Теннис. Психология успешной игры

– И что же в нем ужасного?

– Я слишком высоко задираю ракетку во время замаха.

– А откуда вы знаете?

– Мне об этом говорили по крайней мере пять разных тренеров. Просто у меня никак не получается исправить этот огрех.

На первый взгляд ситуация показалась мне абсолютно идиотской. Вот передо мной управляющий крупным коммерческим предприятием, человек, способный руководить сложными организациями грандиозного масштаба, и он просит меня о помощи, будто не способен справиться со своей собственной правой рукой. Почему бы, подумал я, не дать ему простой ответ: «Да конечно помогу! Просто держите ракетку пониже!!!»

Правда, такие жалобы, как у Джека, я слышал от людей из самых разных социальных слоев, самого разного уровня интеллекта и профессиональной подготовки. Кроме того, мне же было сказано, что как минимум пять профессиональных тренеров уже говорили ему, чтобы он держал ракетку пониже, но пока что это ничуть не помогло. Мне стало даже интересно, что же могло помешать выполнению такого простого совета.

Мы стояли на терраске, и я попросил, чтобы он прямо там немного помахал ракеткой. Его замах начинался очень низко, и уже прямо перед движением вперед ракетка поднималась до уровня плеча и обрушивалась вниз на воображаемый мяч. Все пять предыдущих учителей оказались правы. Я попросил его помахать еще чуть-чуть и не делал при этом никаких замечаний. «Ну как, стало лучше? – спросил он с надеждой. – Я старался держать ракетку пониже». Однако каждый раз перед движением вперед его ракетка упорно взлетала вверх. Мне было ясно, что, если таким образом бить по реальному мячу, движущаяся вниз ракетка так «подрежет» мяч, что он непременно улетит в аут.

«Ваш бэкхенд в полном порядке, – сказал я уверенным голосом. – Просто он чуть хромает. Нуждается, так сказать, в определенных изменениях. Именно сейчас. Почему бы вам не посмотреть своими глазами?» Мы подошли к широкому венецианскому окну, и я попросил его сделать замах, глядя на собственное отражение в темном оконном стекле. Он повторил, проделав свой характерный финт в самом конце замаха, но теперь вдруг впал в искреннее изумление: «Да ну! Я ведь и в самом деле задираю ракетку. Она ж у меня взлетает выше плеча!» В его голосе не слышалось какого-либо суждения, он просто с удивлением сообщил то, что увидели его глаза.

А что озадачило меня, так это его удивление. Он ведь говорил мне о мнении пяти профессионалов по поводу того, что задирает ракетку слишком высоко. Наверняка, если бы я после первого взмаха ракеткой сказал ему то же самое, он бы ответил: «Да, конечно. Я это уже знаю». Но теперь мне стало ясно, что в самом-то деле он ничего не знал. Никто ведь не будет так искренне и страстно удивляться, увидев что-то, что он уже знает. Уроки уроками, но ему никогда не удавалось непосредственно осознать, как высоко взлетает его ракетка. Его разум был так увлечен процессом суждения, столь усердно пытался исправить «неверный удар», что ему некогда было рассмотреть этот удар сам по себе.

Посмотрев на свое отражение в стекле, Джек уже со второго замаха без всяких усилий смог удерживать ракетку на нужной высоте. Как он сразу сказал, «по ощущениям это радикально отличается от всех бэкхендов, какие я делал раньше». Он снова и снова замахивался и колотил по воображаемому мячу. Заметим, что он не поздравлял себя с победой, с тем, что теперь ему наконец удалось сделать все правильно. Его просто увлекло то новое ощущение, которое пришло с правильной постановкой удара.

После обеда я побросал Джеку несколько мячиков, он с легкостью вспомнил то самое ощущение от замаха и без затруднений повторил правильное движение. Теперь он просто чувствовал, куда движется его ракетка, и зрительный образ, увиденный в оконном стекле, преобразовался в ощущение правильного действия. Для него это было совершенно новое ощущение. Еще немного, и он уже уверенно посылал с бэкхенда «крученые» удары в любое место корта, и делал это с такой непринужденностью, будто это его издавна любимый удар. Еще десять минут, и он был просто в экстазе. Вот тут он прервался и подошел ко мне выразить свою признательность: «Я не нахожу слов, чтобы высказать, как я ценю то, что вы для меня сделали. За 10 минут вы объяснили мне больше, чем я успел понять за 20 часов занятий, посвященных исключительно бэкхенду». Я почувствовал, как в ответ на эти «добрые слова» во мне что-то начало самодовольно раздуваться. Вместе с тем я не очень понимал, что мне теперь делать с этими щедрыми похвалами. Я что-то там бормотал и мычал, пытаясь подобрать достаточно скромный ответ, и тут на какую-то секунду мой разум выключился, и я понял, что не дал Джеку ни одного указания относительно его конкретной проблемы! «А чему я, собственно, вас научил?» – спросил я. Целых полминуты он молчал, пытаясь вспомнить, что же я ему говорил. Наконец сказал: «Я и в самом деле не помню, чтобы вы мне хоть что-нибудь объясняли! Вы просто стояли и смотрели и заставили меня смотреть на свои действия внимательнее, чем это получалось у меня раньше. Вместо того чтобы выискивать, что там у меня не так с бэкхендом, я стал просто наблюдать, и все ошибки исправились как бы сами собой. Уж не знаю, как это вышло, но я в самом деле многому научился, причем за очень короткое время». Да, он научился, но кто же был его учителем? И этот вопрос встал передо мной со всей серьезностью.

Мне трудно описать, что и почему я в тот момент переживал. У меня даже слезы подступили к глазам. Я научился очень многому, и он научился, и при этом нам было даже некого благодарить. В моем сознании едва мерцал намек на разгадку – что мы оба только что участвовали в волшебном процессе естественного обучения.

Правильный способ, как надо выполнять удар слева, всегда был под рукой, его оставалось только увидеть. И ключ к этому видению нашелся в тот самый момент, когда Джек перестал насильственно ломать свою сложившуюся манеру, а вместо этого внимательно посмотрел и увидел ее такой, какая она есть. Сначала с помощью зеркала он собственными глазами увидел свой замах, то есть воспринял его в непосредственных ощущениях. Не размышляя, не анализируя, он включил этот элемент в сферу своего знания. Когда разум свободен от каких-либо мыслей и суждений, он спокоен и подобен зеркалу. И только спокойный разум позволяет нам видеть, отражать вещи такими, какие они есть.

Знание обо всем сущем

Играя в теннис, нельзя забывать о двух очень важных вещах. Первое – где сейчас находится мяч. Второе – где сейчас твоя ракетка. Еще только начав заниматься теннисом, мы уже слышим со всех сторон, как это важно – следить за мячом. Это очень просто – ты узнаешь, где мяч, просто посмотрев на него. И при этом совсем не нужно думать: «А вот и мячик полетел. Вот он пролетел в вершке над сеткой, да как быстро-то! Сейчас коснется корта где-то около задней линии, а потом пойдет вверх – вот тут-то я по нему и хлопну!» Все совсем не так – вы просто следите за мячом, а правильная реакция происходит сама собой.

Точно так же вам не нужно думать, куда должна смотреть ваша ракетка, но в любой момент необходимо знать, где она находится. Поглядывать на нее у вас не получится, потому что вы неотрывно следите за мячом. Ракетку нужно чувствовать. Почувствовав свою ракетку, вы всегда будете знать, где она находится. Знать о том, где ей следовало бы находиться, вовсе не означает чувствовать ее положение. И знать о том, чего ваша ракетка не совершала, опять-таки не значит чувствовать ее положение. Чувствовать ее положение – означает знать его.

Не так уж важно, на что ученик жалуется, когда приходит ко мне как к учителю. Я уже понял, что самый выигрышный первый шаг для ученика – это вглядеться и вчувствоваться в собственные действия, иначе говоря, расширить свои знания о том, что происходит на самом деле. Когда я сам выхожу из ритма и ракетка меня не слушается, я проделываю то же самое. Однако для того чтобы видеть вещи такими, какие они есть, мы должны снять очки рациональных суждений, и не так уж важно, темные это были очки или розовые. Отказавшись от этих очков, мы открываем доступ к процессу естественного развития – процессу и удивительному, и прекрасному.

К примеру, ученик жалуется, что удар справа у него всегда получается «не в такт». Я не буду углубляться вместе с ним в анализ его ошибок, не буду давать советы типа «пораньше отводи ракетку назад» или «бей по мячу, когда он не подлетел слишком близко». Вместо этого я предложу ученику подумать, в каком месте у него ракетка, когда мяч перелетает на его сторону корта. Это не слишком стандартный совет – ученик вряд ли хоть от кого-нибудь слышал указания, где должна быть или не должна быть его ракетка в тот или иной момент. Если у него активно работает рассуждающий разум, он, скорее всего, впадет в легкую панику, поскольку «первое Я» любит все делать «правильно» и очень нервничает, когда не может осознать правильность или неправильность какого-нибудь конкретного действия. Ученик, скорее всего, спросит, где же должна быть его ракетка в этот момент. А я уклонюсь от ответа и попрошу его только пронаблюдать, где реально находится его ракетка.

После нескольких ударов я попрошу его рассказать, где же, на его взгляд, оказалась его ракетка. Обычно отвечают так: «Я отвожу ракетку назад слишком поздно. Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу с этим поделать». Это ответ, типичный для всех видов спорта, ответ, порождающий горечь и разочарование.

– Пока что забудьте, что правильно, а что неправильно, – советую я. – Просто следите за ракеткой в момент удара по мячу.

Еще пять – десять ударов, и игрок, скорее всего, скажет:

– Уже, кажется, лучше. Я уже отвожу ракетку пораньше.

– Угу… Так где же была твоя ракетка? – спрашиваю я.

– Даже не знаю, но теперь я, кажется, отвожу ее вовремя… Разве не так?

Растерявшись в отсутствие строго указанных нормативов о том, что правильно, а что – нет, рассуждающий разум торопится сформировать собственные стандарты. При этом внимание отвлекается от реальности, и его направляют на попытку сделать все правильно. Может быть, ученик действительно станет подальше отводить ракетку и сильнее бить по мячу – все равно он так и не осознает, где же на самом деле находится его ракетка. (Кстати, если ученика оставить в покое именно в этот момент, когда он полагает, что разгадал «секрет» – то есть решил, что ракетку нужно отводить пораньше, – он будет какое-то время счастлив. Он с азартом вернется к тренировкам, повторяя про себя при каждом ударе: «Пораньше отведи назад, отведи назад пораньше, назад пораньше…» Некоторое время это заклинание будет давать, казалось бы, «хорошие» результаты. Однако вскоре опять начнутся промахи, ученик снова задумается, что же у него не так, и снова вернется к тренеру, чтобы получить очередной совет.)

Так что я не бросаю процесс на том этапе, когда ученик преисполнен оптимизма, – я снова прошу его проследить за ракеткой и сказать, где она находится в процессе выполнения удара. И когда игрок все-таки позволяет себе взглянуть на собственную ракетку с отстраненным любопытством – вот тогда и приходит ощущение настоящей реальности, то есть подлинное знание. И теперь, не внося сознательных поправок, игрок с изумлением увидит, как в его движениях начнет развиваться естественный ритм. Это будет самый лучший ритм, естественный и гармоничный лично для этого игрока, – он может слегка отличаться от того, что считается «абсолютно правильным» и провозглашается как некий всеобщий стандарт. Теперь, выходя на корт, игрок уже не нуждается в повторении каких-то заклинаний – его внимание сосредоточено на том, что важно, без всяких лишних размышлений.

Эта история понадобилась мне, чтобы показать: в каждом из нас имеется возможность для самопроизвольного процесса естественного обучения. Все, кто и знать не знает об этом процессе, когда-нибудь совершат это открытие. Оно ждет нас. Можете не верить мне на слово – лучше попробуйте сами, если, конечно, вы еще не пришли самостоятельно к этому знанию. Если же у вас когда-нибудь появлялось такое ощущение – доверьтесь ему. (Именно об этом мы будем говорить в главе 4.)