Лирика: поэтика и типология композиции

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И я забыл твой голос неясный,

Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья,

Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье.

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Шесть строф стихотворения, связанных попарно, не менее четко образуют три части, разграниченные и объединенные принципом времени. Но характер движения времени, столь же последовательный, как и в стихах «К Чаадаеву», здесь иной: от относительно давнего прошлого к недавнему (только что завершившемуся) прошлому и к настоящему.

Между двумя выделенными посланиями дистанция в семь лет, срок сам по себе немалый и целая эпоха для стремительно развивавшегося Пушкина. Велика ли разница, что в одном случае поэтическая мысль от прошлого устремляется к будущему, а в другом – к настоящему? Но за частным различием проступает коренное различие творческих методов: романтизм не в ладах с настоящим, резко критически воспринимает современную действительность, противопоставляя ей мечту – реализм утверждает прекрасное в жизни.

Словесное выражение форм времени в стихотворении «Я помню чудное мгновенье» белее прихотливо, чем в послании «К Чаадаеву».

Его ориентация на настоящее задана уже первой фразой, о прошлом, но формой глагола настоящего времени: «Я помню…» В результате и картины прошедшего не автономны: это сегодняшний анализ былых переживаний именно в том плане, как они жили, исчезали, воскресали; настоящее время становится доминантой не только потому, что венчает стихотворение, но и потому, что подспудно присутствует и в воспоминаниях о былом.

Формы прошедшего времени доминируют и в третьей, заключительной части стихотворения: «настало», «явилась», «воскресли» – «бьется». Однако форма и смысл не совпадают. Пушкину нужны глаголы совершенного вида, чтобы подчеркнуть реализованное действие, и формы настоящего времени здесь невозможны. По смыслу же все, о чем говорится в двух строфах третьей части, происходит в настоящем.

В строгом смысле настоящее в человеческой жизни кратковременно: «Есть только миг между прошлым и будущим…» Переживаемое запечатлевается в нашем сознании и этим актом приплюсовывается к прошлому. Ясно, что столь краткими долями мерить настоящее неудобно, поскольку на практике мы имеем дело с процессами более или менее длительными. Поэтому настоящее в нашем сознании воспринимается тоже субъективно и измеряется приличествующими случаю разными мерами времени.

Несовпадение реального строго неукоснительного и необратимого хода времени и субъективного отражения времени в сознании открывает для искусства пути бесконечно разнообразного воспроизведения времени. Отнюдь не исключен и не является художественно бедным путь повторения в лирике последовательности реального времени («К Чаадаеву»). Но художественное время может спрессовываться и растягиваться, быть прерывистым, пунктирным, двигаться вспять, синтезировать прошлое и настоящее: конкретные варианты здесь просто необозримы.

Хочется перечитать стихотворение А. К. Толстого:

Средь шумного бала, случайно,

В тревоге мирской суеты,

Тебя я увидел, но тайна

Твои покрывала черты.

Лишь очи печально глядели,

А голос так дивно звучал,

Как звон отдаленной свирели,

Как моря играющий вал.

Мне стан твой понравился тонкий

И весь твой задумчивый вид;

А смех твой, и грустный и звонкий,

С тех пор в моем сердце звучит.

В часы одинокие ночи

Люблю я,  усталый, прилечь —

Я вижу печальные очи,

Я слышу веселую речь;

И грустно так я засыпаю,

И в грезах неведомых сплю…