Леопард

– Расскажи мне о нем.

– Бельман? После Полицейской академии совсем недолго проработал в Норвегии, а потом попал в Европол в Гааге. После чего вернулся домой эдаким вандербоем, которому другой дороги нет, кроме как вперед и выше. Шум начался с самого первого дня, когда он захотел взять на работу своего бывшего коллегу из Европола, иностранца.

– Не финна, случайно?

Хаген кивнул:

– Юсси Колкку. Получил базовое полицейское образование в Финляндии, но такой квалификации недостаточно, чтобы работать полицейским в Норвегии. Профсоюз просто встал на дыбы. Ну, решение, конечно, нашли: Колкка был принят на работу временно, в рамках программы обмена. Следующим номером Бельман заявляет, дескать, правовые нормативы следует трактовать так: в случае громких убийств именно Крипос решает, кто будет ими заниматься – они сами или местное полицейское управление. А не наоборот.

– И?

– И это, конечно же, совершенно неприемлемо. У нас в Полицейском управлении – самый большой в стране убойный отдел, и мы сами должны иметь право решать, какие убийства в Осло нам расследовать, в каких случаях нам нужна помощь и что мы хотим отдавать на откуп Крипосу. Они вообще-то создавались, чтобы оказывать полицейским округам техническую помощь в расследовании убийств, но Бельман, ничтоже сумняшеся, придал своему подразделению статус императорского. В дело втянули и Министерство юстиции. И там немедленно сообразили, что появился шанс сделать наконец то, от чего нам удавалось пока отбиваться: чтобы все убийства расследовались в одном месте. Наши возражения там просто не слышат – что возникает риск односторонности и бюрократического вырождения, что полицейские на местах лучше знают местные особенности, что они передают свои знания молодым, выращиваются новые кадры…

– Спасибо, но меня за это можно уже не агитировать.

Хаген поднял руку:

– Хорошо, но сейчас Министерство юстиции готовит представление…

– И?..

– Они говорят, надо быть прагматиками. Что речь идет о том, как наилучшим образом использовать имеющиеся скудные ресурсы. И если Крипосу удастся доказать, что они добиваются лучших результатов, когда им не надо оглядываться на местную полицию…

– …тогда – вся власть Брюну, – заметил Харри. – Бельману – большой кабинет, и прости-прощай убойный отдел?

Хаген пожал плечами:

– Что-то в этом духе. А когда был обнаружен труп Шарлотты Лолле позади этого «датсуна» и стало ясно, что общая картина очень схожа с убийством другой девушки в подвале новостройки, то мы просто столкнулись лбами. В Крипосе заявили, что, хотя трупы найдены в Осло, двойными убийствами занимается Крипос, а не полицейский округ Осло, и начали собственное расследование. Они поняли, что именно в этом деле решится вопрос, кого будет поддерживать министерство.

– Значит, придется управиться с делом раньше Крипоса?

– Я уже сказал, что все очень непросто. Крипос отказывается делиться с нами информацией, хотя они и топчутся на месте. Вместо этого они сбегали в министерство. Оттуда сразу звонок к нам, начальнику управления, мол, на их взгляд, было бы целесообразнее, чтобы дело вел Крипос, – пока не примут решение о разделении сфер ответственности в будущем.

Харри медленно покачал головой:

– Начинаю понимать. Вы в отчаянии.

– Не хотелось бы употреблять это слово.

– Вы отчаялись настолько, что даже откопали старого охотника за серийными убийцами Холе. Аутсайдера, которого больше нет в вашей зарплатной ведомости, но который мог бы тихо-спокойно расследовать это дело. И поэтому я никому не должен был говорить об этом.

Хаген вздохнул:

– Ну, очевидно, Бельман все равно это выяснил. И пустил за тобой хвост.

– Чтобы посмотреть, как вы игнорируете вежливую рекомендацию Минюста. Поймать меня с поличным, когда я читаю старые донесения или допрашиваю старых свидетелей.

– Или еще более эффективно: вывести тебя из игры. Бельман знает, достаточно одного-единственного неверного шага, единственного бокала пива на службе, единственного нарушения должностной инструкции, чтобы тебя отстранили.

– Хм… Или сопротивления при аресте. Он решил еще дальше пойти, этот козел.

– Я с ним поговорю. Он отстанет от тебя, когда я скажу, что ты все равно не захотел заниматься этим делом. Мы не втаптываем полицейских в грязь без особой необходимости. – Хаген взглянул на часы. – Ну, у меня работы полно, давай-ка побыстрее вытащим тебя отсюда.

Они вышли из КПЗ, перешли парковку и остановились у входа в Полицейское управление – здание из стали и бетона, возвышающееся над парком. Рядом, как пуповиной связанные со зданием управления подземным туннелем, темнели серые крепостные стены Бутсена – окружной тюрьмы Осло. Ниже их в сторону фьорда и порта простирался район Грёнланн. Фасады были по-зимнему бледные и грязные, словно обсыпанные золой. Подъемные краны в порту виселицами вырисовывались на фоне неба.

– Не самое красивое зрелище, правда?

– Да уж, – согласился Харри и вздохнул.

– И все равно, что-то в этом городе есть.

Харри кивнул:

– Верно.

Они немного постояли, держа руки в карманах.

– Прохладно что-то, – произнес Харри.

– На самом деле нет.

– Ну, значит, мой термостат все еще настроен на Гонконг.

– Понятно.

– У тебя там наверху чашка кофе найдется? – Харри кивнул в сторону шестого этажа. – Хотя ты сказал, у тебя полно работы? Дело Марит Ульсен?

Хаген не ответил.

– Так, – подытожил Харри. – Значит, Бельман и Крипос и его себе заграбастали…

Идя по красной зоне шестого этажа, Харри то и дело отвечал на сдержанные приветственные кивки. Да, конечно, в этом здании он был легендой, но особой популярностью никогда не пользовался.

Они вошли в дверь, к которой был прикреплен лист А-4 с надписью: «I see dead people».

Хаген кашлянул:

– Пришлось отдать твой кабинет Магнусу Скарре, у нас тут такая теснота.

– Да ради бога, – произнес Харри.

На кухне для сотрудников они налили себе по бумажному стаканчику пресловутого местного кофе из кофеварки с фильтром.

В кабинете Хагена Харри уселся напротив письменного стола начальника – на стул, на котором ему так часто доводилось сиживать раньше.

– Я смотрю, он у тебя по-прежнему. – Харри кивнул на предмет на столе, на первый взгляд напоминающий белый восклицательный знак.

Человеческий палец. Харри знал, он принадлежал японскому командиру времен Второй мировой войны. Во время отступления командир отрубил себе мизинец на глазах у своих солдат, прося прощения за то, что они не могут вернуться и забрать своих павших. Хаген любил использовать эту историю, когда объяснял подчиненным, руководителям среднего звена, что такое авторитет.