Путешествие на Запад. Том 2

Вперед далеко выдвинулись скулы,
И нижняя губа ее висела.
Как с молодостью старости равняться!
Уж складки кожи на кошель похожи,
Который бережливою рукою,
Как лотоса листок, умело сложен.

Сунь У-кун тотчас же понял, что перед ним дух, и без дальнейших рассуждений взмахнул своим посохом. Однако дух, как и в первый раз, встряхнулся, душа его покинула телесную оболочку, а на дороге осталась лежать убитая старуха. Увидев это, Сюань-цзан сошел с коня и, распростершись у дороги, стал читать заклинание о сжатии обруча. Читал он его не мало, не много двадцать раз.

Посмотрели бы вы, что творилось с бедной головой Сунь У-куна! Она стала похожа на тыкву-горлянку. А он сам от нестерпимой боли катался по земле.

– Учитель, пощадите! – не выдержав, взмолился он. – Если вы хотите что-нибудь сказать мне, говорите, пожалуйста!

– Что-нибудь сказать, – повторил Сюань-цзан. – Когда монах следует добрым советам, он не попадает в ад. Ведь я как будто убедил тебя, почему же ты снова сотворил зло? Как можно убивать одного за другим ни в чем не повинных людей?

– Да ведь это волшебник, – сказал Сунь У-кун.

– Все это ерунда, – возмутился Сюань-цзан. – Что-то много волшебников у тебя развелось. Ты просто не стремишься к добру, и на уме у тебя одно зло. Сейчас же убирайся!

– Что же, – отвечал Сунь У-кун, – раз вы гоните меня, я могу уйти. Одно только меня беспокоит.

– Что же именно? – спросил Сюань-цзан.

– Учитель, – вмешался в разговор Чжу Ба-цзе, – он хочет поделить с вами вещи. Неудобно ведь возвращаться с пустыми руками после того, как он столько лет сопровождал вас. Дайте ему из своего узла что-нибудь старое – рубашку или шапку. От негодованья Сунь У-кун даже подскочил.

– Я тебя, скотина! – заорал он. – С тех пор как я стал монахом, мне чужды и зависть и корыстолюбие. Как же ты смеешь говорить о каких-то вещах!

– Почему же в таком случае ты не уходишь? – спросил Сюань-цзан.

– Что же, не стану обманывать вас, учитель, – сказал Сунь У-кун. – Пятьсот лет назад, когда я жил в пещере Водного занавеса, на горе Цветов и плодов и был в зените славы, я победил духов – повелителей семидесяти двух пещер, и мне подчинялись сорок семь тысяч духов. В те времена я носил корону из червонного золота, желтый кафтан с синим поясом и туфли для хождения по облакам. В руках у меня был посох желаний с золотыми обручами. В общем, я был, как говорится, настоящим человеком. Но когда я понял, что от преступления можно спастись через нирвану, дал монашеский обет и сделался вашим учеником, на голове моей очутился этот обруч. Возвращаться с ним в свои владения мне неудобно. И если вы, учитель, не хотите, чтобы я сопровождал вас, прочитайте, пожалуйста, заклинание об освобождении меня от этого обруча и наденьте его на кого-нибудь другого. Тогда я смогу спокойно возвратиться к себе домой, ведь часть пути я все же сопровождал вас. Так неужели в вас нет хоть капли жалости ко мне?

– Сунь У-кун, – сказал изумленный Танский монах. – Я знаю только заклинание о сжатии обруча, ни о каком другом заклинании мне бодисатва не говорила.

– Тогда, – сказал Сунь У-кун, – вам придется идти со мной и дальше.

Сюань-цзан вынужден был согласиться.

– Ну, ладно, вставай. Еще раз прощаю тебя. Но смотри, чтобы впредь этого больше не было!

– Можете не сомневаться! – заверил Сунь У-кун. И он снова помог Сюань-цзану сесть на коня, а сам пошел впереди.

Но вернемся к оборотню. Итак, второй удар Сунь У-куна не причинил ему никакого вреда. Находясь в воздухе, этот оборотень восхищался провидением Сунь У-куна.

«Чудесный Царь обезьян! – думал он. – У него действительно дар провидца. В любом превращении он сразу же рас – познает меня. А монахи идут довольно быстро. Если они перейдут эту гору и уйдут на сорок ли к западу, то выйдут из моих владений. А вдруг их там поймают другие духи? После этого меня просто засмеют, и я потеряю всякое уважение. Попробую-ка еще разок подшутить над ними».

О, чудесный волшебник! Остановив на вершине северный ветер, он на склоне горы встряхнулся и превратился в почтенного старца:

Как у Пэн-цзу[8 - Пэн-цзу – китайский Мафусаил: по преданию, жил 800 лет.], глава его седа,
У духов звезд такая ж борода,
Вложил он в уши, как глухой, – нефрит, –
Пусть это било легкое звенит!
Сверкал, как звезды, взор его живой,
А посох был с драконьей головой.
Был на халате журавлиный пух…
Так шел старик, псалмы читая вслух.

Увидев старца, Танский монах пришел в восторг. – Амитофо! – воскликнул он. – Да эта Западная страна – поистине благодатный край. Старик, который едва воло – чит ноги, и тот считает своим долгом выполнять закон Будды и читает псалмы.

– Погодите, учитель, – заметил тут Чжу Ба-цзе. – Как бы этот старик не стал источником новой беды.

– Это почему же? – удивился Танский монах.

– Наш брат убил его дочь и жену и теперь он, конечно, пошел искать их. Если нас впутают в это дело, учитель, то придется вам поплатиться собственной жизнью. Ну, а меня как соучастника сошлют куда-нибудь в отдаленные места на военную службу. Ша-сэна обвинят в подстрекательстве и отправят на принудительные работы. Зато наш брат, Сунь У-кун, прибегнет к волшебству, станет невидимым и скроется. Ему не придется переживать бедствий, какие выпадут на нашу долю.

– Какой же ты дурень, – сказал, выслушав его, Сунь У-кун. – Ведь своей глупой болтовней ты можешь напугать учителя. Сейчас пойду узнаю, что это за старец.

Спрятав под одеждой посох, он пошел навстречу старцу.

– Почтенный господин, – обратился он к нему, – куда путь держите? И почему это вы на ходу псалмы читаете?

На сей раз волшебник просчитался, решив, что Сунь У-кун ведет себя как обыкновенный человек и, не задумываясь, ответил:

– Почтенный отец! Всю свою жизнь я провел в этих местах, занимался благотворительными делами и любил читать буддийские священные книги. Судьба не послала мне сына, была у меня единственная дочь. Я взял к себе в дом зятя. И вот сегодня дочь отправилась на поле относить мужу обед и не вернулась. Очевидно, попала в пасть тигру. Жена пошла искать ее и тоже не вернулась. И вот сейчас я сам отправился на поиски. Если они действительно погибли, соберу их останки и похороню на семейном кладбище.

– Ну, вот что, – рассмеялся Сунь У-кун. – Ты, выдающий себя за моего предка. Жизнь тебе надоела, что вздумал надувать меня? Нет, провести меня не удастся. Я отлично знаю, кто ты.

Волшебник был так поражен, что не мог даже слова вымолвить. А Сунь У-кун, между тем, схватил свой посох, но тут же остановился.

«Если я не убью его, он наверняка причинит нам неприятности. А если убью, учитель снова начнет читать заклинание. Но ведь он может воспользоваться случаем и схватить учителя, а тогда хлопот не оберешься… Нет, правильнее все-таки убить его, – решил, наконец, Сунь У-кун. – Ну, пусть учитель читает заклинание. Но ведь не зря говорит пословица: «Тигр не ест своих детенышей». Уж как-нибудь я постараюсь уговорить его. Может быть, и обойдется».

Тут Великий Мудрец произнес заклинание, и перед ним предстали местные духи – хранители земли и гор.

– Этот волшебник, – сказал он им, – третий раз обманывает нашего учителя. Но сейчас я хочу наконец разделаться с ним. Вы поднимитесь в воздух и будьте свидетелями. Уходить никому не разрешаю.

Ни один из духов не посмел нарушить приказа. Все они поднялись на облако и стали наблюдать за тем, что происходит на земле.

А Великий Мудрец в это время взмахнул своим посохом и ударил волшебника. Тот сразу же испустил дух. Сидевший на коне Сюань-цзан задрожал от ужаса и не мог вымолвить ни слова, в то время как Чжу Ба-цзе только расхохотался.

– Ну и молодец Сунь У-кун! – крикнул он. – До чего разошелся! Не прошло еще и полдня, как он успел убить трех человек!

Танский монах хотел было произнести заклинание, но Сунь У-кун подбежал к нему и крикнул:

– Учитель! Погодите! Вы лучше взгляните, что осталось от этого волшебника.

Сюань-цзан посмотрел и увидел груду истлевших белых костей.

– Сунь У-кун! – с изумлением воскликнул он. – Ведь ты его только что убил, как же мог он так быстро превратиться в груду костей?

– Это была душа, скрывшаяся в трупе, оборотень, который заманивал людей и причинял им зло, но сейчас он потер – пел поражение. И вот, когда я убил его, он предстал в своем настоящем виде. На хребте у него написано: «Женщина – скелет».