшимися губами и показывая потускневшие от полного отсутствия слюноотделения, коронки золотых зубов…

Со смертью матери последняя дверь, через которую еще стучалась в сердце Али любовь, была замурована. Для него больше не существовало авторитетов и тормозов. Он делал теперь, что хотел, забыв, что значит жалость, не перенося слез и жалоб – мужских, женских, детских.

К двадцати семи годам Али стал миллионером и признанным криминальным авторитетом, лидером организованной преступной группы. Его банда отличалась особой дерзостью и жестокостью. Имя Али наводило ужас на всю платежеспособную часть общества – бизнесменов, чиновников и милицию.

Со временем Али изменился и внешне. В высоком, широкоплечем, пышущем здоровьем брюнете, упакованном с роскошью и безупречным вкусом, никто бы не признал того ободранного смуглого стройного паренька, которого лупили в разворованном ткацком цехе.

Однако кое-что из своего детства и юности Али вынес. Это привычка читать и прозвище Книголюб. Но если в юности Книголюба уважали и любили, то теперь уважали и боялись. Свой авторитет крутого бандита Али заработал честным трудом преступника, не гнушавшегося собственноручно приводить в исполнение свой же приговор.

После постоянных тяжких трудов на преступной ниве, настал момент, когда Али вышел на такое финансовое плато, что можно было бы и отдышаться, и осмотреться, без опасения скатиться в яму, на дно жизни. Но Али не прислушался к своему чувству пресыщенности, достаточности достигнутого. Напротив, когда начался раздел богатейшего в регионе горнорудного комбината, он с головой окунулся в разборку на стороне одной из претендующих на долю группировок.

Вскоре столкновение из чисто экономической плоскости переросло в межэтнический конфликт. Втянувшие Книголюба в дело коррумпированные чиновники и правоохранители тут же слиняли, ушли в тень, оставив его одного разбираться с конкурентами.