Россия и современный мир №2 / 2017

Skol'ko v Rossii silovikov // Tolkovatel'. Tolkuchka myslej, faktov i suzhdenij. 2011. 9 ijulja // URL: http://ttolk.ru/2011/07/09/%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%BA%D0%BE-%D0%B2-%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8-%D1%81%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2/ (Data obrashhenija: 14.12.2016.)

Solovej V. Revoljution! Osnovy revoljucionnoj bor'by v sovremennuju jepohu. Moscow: Jeksmo, 2016. 250 p.

Solovej V., Solovej T. Nesostojavshajasja revoljucija: Istoricheskie smysly russkogo nacio-nalizma. Moscow: Feorija, 2009. 440 p.

Sorokin P.A. Listki iz russkogo dnevnika. Sociologija revoljucii / Sost., podg. teksta, vstup. st. i komment. V.V. Sapova. Syktyvkar: OOO «Anbur», 2015. 848 p. (Pitirim Sorokin. Sobranie sochinenij.)

Vallerstajn I. Analiz mirovyh sistem i situacija v sovremennom mire / Per. s angl. P.M. Kudjukina; pod red. B.Ju. Kagarlickogo. Saint-Petersburg: Universitetskaja kniga, 2001. 415 p.

Vallerstajn I. i dr. Est' li budushhee u kapitalizma? Moscow: Izd-vo Instituta Gajdara, 2015. 320 p.

Veber M. Perehod Rossii k psevdodemokratii (1917 g.). Rezhim dostupa: http://polit.ru/article/2005/12/02/veber/

Декабристы в отечественной истории и историографии: полемические заметки

    О.И. Киянская

Аннотация. В статье речь идет о движении декабристов в истории России и, в частности, в истории отечественного революционного движения. Феномен декабризма рассматривается и как совокупность исторических фактов, и как миф, сложившийся в сознании оппонировавшей власти отечественной интеллигенции. Предпринимается попытка дать ответ на вопрос, насколько значительным был вклад декабристов в историческое развитие России, или речь идет в данном случае о прочно укоренившейся его мифической составляющей.

Ключевые слова: движение декабристов, российская история, историография, А.Н. Пыпин, М.В. Нечкина, Ю.М. Лотман, П.И. Пестель, Д.Н. Блудов, В.И. Ленин.

Киянская Оксана Ивановна – доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ); ведущий научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН (ИНИОН РАН), Москва. E-mail: kianoks@inbox.ru

O.I. Kiyanskaya. The Decembrists in Russian History and Historiography: Polemical Notes

Abstract. This article is about the place of the Decembrists movement in Russian history and in particular in history of Russian revolutionary movement. The phenomenon of the Decembrists is examined not only as the historical fact, but as the myth formed in minds of Russian intellectuals opposite to authority. The article states that the role of the Decembrists in the historical development of Russia was rather insufficient. Though the myth of the Decembrists will live long.

Keywords: movement of the Decembrists, the history of Russia, historiography, A.N. Pypin, M.V. Neshkina, Yu.M. Lotman, P.I. Pestel, D.N. Bludov, V.I. Lenin.

Kiyanskaya Oksana Ivanovna – Doctor of History, Professor, Russian State University for the Humanities (RGGU); Leading Researcher, Institute of Scientific Information for Social Sciences of the Russian Academy of Sciences (INION RAN), Moscow. E-mail: kianoks@inbox.ru

2017 год – год, богатый на всякого рода юбилейные даты. Главной из них, безусловно, является 100-летие Октябрьской революции. Но, вспоминая российских большевиков-революционеров, нельзя не вспомнить и тех, кого они называли своими предшественниками. Декабристы в общественном сознании никогда не были «спокойной», академической темой. О том, кто они такие, чего они хотели, каково их место в истории России, споры не прекращаются. Спорят и историки, и публицисты, и официальные лица. Цель данной статьи – представить собственные размышления о движении декабристов как об историческом и историографическом феномене.

Я думаю, что профессиональный историк (или тот, кто берет на себя труд оценивать исторические события) способен, отталкиваясь от анализа источников, адекватно описывать лишь свое время. Нашим современникам – людям ХХI в. – трудно, почти невозможно представить себя на месте людей двухвековой давности начала XIX в. Исторические исследования гораздо больше говорят о личности их авторов, чем о тех, о ком эти исследования написаны.

Здесь можно привести несколько ярких примеров. Одним из основоположников «классического» декабристоведения был А.Н. Пыпин, автор книги «Общественное движение в России при Александре I». Он был убежден, что в деятельности декабристов «заговора никакого не было, потому что вся деятельность общества состояла в… беседах, которые сами по себе были новы и на первое время поглощали собой это возбуждение умов. Притом общество, размножась, вовсе не представляло какого-либо тесно связанного целого, и прежние кружки более близких друг другу людей сохранялись и теперь».

Пыпин считал ошибочным «выводить» заключение о движении декабристов из событий на Сенатской площади. «Прежде всего, эти события не были планом, издавна решенным и обдуманным. Напротив, в них было чрезвычайно много случайного и минутного», – утверждал он [17, с. 405, 406, 489].

На первый взгляд такое заявление удивительно: 14 декабря 1825 г. было попыткой руководителей тайного общества силой захватить власть в России. Идея восстания пришла в голову руководителям восстания не накануне событий; они шли к этому почти десять лет. И если голоса о необходимости сотрудничества с правительством, помощи ему и звучали на собраниях деятелей тайных обществ, то на тех же собраниях раздавались и голоса о неизбежном военном перевороте, силовом установлении республики и цареубийстве.

Книгу эту Пыпин впервые опубликовал в 1871 г. Двоюродный брат Н.Г. Чернышевского, университетский профессор, публицист, участник некрасовского «Современника», он не был готов с оружием в руках выступать против самодержавия – но, конечно, был горячим сторонником реформ Александра II. Отсюда и декабристы у него – реформаторы. И эпоху 1820-х годов он уподоблял той эпохе, в которой жил.

Собственно, Пыпин и не скрывал этого, утверждая в 1885 г. в предисловии ко второму изданию: «Точка зрения моей книги была историческое сравнение – времен, характеров и общественных положений: это сравнение невольно приводит к иным впечатлениям, чем просто безотносительное наблюдение» [17, с. 8].

Другой показательный пример – М.В. Нечкина, чей вклад в декабристоведение едва ли не больше вклада Пыпина. Она ввела в научный оборот огромное количество новых источников, но при всем том мыслила всегда исключительно в традиционных рамках советской модели. Ее декабристы из знаменитого двухтомника «Движение декабристов» безусловно «первые русские революционеры, выступившие с оружием в руках против самодержавия и крепостного права в декабре 1825 г.» [16, с. 8].

Нечкина конструирует движение декабристов, исходя из современной ей политической реальности. Поскольку декабристы – предтечи большевиков, то их конспиративная деятельность протекает в формах, характерных для большевистской партии. Время члены тайных обществ проводят почти исключительно в съездах и совещаниях, на которых голосованием решаются важные для жизни тайных обществ вопросы. При этом понятие съезд, не имевшее в начале XIX в. политического содержания, она толкует вполне в соответствии со съездами Коммунистической партии. Съезды у декабристов начинаются с выборов председательствующего и выработки повестки дня, участники съездов голосуют за те или иные постановления, решения съезда обязательны к исполнению и т.п. [16, с. 319–332]. Она бескомпромиссно поддерживает республиканские и цареубийственные идеи, обсуждавшиеся в тайных обществах.

Последующие поколения отечественных ученых (1960–1970-е годы), изучавших декабристов, уже не было столь категоричным в отстаивании декабристской «революционности». Например, для Ю.М. Лотмана декабристы – это те, кто создал «особый тип русского человека», «по своему поведению резко отличавшегося от того, что знала вся предшествующая русская история». По мнению исследователя, декабристы «строили из бессознательной стихии бытового поведения русского дворянина рубежа XVIII–XIX веков сознательную систему идеологически значимого бытового поведения, законченного как текст и проникнутого высшим смыслом» [12, c. 331, 381].

Для Лотмана, писавшего статью «Декабрист в повседневной жизни» в середине 1970-х годов, было важно выработать особый кодекс поведения человека в эпоху брежневского застоя. Кодекс, который, с одной стороны, не делал бы человека изгоем в обществе, а с другой – позволил бы отделить свой внутренний мир от существующей власти, сохранить в советское время чувство собственного достоинства. Схожие идеи можно видеть и в работах Н.Я. Эйдельмана.

Каждое поколение историков, отказываясь от трактовок прошлых лет, заново открывает «своих» декабристов. Не составляют исключения и историки сегодняшнего дня: новая эпоха предъявляет к прошлому свои требования. И цель данной статьи – описать декабристов такими, какими они видятся мне после почти 25-летнего изучения этого феномена. При этом представленная точка зрения – это всего лишь попытка описать сегодняшний день в категориях дня позавчерашнего.

* * *

Схему развития декабристских организаций мы знаем со школьной скамьи. В феврале 1816 г. шестеро молодых офицеров, связанных между собою родством и боевым товариществом, создали Союз спасения – первую тайную организацию. Сначала члены общества хотели «противодействовать» иностранцам на русской службе, однако вскоре цель сменилась. Молодые заговорщики начали мечтать о максимально широко понятом «благе России». В чем конкретно заключается это благо, участники Союза спасения еще не знали; в их среде рождались всякого рода фантастические проекты – вплоть до убийства императора.

В январе 1818 г. на развале первой организации возникла вторая – Союз благоденствия. Новый Союз был многочисленным: в нем состояли уже несколько сотен человек. Общей целью было – помогать правительству в его прогрессивных начинаниях. Однако группа радикалов во главе с П.И. Пестелем с этой позицией спорила и постоянно инициировала обсуждение вопросов об изменении государственного строя. В январе 1821 г. на Московском съезде Союз благоденствия был распущен. Не согласившись с этим, Пестель в марте того же года создал Южное общество. Центр его находился в городе Тульчине, в армейском штабе, где служил сам Пестель. Он же написал и программный документ общества – «Русскую Правду». Будучи убежденным республиканцем и сторонником цареубийства, Пестель заставил своих сторонников формально голосовать за эти требования. В конце 1823 г. организационно оформилась новая тайная организация в столице – Северное общество. Ее участники были сторонниками конституционной монархии; эта же идея лежит в основе программного документа северян – «Конституции» Н.М. Муравьева. Осенью 1825 г. в состав Южного общества вошло Общество соединенных славян.

14 декабря 1825 г. силами Северного общества было организовано восстание на Сенатской площади, окончившееся провалом. В ночь с 28 на 29 декабря того же года началось восстание Черниговского пехотного полка, инициированное членами Южного общества, однако 3 января 1826 г. оно было подавлено.

Однако эта умозрительная схема – всего лишь результат работы правительственного публициста Д.Н. Блудова, автора «Донесения Следственной комиссии», обобщившего показания декабристов на следствии [5]. Историки в своих штудиях опираются на показания участников заговора, полагая, что в основе своей они правдивы. Это, конечно же, не так. Никому из ученых не придет в голову изучать деятельность, к примеру, Н.И. Бухарина на основании его следственного дела. Тогда почему же сведения, содержащиеся в следственных делах декабристов, должны считаться правдивыми? Показания, данные в ходе политизированного следствия, инициированного государственной властью, не могут быть правдивыми по определению.

* * *

Правительственные войска 14 декабря 1825 г. подавили восстание в Петербурге. Молодой император, начавший следствие, уже знал, что восстание – дело рук заговорщиков. Но в каких формах существовал заговор и что хотели его участники – еще предстояло выяснить.

От первых арестованных многого добиться не удалось: большинство из них показывало, что цель восстания на Сенатской площади состояла в защите интересов «законного» императора Константина I. Как известно, после смерти Александра I империя присягнула Константину, а официальные документы об его отречении от престола опубликованы не были. И первые показания о восстании «во имя» Константина логичны и непротиворечивы.

Заговорщики утверждали, что были готовы «пролить последнюю каплю крови за императора Константина», что «присягнув раз», не могли нарушить присягу «без личного повеления» Константина, что действовали во имя «удержания на престоле великого князя Константина Павловича» и собирались просить у Константина «личного и словесного отречения» [28, с. 417; 24, с. 224; 21, с. 480; 20, с. 427].

Первая попытка объяснить связь между тайными обществами и военным мятежом в столице принадлежала князю С.П. Трубецкому, несостоявшемуся диктатору восстания, арестованному в ночь на 15 декабря. По его мнению, тайные общества возникли в России с благородной целью помощи правительству. Главным тайным обществом был, естественно, Союз благоденствия.

К этой концепции Трубецкой добавил целый ряд подробностей, в частности о том, что на пути к благородным целям тайного общества стоял не желавший помогать правительству злодей – Пестель, злой и жестокий человек, мечтавший только о личной диктаторской власти. «Он обрекал смерти всю высочайшую фамилию… Он надеялся, что государь император не в продолжительном времени будет делать смотр армии, в то же время надеялся на поляков в Варшаве, и хотелось ему уговорить тож исполнить и здесь», – утверждал князь.

И деятельность Северного общества, и собственное участие в подготовке Сенатской площади князь объяснял стремлением «остановить Пестеля»: «Я имел все право ужаснуться сего человека <…> Мне казалось достаточною та уверенность, что он без содействия здешняго общества ничего предпринять не может, а здесь я уверен был, что всегда могу все остановить – уверенность, которая меня теперь погубила» [27, c. 27–28].

Конечно, этим показаниям верить нельзя. Отношения Пестеля и Трубецкого были плохими во все периоды существования тайных обществ начиная еще с Союза спасения. Обвиняя Пестеля, князь выгораживал себя. Кроме того, он стремился отвести подозрения от своего друга С.И. Муравьева-Апостола, поскольку надеялся, что тому удастся осуществить восстание и вызволить его из тюрьмы [4].

Естественно, следствие Трубецкому не поверило: его концепция не вошла в «Донесение Следственной комиссии». Однако к Пестелю, не принимавшему участия в восстании, арестованному на юге 13 декабря 1825 г. и доставленному в столицу 3 января 1826 г., и у следователей, и у императора было много вопросов.

Сразу же по приезде в столицу Пестель был допрошен императором и согласился давать признательные показания. На допросе 4 января он подробно рассказал о тайных обществах и их планах. «Первоначальное намерение общества было освобождение крестьян, способ достижения сего – убедить дворянство сему содействовать, и от всего сословия нижайше об оном просить императора». Поздние общества хотели «введения в государство конституции» [25, с. 79, 81]. Достичь же этого предполагалось с помощью военной силы. Кроме того, он – в общих чертах – и дал следствию схему развития заговора, которой историки пользуются до сих пор.

На следствии руководитель Южного общества рассказал и о собственных политических взглядах, и о «Русской Правде», и в итоге – о собственных цареубийственных планах. В его изложении антиправительственное движение выглядело чисто идеологическим, сводилось к спорам о будущем России и о возможных путях достижения этого будущего.

Концепция Пестеля вполне устроила следствие. Она позволила, с одной стороны, свести заговор декабристов к «забавам взрослых шалунов», к безобидной болтовне о формах правления. С другой стороны, разделение заговорщиков по степени участия в обсуждении цареубийства оправдало в глазах общества смертные приговоры. Восстания же в Петербурге и на юге выглядят в этой концепции случайностью, спровоцированной смертью Александра I.

Вопросы подследственным уже с января 1826 г. задавались в рамках этой концепции. Любая их попытка по-другому описать заговор пресекалась. Так, не привлекло внимание следствия письмо к императору М.П. Бестужева-Рюмина. В письме заговорщик просил аудиенции, чтобы рассказать, в частности, «об организации выступления, о разных мнениях общества, о средствах, которые оно имело в руках… о Польше, Малороссии, Курляндии, Финляндии» [22, с. 42–43].

Именно концепция Пестеля легла в основу «Донесения Следственной комиссии». И хотя – по устоявшейся традиции – почти в каждом исследовании «Донесение» критикуется, нельзя не отметить, что именно оно до сих пор изучается в школе. Вслед за Пестелем и Блудовым и современники, и историки повторяли и повторяют и канву событий, и тезис об идеологическом характере движения декабристов. Разговоры о возможном цареубийстве, описанию которых много места отдал Блудов, стали в глазах советских историков безусловным свидетельством «революционности» декабристов.

* * *

Естественно, на современном этапе развития декабристоведения возникла необходимость по-новому осмыслить феномен декабризма.

Тайные декабристские организации – и в этом безусловно прав Пыпин – не были в русской истории явлением исключительным. Они – часть общественного движения Александровской эпохи. Исследователь В.М. Бокова насчитала в России первой трети XIX в. около двух сотен тайных общественных объединений [2, с. 624–628]. Число это станет намного больше, если к тайным обществам добавить масонские ложи, которые, конечно, тоже были организациями нелегальными. На заседаниях многих такого рода организаций – не только тех, которые известны нам как «декабристские» – звучали разговоры о необходимости проведения в России политических реформ. Вполне в русле конституционных исканий эпохи были и проекты декабристов – «Русская Правда» Пестеля и тем более «Конституция» Н.М. Муравьева.