Путешествие на Запад. Том 2

– Брось свои шутки и спи! Ведь завтра снова в путь!

– Да я не шучу! – сказал Сунь У-кун. – У меня дело есть. – Что там еще за дело?

– Ты слышал, о чем говорил принц? – спросил Сунь У-кун.

– Я никого не видел и ничего не слышал, – отвечал Чжу Ба-цзе.

– Так вот, – продолжал Сунь У-кун. – Принц сказал, что волшебник, который живет в их городе, обладает замечательным талисманом. Этот талисман делает его непобедимым. Ведь завтра нам не избежать боя. Обладая таким талисманом, волшебник сможет, конечно, одолеть нас. Поэтому я думаю, что неплохо было бы украсть у него этот талисман.

– Ты что же это подстрекаешь меня, дорогой брат, на разбой? – спросил Чжу Ба-цзе. – Но как верный твой помощник, я считаю необходимым договориться с тобой о следующем: когда талисман мы украдем и усмирим волшебника, то никакой торговли при дележе талисмана, как это делают скряги, я не хочу. Талисман должен быть моим.

– А зачем он тебе? – удивился Сунь У-кун.

– Видишь ли, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Я не такой мастер говорить, как ты, поэтому мне трудно собирать подаяние. Я здоров, силен, только разговор у меня грубый. Читать псалмов я не умею. Вот талисман и пригодится мне, когда я окажусь в затруднительном положении.

– Ладно, я отдам его тебе, – сказал Сунь У-кун. – Мне дорога слава, а не какой-то талисман.

Услышав это, Дурень очень обрадовался, вскочил с постели и, натянув на себя одежду, пошел вместе с Сунь У-куном. Вот уж не зря говорится, что «вино вызывает краску, а золото способно поколебать добродетель». Они тихонько открыли дверь и, покинув Трипитаку, поднялись на облако. Вскоре они очутились у городских ворот и услышали, как на башне пробили вторую стражу.

– Уже вторая стража, брат, – сказал Сунь У-кун.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Сейчас все уже спят, а первый сон – самый крепкий.

Они не пошли к главным воротам, а решили пройти через задние. Вдруг послышались звуки колотушки.

– Ворота крепко охраняются, – сказал Сунь У-кун. – Как же мы проникнем в город?

– Да где же это видано, чтобы воры входили через ворота? – рассмеялся Чжу Ба-цзе. – Надо перемахнуть через стену, и дело с концом.

Сунь У-кун согласился и, подтянувшись, прыгнул. За ним последовал и Чжу Ба-цзе. Очутившись в городе, они пошли разыскивать императорский сад. Вдруг перед ними выросли белые ворота в виде трехъярусной арки. Над воротами, при свете звезд и луны, поблескивала надпись из трех огромных иероглифов: «Императорский сад». Подойдя ближе, Сунь У-кун увидел, что ворота опечатаны в нескольких местах и на них висит замок, уже успевший покрыться ржавчиной. Он приказал Чжу Ба-цзе пустить в ход свою силу. Дурень взмахнул граблями и изо всех сил ударил. Ворота разлетелись в щепы. Сунь У-кун вбежал в сад и, не в силах сдержать охватившие его чувства, стал прыгать и громко кричать. Этим он так напугал Чжу Ба-цзе, что тот подбежал к нему и, схватив за рукав, проговорил:

– Ты что же, брат, хочешь погубить меня! Да слыханное ли дело, чтобы воры так кричали! Ведь если ты всех разбудишь, нас схватят, отправят в суд, а затем приговорят к смертной казни или в лучшем случае вышлют на родину и отдадут в солдаты.

– А знаешь, что меня так взволновало? – спросил Сунь У-кун. – Взгляни-ка сюда!

Роспись стен и легкие перила
Плесень запустения покрыла;
Покосились набок павильоны,
Розы увядают и пионы,
Тиной затянуло пруд глубокий,
На прибрежьях – заросли осоки.
Потерял жасмин благоуханье,
Засыхает роза без вниманья,
Мальвы средь травы ползучей луга
Только душат и глушат друг друга;
Падают искусственные скалы,
Пересохли прежние каналы
И бамбук и сосны стали ныне,
Как сухой кустарник средь пустыни,
Южный персик, сладкие гранаты
Вывернуты, сломаны, измяты,
Карликовых сосен злополучье:
Оборвали корни им и сучья.
Там, где люди некогда ходили,
Мхи дорожки прежние покрыли,
Дикая трава, полыни клочья
На дорогу перешли с обочин,
Мостиков коснулось разрушенье, –
Сад являл картину запустенья.

– Какой толк от того, что ты будешь вздыхать? – сказал Чжу Ба-цзе. – Давай лучше скорее возьмемся за дело.

Сунь У-кун поборол в себе грусть, охватившую его, и постарался вспомнить все, что говорил ему Трипитака. Итак, колодец должен находиться под банановым деревом. И, действительно, они увидели перед собой банановое дерево с очень пышной листвой, которое резко выделялось среди остальных деревьев.

Одно из прекраснейших, чудных растений,
Постигшее издавна смысл бытия,
Висят на ветвях твоих листья бумагой,
Из листьев свернувшихся – крона твоя.
А ветви твои, как тончайшие сети,
А в сердце краснеется капля румян;
Увянув, боишься осеннего ветра,
Грустишь под дождем полуночным, банан!
Следит за тобою великий Садовник.
Самою Природою ствол твой взращен.
У листьев банановых есть назначенье:
Написан на них весь буддийский канон.
И честь эту листья навек заслужили,
Как феникса перья, они хороши;
Хвост птицы Луань не бывает прекрасней,
С них слабые росы стекают в тиши.
Прозрачная дымка, скользя, окружает,
Их темная тень на дверях, на окне,
Их тень бирюзовая на занавеске,
И в тусклом сиянье она при луне.
На этих деревьях ни лебедь, ни гуси
Не смеют устроить в полете привал.
Так кто б, дерзновенный, к священным деревьям
Коней своих белых в пути привязал?
Придут холода, и деревья увянут;
Но ныне под ними смиряется зной,
Под ними покой от палящего солнца,
Хоть думой они истомились одной:
И персик и слива прекрасней в цветенье!
И вот, отступив от беленой стены,
Подальше к востоку стоят одиноко
Красавцы бананы, смущенья полны.

– Ну что, примемся за работу? – сказал Сунь У-кун, – Талисман спрятан здесь, под банановым деревом. Дурень обеими руками поднял грабли и одним ударом свалил дерево. Затем он рылом начал рыть землю, вырыл яму в четыре чи глубиной и увидел каменную плиту.