Папа и море

– Именно так! – отпарировала малышка Мю. – Самые-пресамые!

Муми-тролль не сводил глаз с одинокой точки посреди моря. «Папа хочет там жить, – думал он. – Его тянет туда. Значит, это они всерьёз. Эта игра – по-настоящему». И вдруг Муми-тролль увидел белый прибой вокруг острова, пустынное море вспенилось, остров зазеленел, покрылся красными скалами, стал настоящим одиноким таинственным островом из детских книжек, островом кораблекрушений, островом в Южном море. Горло у Муми-тролля перехватило, и он прошептал:

– Мю! Это же потрясающе!

– Да всё на свете потрясающе, – проговорила малышка Мю. – Что-то более, что-то менее. Сильнее всего мы потрясёмся, если соберём свои манатки, приплывём туда и обнаружим, что весь этот остров – просто-напросто мушиная какашка.

Не позже половины шестого утра Муми-тролль отправился по следу Морры через сад. Земля уже оттаяла, но там, где сидела Морра, на лужайке осталось коричневое пятно. Муми-тролль знал, что если Морра посидит где-нибудь дольше часа, там уже никогда ничего не вырастет. Земля умирает от ужаса. В саду было уже много таких проплешин, самая досадная – посреди клумбы с тюльпанами.

Цепочка сухих листьев вела к крыльцу. Вот, значит, где она сидела – прямо рядом с полосой света. Сидела, смотрела на лампу. Потом не выдержала и подошла слишком близко, и тогда всё погасло. Всё как обычно. Всё, к чему она прикасается, гаснет.

Муми-тролль представил, что он – Морра. Вот он, сгорбленный, плетётся в окружении мёртвых листьев и тихо ждёт, выдыхая иней, и тоскливо смотрит в окно. Самое одинокое существо в мире.

Но без лампы полностью вжиться в образ не удавалось. Вместо этого в голове закружились весёлые мысли – про остров и большие перемены. Муми-тролль забыл про Морру и начал играть с длинными утренними тенями в канатоходца: можно наступать только на солнечную полосу, всё остальное – морская пучина, бездонная и опасная. Конечно, для тех, кто не умеет плавать.

Из дровяного сарая послышался свист. Муми-тролль заглянул внутрь. Утреннее солнце блестело на жёлтых стружках у окна, в сарае пахло льняным маслом и канифолью. Папа старательно вставлял в стену маяка маленькую дубовую дверцу.

– Взгляни на эту лестницу в скале, – сказал папа. – По ней можно подняться на маяк. В плохую погоду надо быть очень осторожным. Смотри, лодка на гребне волны, она движется к скале – выпрыгиваешь на землю, хватаешься, бросаешься наверх – в это время лодку относит… Когда подкатывает следующая волна, ты уже в безопасности. Борешься с ветром – вот тут, видишь, поручни, – открываешь дверь – она тяжёлая. Вот уже и снова захлопнулась. И ты внутри маяка. Через толстые стены морской грохот слышится как будто издали. Снаружи воет ветер, лодка уже далеко.

– А мы там есть, в маяке? – спросил Муми-тролль.

– Конечно, – ответил папа. – Вы вот тут, в башне. Обрати внимание, все окошки – из настоящего стекла. А на самом верху – маяк, он красно-зелёно-белый и всю ночь подаёт сигнал, чтобы корабли знали, куда им плыть.

– А он будет гореть? – спросил Муми-тролль. – Можно приделать снизу батарейки и придумать что-нибудь, чтобы лампочки мигали.

– Можно, наверное, – ответил папа, выстругивая ступеньку перед дверцей, – но я уже не успею. Это ведь просто игрушка, такое развлечение, понимаешь?

Папа смущённо усмехнулся и уткнулся в ящик с инструментами.

– Здо?рово, – сказал Муми-тролль. – Ну пока.

– Пока, – сказал папа.

Тени стали короче. Начинался новый день, такой же жаркий, такой же прекрасный. Мама сидела на ступеньках без всякого дела – это было что-то новое.

– В какую рань все сегодня встали, – заметил Муми-тролль. Он уселся на солнышке рядом с мамой и закрыл глаза.

– Ты знаешь, что у папы на острове есть маяк? – спросил он.

– Знаю, конечно, – ответила мама. – Он же всё лето про это говорил. Там мы и будем жить.

Нужно было так много сказать, что всё осталось несказанным. Ступенька была тёплой. Всё было как надо. Папа насвистывал теперь «Вальс морского орла» – это у него отлично получалось.

– Я сейчас сварю кофе, – сказала мама. – Сейчас, вот только посижу немножко, подышу утром.

Глава вторая

Маяк

Этим великим и знаменательным вечером ветер стал медленно поворачивать к востоку. Он задул ещё в полдень, но отплытие было назначено на закатный час. Море было тёплым и синим-пресиним, как стеклянный шар, а весь причал был завален вещами до самой купальни, где покачивалась лодка с ещё не поднятым парусом и горящим фонарём на мачте. Муми-тролль перетаскивал рыбные садки и сети через линию прилива. На берегу уже темнело.

– Конечно, есть опасность, что к ночи ветер стихнет, – сказал папа. – Можно было бы отправиться сразу после завтрака. Но, понимаешь, сейчас нам просто необходимо дождаться заката. Отплытие – это как первые страницы в книге. Они решают всё. – Папа сел рядом с мамой на песок. – Взгляни на лодку, – продолжал он. – В ночи она особенно хороша. Взгляни на наше «Приключение». Именно так надо начинать новую жизнь: фонарь на мачте, береговая линия исчезает во тьме, весь мир погружён в сон. Нет ничего лучше, чем путешествовать по ночам.

– Ты прав, дорогой, – сказала мама. – День – это для туристов, а ночь – для настоящих путешественников.

Мама очень устала от сборов – она всё время боялась забыть что-нибудь важное. На причале груда вещей выглядела внушительно, но мама знала, как мало этого окажется, когда прибудешь на место и всё распакуешь. Даже на один день, чтобы провести его в своё удовольствие, большому семейству нужно ужасно много вещей.

Но теперь, конечно, всё будет по-другому. Теперь жизнь начинается с нуля, и папа будет заботиться о них, добывать всё необходимое и защищать. Похоже, они стали жить чересчур хорошо. «Вот удивительно, – с беспокойством думала мама. – Удивительно, что от чересчур хорошей жизни можно загрустить и даже разозлиться. Но что поделаешь, если так оно и есть? Значит, самое верное теперь – начать заново с другого конца».

– Тебе не кажется, что уже пора? – спросила она. – Твой фонарь так красиво смотрится на фоне закатного неба. Может, отправимся в путь?

– Погоди минутку. Мне надо настроиться, – сказал папа. Он расстелил на песке карту и со всей серьёзностью вгляделся в одинокий остров посреди моря. Он долго нюхал воздух, пытаясь оживить своё топографическое чутьё, впавшее в спячку за ненадобностью. Предки муми-троллей всегда определяли стороны света, не задумываясь, это получалось само собой. Но увы, со временем инстинкты ослабевают.

Вскоре папа разобрался с направлением, и можно было плыть. Он поправил шляпу и проговорил:

– Отправляемся. Но даже не думай ничего нести! Всю тяжёлую работу мы сделаем сами. Просто садись в лодку.

Мама кивнула и с трудом поднялась. Море сделалось фиолетовым, а кромка леса – сгустком тьмы. Маме очень хотелось спать, и ей вдруг показалось, что реальность сдвинулась, сместилась. Всё было лишь сном, и свет был таинственный, как во сне, и всё замедленное, и тяжёлый песок мешал двигаться.

Пожитки утрамбовали в лодку. Фонарь покачивался, очертания причала и купальни на фоне вечернего неба напоминали длинного шипастого дракона, малышка Мю смеялась, издалека доносились крики разбуженных ночных птиц.

– Красиво, – сказала мама сама себе. – Красиво и странно. Если вдуматься и вчувствоваться, всё это выглядит просто чудесно. Но интересно, он не обидится, если я в лодке немного посплю?

После захода солнца Морра снова прокралась через сад, но в этот вечер лампа на веранде не горела. Шторы были опущены, бочка для воды перевёрнута вверх дном. Ключ висел на гвоздике возле двери.

Морра привыкла к пустым домам и сразу поняла, что теперь здесь не скоро зажгут свет. Она медленно потащилась обратно по склону в горы. Стеклянный шар на миг отразил её и снова затянулся таинственной синевой. Морра вошла в лес, и он испуганно вдохнул, подо мхом засуетились, ветви испуганно затрепетали, маленькие блестящие глазки, горевшие отовсюду, погасли. Морра привыкла и к этому. Она, не останавливаясь, взбиралась вверх по южному склону и смотрела на море, которое к ночи делалось всё темнее.

Штормовой фонарь на мачте «Приключения» был виден издалека – одинокая звёздочка, огибающая дальние острова и упрямо стремящаяся в открытое море. Морра долго смотрела на него – спешить ей было некуда. Её время было бесконечно, тягуче и неопределённо и делилось на отрезки лишь редкими случайными огнями, которые зажигаются осенью.

Она двигалась по ущелью к берегу. След её на песке был широким и бесформенным, как от большого тюленя. Волны погружались обратно в море и беспомощно останавливались, вода рядом со складками Морриной чёрной юбки сделалась тише, и заблестела, и начала застывать.

Морра ждала долго, окружённая клуба?ми холодного тумана. Время от времени она поднимала то одну, то другую ногу, лёд похрустывал и крепчал. Морра сооружала свой собственный ледяной остров, чтобы добраться до далёкого мигающего огонька. Блестящая точка уже исчезла за островами, но Морра знала, что точка всё равно светится. И даже если свет погаснет раньше, чем она его догонит, – ничего страшного. Рано или поздно он зажжётся снова. Так происходит всегда.

Муми-папа правил лодкой. Он крепко держался за руль, исполненный с ним тайного взаимного понимания, и пребывал в мире и согласии с самим собой.

Семья его была маленькой и беспомощной, точь-в-точь как в стеклянном шаре, и он со всей осторожностью вёз её через огромное море, сквозь безмолвную синюю ночь. Фонарь на мачте отмечал их путь, будто папа решительно провёл через карту светящуюся черту, сказав: «Отсюда – туда. Там будет наш дом. Там стоит мой маяк, вокруг которого вертится земля. Он стоит прямой и гордый, в самом центре всех морских опасностей».

– Не холодно вам? – весело спросил папа. – Ты укрылась пледом? Видите, вот и последний остров остался позади. Ночь скоро взойдёт в самую тёмную свою точку. Ночью довольно опасно ходить под парусом, надо всё время быть начеку.

– Да, дорогой, – сказала мама. Она лежала, свернувшись клубочком, на дне лодки. – Это очень волнительно.

Плед немножко промок, и мама осторожно передвинулась к подветренной стороне. Уши её всё время задевали за шпангоуты.

Мю сидела на носу лодки и монотонно напевала.

– Мама, – прошептал Муми-тролль, – из-за чего она стала такая ужасная?

– Кто?