Россия и современный мир №3/2012

Весьма популярным в теоретических воззрениях на модернизацию является тезис об определяющем воздействии на процесс преобразования общества в сторону модерна социокультурного фактора, в частности типа личности, черт национального характера, которые обусловливают особенности восприятия и ассимиляции универсальных норм и целей политического развития. Среди теоретиков общепризнанным считается положение о необходимости в процессе модернизации изменения ценностных ориентаций широких масс, что связано с глубокими изменениями в сфере политической культуры общества.

В общем виде выбор направлений модернизации стал предметом острых теоретических дискуссий, главными оппонентами в которых выступали представители таких общественно-политических течений, как либерализм и консерватизм.

Либерально ориентированные теоретики (Р. Даль, Г. Алмонд, Л. Пай) указывали на то обстоятельство, что природа и организация общественного управления существенно изменяются в условиях появления среднего класса и роста образованности населения. Эти изменения весьма ограничивают возможности идеологического вмешательства в регулирование социальных процессов и позволяют увидеть неэффективность централизованной системы принятия и реализации управленческих решений и возможности альтернативных подходов, поскольку политическая активизация населения ведет к определенной диверсификации центров властных решений. Таким образом, направленность, характер и динамика модернизационных процессов существенно определяется открытой конкуренцией свободных элит и степенью политической вовлеченности рядовых граждан. От соотношения этих факторов, которые необходимы для полноценной политической жизни, и зависят варианты развития общества и системы власти в переходный период.

С точки зрения консервативной теоретической традиции главный стимул модернизации заключается в конфликте между мобилизованностью населения, т.е. степенью его включенности в политическую жизнь, и институализацией, наличием необходимых и достаточно эффективных структур и механизмов для артикулирования и агрегирования их интересов. Консервативная концепция содержит положение о возможности дестабилизации правящего режима и его подверженности влиянию коррупционных групп в результате неподготовленности масс к управлению, неумения граждан эффективно использовать институты власти, что приводит их к сомнению в осуществимости их ожиданий от активного участия в политической жизни. Таким образом, из-за того, что участие масс в политике опережает созревание институциональной структуры, модернизация может способствовать не политическому развитию, а политическому упадку. Иначе говоря, в тех странах, где промышленный, индустриальный скачок не ложится на почву демократических традиций, на приверженность населения праву и идее компромисса, любые попытки реформирования системы власти будут иметь негативные для общества последствия.

По мнению С. Хантингтона, важнейший парадокс модернизации заключается в том, что само экономическое развитие представляет собой в высокой степени дестабилизирующий процесс, и преобразования, необходимые, как представляется, для соответствующего удовлетворения осознанных стремлений, неизбежно порождают новые потребности [12, с. 66, 70]. Это значит, что хотя экономическое развитие способствует повышению материального благосостояния, но на деле рост социальной неудовлетворенности происходит более быстрыми темпами.

Таким образом, полагают консерваторы, если в сфере экономики рост является основным индикатором эффективности реформ, то в политической сфере главным показателем выступает уровень стабильности. Поэтому для стран, которые находятся в процессе трансформации, для успешности модернизационных мер важно иметь устойчивый политический режим, легитимную правящую партию, способную нейтрализовать дестабилизацию. Альтернативой укрепления интеграции общества на основе культуры, образования, религии, философии, искусства С. Хантингтон считает повышение организованности, порядка, авторитарные методы правления. По его мнению, политический режим, приспосабливаясь этими средствами к меняющимся условиям, вынужден стремиться к компетентности политического руководства, формированию сильной государственной бюрократии, реализации возможностей поэтапной структурализации реформ, своевременности начала преобразований и прибегать к другим необходимым средствам и действиям, обеспечивающим эффективность процесса модернизации.

В общем плане обеспечение политической стабильности, несомненно, является важнейшей функцией политических институтов. Для достижения этих целей прибегают к различным политическим механизмам[27 - . См., напр.: Бойко С.И. Механизмы обеспечения политической стабильности (Международный и национальный аспекты): Автореф. дис. …канд. полит. наук. – М., 2006.].

В соответствии с теорией стабильность политической структуры проявляется в высоком уровне «поддержки» большей частью общества институтов управления обществом (режима) и тех, кто находится у власти.

Обеспечение политической стабильности связано прежде всего со снижением уровня социальной напряженности в обществе и достижением на основе компромиссов между интересами различных социальных групп общенационального согласия относительно определения путей дальнейшего развития России и, в частности, по вопросам реформирования экономической и политической систем.

Что касается модернизации, то, опираясь на мировой опыт, сегодня можно более определенно говорить о (вместо некогда интуитивно представлявшемся образе «современного государства») ряде стандартов в организации экономической, политической жизни, социальных отношений, в которых находят свое выражение необходимые цели преобразований перехода к обществу «модерна». Например, в экономической области эти универсальные стандарты предполагают наличие товарно-денежных регуляторов производства, обеспечение роста затрат на образование, культуру, повышение роли научно-рационального компонента в регулировании экономических отношений и т.д. Стандарты социальной сферы заключаются в достижении состояния открытой социальной структуры, предполагающей неограниченную мобильность населения. Область политических отношений в качестве обязательных условий модернизации требует плюралистической организации власти, соблюдения прав человека, всемерного роста политических коммуникаций, реализации консенсусной технологии управленческих решений и т.д.

Однако средства, темпы, характер осуществления преобразований с целью достижения этих стандартов целиком и полностью зависят от внутренних факторов, национальных и исторических особенностей того или иного государства.

В этом смысле можно сказать, что главным противоречием модернизации является конфликт между ее универсальными целями (или нормами «мировой политической культуры». – Л. Пай) и укоренившимися национальными ценностями и традициями развивающегося государства.

Цели и ценности модернизации, проникая в сложившийся менталитет того или иного государства, порождают мощные социальные дисфункции, перенапряжение структур и механизмов управления. Поэтому правящие структуры, заинтересованные в реализации реформаторской политики, должны максимально снижать взрывную реакцию политического поведения граждан, искать способы встраивания социокультурной архаики в логику общественных преобразований. Только последовательность и постепенность использования национальных культурных стереотипов могут способствовать позитивному решению стоящих перед обществом проблем.

Что касается российского общества, то стабилизировать его можно лишь при условии реализации комплекса политических, законодательных и административных шагов, имеющих в основе осмысленную систему целеполагания и практических действий. Как уже говорилось, социально-политическим императивом стратегической политики реформирования является максимальный учет интересов всех социальных слоев и групп населения, создание ядра солидарности вокруг идей реформ в обществе. На практике должна быть реализована идея гражданского, социального и национального согласия.

А это возможно только при условии, что цели и средства преобразований не противоречат фундаментальным традициям российской цивилизации, отличной от западноевропейской с ее культом этики индивидуализма, и от азиатской с доминированием в ней этики кастовости. Исторически основой трудовой этики российского общества было и остается сочетание государственного патернализма и свободы личности, частного, группового и общественного интересов.

Если принять тезис М. Горшкова, что российское общество в последние 20 лет находится в процессе социальных изменений и термин «модернизация» просто пришел на смену слова «реформа», то следует согласиться и с тезисом о существенной зависимости успешного решения сложных задач реформирования российского общества от его политической стабильности.

В то же время следует иметь в виду дифференциацию содержания понятия «политическая стабильность». В частности, ряд политологов выделяют несколько уровней политической стабильности.

Для высокого уровня политической стабильности характерны такие черты, как: выраженная сплоченность всех групп населения вокруг выбранной стратегии социально-политического развития и деятельности руководства государства по проведению соответствующего внутриполитического и внешнеполитического курсов; активная поддержка глубоких демократических преобразований во всех сферах и на всех уровнях политической системы общества; успешная деятельность руководства страны по разрешению возникающих противоречий в политической жизни общества на ранней стадии их возникновения; преобладание в массовом сознании убеждения в том, что исполнительная власть служит интересам народных масс и направляет свои усилия на удовлетворение их потребностей.

Для среднего уровня политической стабильности характерно превалирование демократизации политической сферы общества; доминирование гуманистической тенденции реализации реформ в интересах народа; соответствие между поддержанным основными слоями населения стратегическим социально-экономическим курсом, а также и представлениями о перспективах развития страны и наличными средствами (в законодательном, экономическом, социальном аспектах) продвижения по этому пути, которыми обладают органы исполнительной власти государства.

Низким уровнем политической стабильности отмечены периоды резкого обострения социальных противоречий, когда они охватывают целый ряд регионов страны, когда усиливается поляризация жизненного уровня различных групп населения, наблюдается обнищание большей части трудового населения и в то же время происходит обогащение узкого круга мафиозно-коррумпированных групп. Последствия низкого уровня политической стабильности могут проявиться в дестабилизации политической обстановки в стране, активных массовых выступлениях в различных регионах России с требованиями преобразований в экономической и политической сферах, вплоть до требований смены верховной исполнительной власти.

Такая ситуация возникает, когда политическое руководство демонстрирует неспособность проводить эффективные экономические и политические реформы в народных интересах; когда ввиду очевидной несостоятельности существующего политического режима в выполнении функций управления ширятся выступления различных слоев и социальных групп населения против него; когда в средствах массовой информации развертывается резкая критика внутреннего и внешнеполитического курсов исполнительной власти; когда активизируется политическая оппозиция, путем критики господствующих структур власти убеждая народные массы в ошибочности и бесперспективности осуществляемого социально-политического курса; когда в массовом сознании (большинства различных групп населения) растет недоверие ко всем ветвям власти.

Низкий уровень стабильности проявляется особенно остро в ходе проведения реформ, когда и общество в целом, и его политическая система переходят от одного состояния к другому. В этой ситуации возникает разрыв между социальными нормами и ценностями, утверждаемыми (насаждаемыми) властными структурами, и социальными нормами и ценностями, доминирующими в массовом сознании.

Не останавливаясь подробнее на особенностях электоральных коллизий последних лет, отметим в связи с интересующей нас темой, что сегодняшняя партия власти – «Единая Россия» – связывает поиски путей сопряжения политической стабилизации и необходимости модернизации российского общества с идеологией российского консерватизма. Идеология партии – российский консерватизм, заявил Б. Грызлов [3]. В унисон ему Т. Воронина, лидер региональной организации партии, заявила, что «российский консерватизм – это идеология стабильности и развития, постоянного творческого обновления общества без застоев и революций.

Мы выступаем за укрепление общественного согласия. Партия руководствуется принципом: “Сохранить и приумножить”. Это – основа российского консерватизма» [5].

С точки зрения идеологов «Единой России», модернизация может осуществляться по двум основополагающим сценариям. Первый – радикальный (сторонниками которого, по мнению «единороссов», выступают их оппоненты как слева, так и справа, как либералы, так и социалисты). Но, считают они, модернизация может быть осуществлена и на основе консервативного сценария – сценария демократического, ненасильственного, требующего участия большинства народа в проведении такой модернизации. Если консерватизм готов воспринимать новые идеи, значит, он способен обеспечить модернизацию страны.

Другой представитель руководства «Единой России» – А.К. Исаев осуждает «навязываемый определенными кругами» выбор между стабильностью (Путин) и модернизацией (Медведев), как выбор между застоем, остановкой в развитии и радикальными изменениями, которые немедленно приведут к существенному ухудшению жизненного уровня населения. Он считает, что попытка противопоставить путинской стабильности и социальной ответственности медведевскую модернизацию абсолютно несостоятельна. По мнению А. Исаева, большинство людей не противопоставляют друг другу понятия «модернизация» и «стабильность». «Люди хотят и того, и другого. Они хотят стабильности, ощущения безопасности, ощущения защищенности и предсказуемости того, что будет с ними происходить. И с другой стороны, они хотят изменений. Нам нужен устойчивый рост»[28 - . Пятилетка устойчивого развития (http://rusconservator.livejournal.com/21962. html).], – считает он.

По его мнению, для большинства тандем неразделим ни личностно, ни идеологически. «Невозможно движение страны вперед без модернизации всех сфер жизни. Модернизация обернется государственной катастрофой, если не будет опираться на поддержку большинства, на общественные традиции, на социальный консенсус. Социальный консенсус и стабильность не могут быть ценны без их нацеленности на дальнейшее развитие общества»[29 - . Крикливое меньшинство. Предстоящая победа Народного фронта вызвала истерику либералов // Независимая газета. – М., 2011. – 1 августа (http://www.ng.ru/ politics/2011-08-01/3_kartblansh.html).].

Как бы то ни было происходящее сегодня в нашем политическом поле вполне можно описывать, пользуясь двумя ключевыми словосочетаниями – «политическая стабильность» и «модернизационные успехи». В них – политическое наследие последних двух президентов России. Если «стабильность» представляет собой концентрат политики Владимира Путина, то «модернизационные успехи» являются выражением основного вектора политики Дмитрия Медведева.

Однако зададимся вопросом, реальна ли сегодня возможность осуществить программу модернизации на основе стабильности и общественного согласия.

По оценкам С. Магарила, инновационно-демократическая модернизация, предлагаемая Д. Медведевым, несет в себе неустранимые стратегические риски для доминирующих групп сформировавшегося режима. Эти риски обусловлены принципиальной неопределенностью хода и результатов процесса модернизации. Поэтому даже риторика на темы модернизации в выступлениях первого лица государства являлась источником риска и крайне нежелательной для групп господства. С точки зрения сторонников «развитого консерватизма», необходимо устранить саму возможность даже минимального политического риска и, следовательно, гарантированно не допустить инновационно-демократической модернизации общества. В силу этого и обосновывался возврат В. Путина на пост президента в 2012 г. в качестве гаранта консервативно-охранительного режима [8].

Анализ С. Магарилом отношения различных бюрократических страт к модернизации показывает, что политику национального развития высшая бюрократия проводить не намерена, поскольку именно сырьевая модель экономики обеспечивает российским верхам баснословное обогащение.

Российской бюрократии среднего уровня политическая монополия удобна тем, что, контролируя суд, позволяет создавать монополии экономические – как федерального, так и регионального формата. Это, в свою очередь, обеспечивает присвоение монопольной прибыли за счет завышения цен, которые вынуждено оплачивать население.

Нижний слой бюрократии пробавляется тем, что «кошмарит» мелкий и средний бизнес, собирая с него мзду и организуя преференции для родственного себе бизнеса.

«Указанным интересам групп господства отвечает лозунг “стабильности”, суть которого – охранительная политика подавления политической конкуренции и идеология “развитого консерватизма” в качестве имитации модернизации» [8].

Поскольку, по мнению С. Магарила, невозможно достаточно быстро изменить российское массовое сознание – социальную базу авторитаризма, следует направить усилия на воспитание высокоинтеллектуальной и национально-ответственной политической элиты. Правда, вопрос – каким образом это сделать в условиях авторитарного режима?

Конечно, понимание модернизации в зависимости от политических предпочтений и интересов господствующих групп было и будет различным. Это касается и политической модернизации, суть которой в демократизации.

Что касается авторитарной модернизации, она, в принципе, возможна, и к ней прибегали на протяжении отечественной истории. Но это было в условиях индустриального общества или перехода к нему. Сейчас же, по оценке ряда политологов, в частности В. Гельмана, в нынешней России потенциал авторитарной модернизации исчерпан, и попытки прибегнуть к ней заведут страну в очередной трагический тупик [4, с. 58–59]. Таким образом, нынешняя российская модернизация, если она не просто декларативна, для своего успеха должна быть, во-первых, комплексной и многовекторной, а во-вторых, включить политическую демократию.

Заметим, что сегодня достаточно распространена точка зрения, что созданная в последнее десятилетие в РФ экономическая и политическая система успешно отторгает все попытки ее модернизировать. Ее конструктивная особенность состоит в том, что эта система «заточена» на сохранение статус-кво (прежде всего, в распределении экономических активов и властных ресурсов) и на модернизационное развитие не рассчитана. «Поэтому, – пишет В. Ковалёв, – нам пока представляется бессмысленным комментировать очередные пропагандистские усилия как шаг на пути к модернизации. Пока продолжается прежний курс: авторитарный и, можно сказать, псевдоимперский» [6].

Создалась ситуация, когда, с одной стороны, сделав ставку после 2000 г. на стабильность и безопасность в ущерб развитию и конкуренции, и тем самым отказавшись, по существу, от модернизации, российское руководство оказалось неспособным решить и задачи безопасности государства и граждан. Поэтому сейчас вопрос о политической модернизации России становится уже не только вопросом развития, но и вопросом выживания.

С другой стороны, созданный в РФ режим в принципе неспособен к каким-либо значительным инновациям, ибо их введение разрушило бы его; он был сконструирован не для развития, а для более успешного присвоения ренты верхушечными слоями.

Именно поэтому, считает В. Ковалёв, модернизация социально-политических отношений в российских регионах, будет носить вынужденный характер. «Пределы возможной модернизации, даже вынужденной, представляются нам в обозримом будущем весьма ограниченными, ее можно связать, как минимум, с некоторой рационализацией поведения власти и расширением в ограниченных объемах плюрализма и конкуренции для выявления альтернатив антикризисных действий. Вопрос о переходе к либеральной демократии западного типа пока не может стать в повестку дня» [6].

Пытаясь выявить основные моменты дискуссии по поводу модернизации, политологи отмечают, что оппоненты модернизационных «медведевских» лозунгов указывают на угрозу возможной дестабилизации государства в случае развертывания «модернизации» по примеру «перестройки» 80-х годов с попыткой радикального изменения всего государственного устройства трансформирующейся России. Сторонники же «медведевского курса» на модернизацию успешное развитие страны видят именно на пути ревизии политических и экономических структур путинской эпохи. В экспертных кругах отмечается, что существует также большая вероятность того, что за эвфемизмом «модернизация» скрыто стремление определенной части верхов образовать с целью повышения ротации внутри элиты противовес консервативной ее части, консолидированной вокруг партии власти. В то же время анализ дискуссионных материалов показывает, что многозначность самого термина «модернизация» допускает широкий разброс понимания его содержания в зависимости от того, какие политические задачи стоят перед участниками дискуссии.

С многовариантностью модернизационных сценариев коррелирует и отношение к путям их осуществления и оценки возможных последствий. Сегодня только ультраконсерваторы стали бы выступать против модернизации технико-экономической сферы, что очевидно привело бы к облегчению труда, повышению его производительности и качества производимой продукции. Однако, что касается перспектив модернизационных изменений в социальной сфере, то они могут восприниматься весьма различным образом, поскольку реализация модернизационных мер в данной области сопряжена со значительными усилиями и жертвами как со стороны общества, так и со стороны власти. Понятно, что «модернизация, как процесс глубоких изменений различных сторон жизни общества, немыслима без конфликтов. И, как в любом процессе трансформации и замены устаревших институтов и отношений, в нем обязательно будут выигравшие и проигравшие» [10].

Среди наиболее очевидных негативных последствий усиления конкурентности во всех основных областях жизни можно указать на возможное относительное понижение уровня жизни, увеличение шансов потери работы для малоквалифицированных и неконкурентоспособных людей, закрытие или переориентацию неэффективных производств, медицинских и образовательных заведений, не удовлетворяющих современным стандартам и т.д.

Что же касается возможных сценариев политической модернизации, то наряду с повышением внутриэлитной динамики и реализацией эффективной конкурентности, можно указать также на потенциально негативные последствия, заключающиеся в утрате политической стабильности, активизации сепаратизма и экстремизма, угрозе распада государства, разложении силовых структур, возникновении очагов гражданского противостояния.

Поэтому весьма существенным является вопрос, готово ли общество в целом к реализации одного из модернизационных сценариев в случае, если в результате проявления политической воли для этого будут созданы соответствующие условия. Наблюдается ли в обществе достаточно определенное стремление к изменениям, чреватым не только успехами, но и потерями? Или же, в самом деле, «раз консервативное большинство не хочет никаких перемен, то целесообразно попробовать осуществить модернизационный скачок силами продвинутого меньшинства»? [1] Исследования, проведенные в докризисный период и в период его углубления, показывают, что ответ на этот вопрос скорее отрицательный, чем положительный. Как выяснилось, доля предпочитающих стабильность почти всегда превышает число опрошенных, определенно склонных к переменам. При этом наибольшая доля консервативно настроенных зафиксирована среди групп с выраженным средним или высоким уровнем жизни, что характерно как раз для нового российского среднего класса. «Если в группе с самыми высокими доходами соотношение “перемены – стабильность” составляет 31 % против 62 %, то в группе наименее материально обеспеченных россиян – 42 % против 47 %. Это говорит о том, что основная часть активного населения – средний класс в возрасте от 30 до 50 лет – все-таки сегодня скорее продолжает опасаться перемен и новых реформ, предпочитая “синицу в руках”» [1]. Происхождение этого нового среднего класса в путинскую эпоху заставляет усомниться в его модернизационном потенциале, поскольку в значительной своей части он состоит из чиновничества, служащих госкорпораций и прикормленного властями бизнеса.

Подобные настроения среднего класса, представители которого, как принято считать, в наибольшей степени должны влиять на политический климат, вроде бы нейтрализуют возможные последствия радикальных стремлений менее обеспеченных слоев. Однако и с последними группами не все так просто. Результаты более углубленного анализа говорят в пользу того, что было бы по крайней мере преждевременно отождествлять наличие относительно большей доли настроенных в пользу перемен с выражением осознанной необходимости модернизации. Как полагают социологи, речь скорее идет о поддержке альтернативного сценария модернизации в русле требований «реформ сверху», «закручивания гаек», силового подавления коррупции, экспроприации капитала у олигархической верхушки, усиления роли государства во всех сферах жизни.

В общем, можно сказать, что общественные настроения сегодня характеризуются неприятием правящих элит, признанием необходимости их устранения от руководства страной для начала любых общественных реформ. Главные причины экономической отсталости и невысокого жизненного уровня в массовом сознании связываются с широким распространением коррупции, безответственностью представителей власти и чиновников всех уровней.

Очевидно, кризис явился поводом к усилению общего, хотя и неопределенного по своей направленности уровня социального недовольства, увеличению доли тех, кто считает, что так больше продолжаться не должно. Поэтому о качественном повороте общественного мнения в целом в пользу модернизации страны пока говорить не приходится. Среди тех же, кто ориентирован на перемены, явно преобладают сторонники «левоавторитарной», силовой стратегии перемен, сторонники же либерального варианта модернизации остаются в меньшинстве.

Результаты социологических исследований, опубликованные в последние годы, позволяют сделать вывод о том, что большая часть населения России даже в кризисный период продолжает оставаться инертной в отношении к возможным изменениям в своей жизни, например смене профессии, рода деятельности, места жительства и т.д. Перемены вызывают такую идеосинкразию, что люди ради стабильности готовы даже терпеть некоторое снижение привычного уровня жизни. Частично это объясняется той ролью, которую играют в жизни российских граждан так называемые неформальные отношения, вне которых люди ощущают неуверенность в своей способности добиться успеха в условиях все более динамичной жизни. Перемены, испытанные россиянами в «лихие» 90-е годы, настолько вымотали их, что сейчас, когда все хоть как-то устроилось, они в своем большинстве явно не стремятся к новым перетряскам. В кругах политологов высказывается мнение, что застойные явления путинского периода как раз можно объяснить своего рода капитуляцией государства перед большинством населения, оказавшимся не готовым трудиться в условиях значительного напряжения сил и острой конкуренции. В подтверждение этого тезиса приводится пример сохранения огромных и неэффективных с экономической точки зрения монополий-госкорпораций, которые стали для отдельных, причем довольно значительных групп населения России своего рода «зонтиком», дающим возможность работать и зарабатывать без перенапряжения и без значительного риска. Типичный пример такой бесконечно длящейся ситуации – деятельность объединения АВТОВАЗ.