Тараканы

Крамли свернула на парковку, где стоял охранник, показывая им на немыслимо узкий просвет между двумя машинами. Она нажала на кнопку, зажужжала электроника, и большие стекла по обе стороны джипа поползли вниз. Тогда она переключилась на заднюю передачу и нажала на газ.

– Вряд ли… – начал было Харри, но старший инспектор уже припарковалась. Боковые зеркала все еще дрожали. – Как же мы теперь выйдем? – спросил он.

– Не стоит так волноваться, инспектор.

Упершись обеими руками, она вылезла в боковое окно, поставила ногу на крыло машины и спрыгнула. С некоторым усилием Харри повторил этот маневр.

– Постепенно научишься, – сказала она и направилась вперед. – Бангкок – тесный город.

– А как же магнитола? – напомнил ей Харри и обернулся на соблазнительно открытое окно джипа. – Ты что, рассчитываешь найти ее там же, когда мы вернемся?

Она показала полицейский жетон охраннику, тот сразу же вскочил.

– Да.

– На ноже никаких отпечатков, – сказала Крамли и довольно причмокнула.

«Сом-там», что-то вроде зеленого салата с папайей, оказался не таким уж экзотическим, как ожидал Харри. Но вкусным. И острым.

Крамли шумно втянула в себя пивную пену. Он тотчас оглянулся на соседей, но, похоже, никто не обратил на них никакого внимания, скорее всего потому, что звук заглушала полька, которую наяривал местный струнный оркестр в глубине зала и которую, в свою очередь, перекрывал гул транспорта на улице. Харри решил, что выпьет две кружки пива. И все на этом. А по дороге домой, допустим, прихватит блок из шести банок.

– А что можно сказать об орнаменте на рукоятке?

– Нхо считает, что нож откуда-то с севера, такие в ходу у горных племен в провинции Чианграй или где-то по соседству. Судя по инкрустации цветным стеклом. Нхо не уверен на сто процентов, но в любом случае нож необычный, такой не купишь в местных лавочках, так что завтра мы пошлем его профессору-искусствоведу из музея Бенчамабопхит. Он знает все о старинных ножах.

Лиз махнула рукой, и подошедший официант налил ей из супницы дымящегося супа из кокосового молока.

– Поосторожнее с беленькими. И с красненькими, они обжигают, – сказала она, указывая ложкой. – Кстати, с зелененькими тоже.

Харри скептически разглядывал различные ингредиенты кушанья в своей миске.

– А что тут можно есть без опасений?

– Корень галанга, думаю, о’кей.

– У тебя есть версии? – спросил он нарочито громко, чтобы не слышать, как она прихлебывает.

– Насчет возможного убийцы? Конечно. Множество. Во-первых, это могла быть сама проститутка. Или владелец мотеля. А может, и сразу оба. Это первое, что пришло в голову.

– И какие же у них мотивы?

– Деньги.

– В бумажнике Мольнеса лежало пятьсот батов.

– Поскольку он доставал бумажник в холле мотеля, наш друг Ван мог увидеть, что денег там гораздо больше, что вполне вероятно, а значит, соблазн оказался слишком велик. Ван мог и не знать, что тот дипломат и что разгорится такой скандал.

– И как же все происходило?

Крамли, энергично подняв вилку, наклонилась вперед.

– Они поджидают, пока посол пройдет к себе в номер, стучатся и всаживают в него нож, как только он, открыв дверь, поворачивается к ним спиной. Он падает прямо на постель, они опустошают его бумажник, но при этом оставляют там пятьсот батов, чтобы дело не походило на ограбление. Затем выжидают три часа и звонят в полицию. У Вана наверняка есть дружок в участке, который проследил, чтобы все прошло гладко. Ни мотива, ни подозреваемых, все ведь хотят замять дело о проституции. Следующий, пожалуйста!

Вдруг у Харри глаза полезли из орбит. Он судорожно схватил кружку и поднес ко рту.

– Красненький попался? – усмехнулась Крамли.

Харри тяжело перевел дух.

– Ну что ж, неплохая версия, старший инспектор. Но полагаю, ты ошибаешься, – с трудом выговорил он.

Она наморщила лоб.

– А как по-твоему?

– Во-первых: ты согласна, что женщина не смогла бы совершить убийство без помощи Вана?

Крамли задумалась.

– Давай прикинем. Если Ван в этом не участвовал, то можем исходить из того, что он не лжет. Значит, она не могла его убить раньше, чем вошла туда в половине двенадцатого. Но врач утверждает, что убийство произошло не позднее десяти часов. Я согласна, Холе, она не могла убить его сама.

Парочка за соседним столом в недоумении уставилась на Крамли.

– Прекрасно. Во-вторых, ты предполагаешь, что Ван на момент убийства не знал о дипломатическом статусе Мольнеса, иначе он не убил бы его, поскольку разгорелся бы скандал, раз клиент не простой турист. Правильно?

– Ну…

– Мужик, между прочим, тайно ведет запись посетителей, у него наверняка целый список политиков и государственных чиновников. День и час каждого посещения мотеля. Так, на всякий случай, чтобы было чем шантажировать, если кто-то вздумает наехать на его заведение. Но когда появляется кто-то, кого он не знает в лицо, то не потребуешь ведь документы? И тогда он выходит во двор, якобы удостовериться, нет ли кого еще в машине, так? А на самом деле – чтобы выяснить, кто такой этот клиент.

– Я тебя не понимаю.

– Он записал наш номер машины, ясно? А потом пробил по базе. Увидев синий номер «мерседеса», он тут же смекнул, что Мольнес – дипломат.

Крамли задумчиво посмотрела на него. Потом молниеносно развернулась и уставилась на соседний столик. Сидевшая там парочка вздрогнула и уткнулась в свои тарелки.

Крамли почесала ногу вилкой.

– Дождя не было уже три месяца, – произнесла она.

– Прости, что?

Она махнула официанту, чтобы тот принес счет.

– Это имеет какое-то отношение к делу? – спросил Харри.

– Да не особенно, – ответила она.

Близилось три часа ночи. Уличный шум заглушало ровное гудение вентилятора на ночном столике. Лишь изредка Харри слышал, как тяжелый грузовик проезжает по мосту Таксин-бридж или одинокий речной теплоход гудит, отходя от причала на Чао-Прайя.