Тараканы

– Она не знала, что вы здесь, – произнесла Хильде Мольнес извиняющимся тоном. – Понимаете, она не любит, когда посторонние видят ее без протеза.

– Да, понимаю. Как она восприняла случившееся с ее отцом?

– Даже не спрашивайте, – сказала Хильде Мольнес, задумчиво посмотрев ей вслед. – Она сейчас в таком возрасте, что я ничего про нее не знаю. И другие тоже.

Она опять подняла бокал.

– Боюсь, что Руна – девушка не совсем обычная.

Харри поднялся, поблагодарив за беседу, и попросил позволения наведаться еще раз. Хильде Мольнес попеняла ему на то, что он даже воды не выпил, но он откланялся, заявив, что это подождет до следующего раза. Тут до него дошло, что он, вероятно, сказал что-то неподобающее, но она рассмеялась и, прощаясь, подняла свой бокал.

На обратном пути он увидел подъезжающий к воротам открытый «порше» красного цвета. Он успел заметить светлую челку над солнцезащитными очками «Рэй Бэнн» и серый костюм от Армани, прежде чем машина, пролетев мимо, исчезла в тени перед домом.

Глава 12

Когда Харри вернулся в Управление, старшего инспектора Крамли на месте не было. Нхо поднял кверху палец и произнес «Рогер», едва Харри любезно попросил его связаться с телефонной компанией и проверить все разговоры с мобильного телефона посла в день убийства.

Со старшим инспектором удалось связаться только ближе к пяти часам. Так как было уже поздно, она предложила прокатиться по реке, полюбоваться каналами и заодно, как она выразилась, «закрыть вопрос с достопримечательностями».

На пристани им была предложена длинная лодка за шестьсот батов, но Крамли что-то прошипела по-тайски, и цена тут же упала до трех сотен.

Они поплыли вниз по Чао-Прайя, потом свернули в один из узких каналов. Деревянные лачуги без стен, совершенные развалюхи, едва держались на сваях в воде, и запах еды, клоаки и бензина накатывал на лодку вместе с волнами. У Харри было ощущение, что они проплывают прямо сквозь дома, мимо живущих в них людей, и только ряды зеленеющих растений в горшках мешали разглядеть происходящее внутри. Между тем обитателей это не смущало, напротив, они с улыбкой махали руками в ответ.

На причале сидели трое мальчишек в шортах; мокрые, они только что искупались в коричневой воде и теперь что-то кричали им. Крамли добродушно погрозила им кулаком, а гребец усмехнулся.

– Что они кричат? – полюбопытствовал Харри.

Она показала рукой на свою голову.

– Маэ чий. Это значит «монахиня». Монахини в Таиланде бреют себе головы. Но будь на мне белое одеяние, ко мне отнеслись бы более почтительно, – засмеялась она.

– Вот как? А по-моему, ты и так пользуешься уважением. Твои люди…

– Это потому, что я сама отношусь к ним с уважением, – прервала она его. – И еще потому, что я умею работать. – И она сплюнула за борт. – Но тебя это, кажется, удивляет, ведь я женщина?

– Я этого не говорил.

– Многие иностранцы удивлены, как это женщины в нашей стране могут сделать успешную карьеру. Но у нас не получила распространения культура мачо, а моя проблема скорее в том, что я сама иностранка.

От легкого бриза влажный воздух казался чуть прохладнее, в кронах деревьев слышалось скрипучее пение кузнечиков. Харри и Лиз, как и в прошлый вечер, не отрывали глаз от кроваво-красного заката.

– Что заставило тебя переехать сюда? – Харри смутно подозревал, что переходит границу дозволенного, но все равно решился спросить.

– Моя мать была тайкой, – помедлив, произнесла она. – Отец остался служить в Сайгоне после войны во Вьетнаме, а в шестьдесят седьмом встретил ее в Бангкоке. – Она рассмеялась и поправила подушку под спиной. – Мать говорила, что забеременела в первую же ночь.

– Тобой?

Она кивнула в ответ.

– После капитуляции отец взял нас с собой в США, в Форт-Лодердейл, где служил в чине подполковника. Но когда мы приехали туда, мать обнаружила, что он уже был женат, когда они встретились. Узнав, что мать беременна, он написал домой и потребовал развода.

Она покачала головой.

– У него были все возможности бросить нас в Бангкоке, если бы он только захотел. Может, в глубине души он и желал этого. Кто знает.

– Ты не спрашивала его об этом?

– Разве нам всегда нужна честность? И потом, я знаю, что не получила бы вразумительного ответа на свой вопрос. Просто он был такой.

– Был?

– Он уже умер.

Она повернулась к нему.

– Тебе не нравится, что я рассказываю о своей семье?

Харри прикусил фильтр сигареты.

– Да нет, ничего.

– Отец не мог поступить так, он не бросил нас, потому что ответственность имела для него значение. Когда мне исполнилось одиннадцать, мне разрешили завести котенка, мы взяли его у соседей в Форт-Лодердейле. После моих долгих приставаний отец наконец согласился, но с условием, что я буду ухаживать за животным. Прошло две недели, котенок мне надоел, и я пошла к отцу спросить, нельзя ли отдать его обратно прежним хозяевам. Тогда он отвел меня с котенком в гараж. «Никогда не уходи от ответственности, – сказал он. – Именно так гибли целые цивилизации». С этими словами он достал свою винтовку и всадил двенадцатимиллиметровую пулю прямо в голову котенку. После этого велел мне принести воды и вымыть пол в гараже. Вот каким он был. Поэтому… – Она сняла темные очки, протерла их подолом рубашки и прищурилась, любуясь закатом. – Поэтому он никогда не мог понять, зачем прекратили войну во Вьетнаме. Мы с матерью переселились сюда, когда мне было восемнадцать.

Харри кивнул.

– Как я понимаю, твоей матери, с ее азиатской внешностью, было не так-то просто приехать после войны на военную базу в США?

– На базе было как раз проще. А вот другие американцы, которые не были во Вьетнаме, но потеряли там сына или мужа, они-то ненавидели нас лютой ненавистью. Для них любой косоглазый был Чарли[13 - Чарли (Виктор Чарли) – так американские военнослужащие называли бойцов Вьетконга – партизанской армии Фронта освобождения Южного Вьетнама.].

Мужчина в костюме сидел у обгоревшей хижины и курил сигару.

– А потом ты окончила Полицейскую академию, стала следователем в убойном отделе и обрила голову?

– Не в такой последовательности. И я не брила голову. Волосы сами выпали за какую-то неделю, когда мне было семнадцать. Редкая форма алопеции. Зато практично в местном климате.

Проведя рукой по голове, она устало улыбнулась. Харри только сейчас заметил, что у нее нет ни бровей, ни ресниц, ничего.

Сбоку от них проплывала другая лодка. Она была до краев нагружена желтыми соломенными шляпами, и пожилая тайка жестами показывала то на шляпы, то на их головы. Крамли улыбнулась, учтиво отказываясь от предложения, и что-то сказала. Но женщина, прежде чем обогнать их, перегнулась через борт к Харри и протянула ему белый цветок. А потом указала на Крамли и рассмеялась.

– Как будет «спасибо» по-тайски?

– Кхоуп кхун кхрап, – ответила ему Крамли.

– Понятно. Скажи ей это за меня.

Они плыли мимо храма, ават, стоявшего прямо у канала, так что из его распахнутых дверей слышно было пение монахов. Люди сидели на лестнице и, сложив руки, молились.

– О чем они молятся? – спросил он.