Истории о Гонзу Читателе, бывшем аферисте и хакере

А потом эта ведьма заголосила. Но совсем не то, что я ожидал, не «караул!», не «грабят!» и не «полиция!», она заорала:

– Руди, мальчик мой! Где ты был все это время? Мы уже похоронили тебя!

На нас стали оглядываться посетители и прохожие. Из кондитерской выскочил хозяин:

– С вами все в порядке, мадам?

Я попытался отпихнуть ее свободной рукой, но она крепко прижимала меня к своей груди:

– Руди, ты не узнал меня? Не узнал свою тетю Агнесс?

Из глаз ее брызнули слезы, теперь она обращалась к месье патисье, а заодно и ко всем любителям уличных происшествий:

– Это мой племянник Руди, мы потеряли его восемь лет назад. Была страшная война, на этом… на Ближнем Востоке… Вы знаете, там все время какая-нибудь война, а мой брат, он был дипломатом, и вот мы бежали, мы ехали через пустыню, а тут эти бандиты, стрельба, взрывы… Мой брат погиб у меня на глазах, я была ранена, очнулась в какой-то больнице, кругом одни арабы, я просила, я требовала, они ничего не понимают, ни слова. Где Руди, где мой мальчик? Ничего, ничего… И вот тут… сейчас… это чудо, чудо!

Она нежно поцеловала меня в щеку и зашипела в ухо:

– Сейчас я отпущу тебя, щипачок. Ты можешь бежать и продолжать стричь шерстку с овец, пока тебя не поймают и не закатают на нары года на три-четыре. А можешь остаться, и тогда у тебя будет шанс узнать что-то новое и интересное.

Надо думать, я остался. Хозяин забегаловки, очень довольный, прыгал павианом вокруг нас – этот душещипательный балаган собрал ему еще десяток клиентов – он выкатил нам по чашке кофе и пару пирожных:

– За счет заведения, мадам, за счет заведения…

И мы уселись в самом дальнем уголке террасы. Первым делом она вытащила из только что совершенно пустого кармана, где я ловил золотую рыбку, маленький кружевной платочек, такой слащаво розовый, девчачий, и стала тщательно вытирать руки, бормоча себе под нос: «Голову мыть надо, волосы сальные, дотронуться противно». Потом спросила:

– Как тебя зовут?

– Руди.

– Хорошо. Тогда я – Агнесс.

***

Вот так мы стали напарниками. Она была аферисткой экстра-класса, но в одиночку не за любое дело возьмешься. Она видела, как я шел за ней, поняла, кто я, поняла, что я один, и решила использовать меня. Пока я охотился за ее деньгами, она сама охотилась за мной, забросила крючок и вытащила меня, трепещущего, на бережок.

Я научился водить все виды транспорта, включая яхты, вертолет и легкомоторный самолет. Когда спрашивал: «Зачем?», отвечала: «Может пригодиться». Когда спрашивал: «Чего ж Сессна, чего же не Боинг сразу?», отвечала: «Не пригодится». Она заставила меня изучить пару-тройку единоборств: «Нужно уметь защитить себя и, главное, меня, Руди». А когда я заикнулся об оружии, сказала: «Сходи в тир, возьми десяток уроков и забудь об этом навсегда, у тебя не должно возникнуть соблазна воспользоваться этими штуками». Я научился одеваться и сидеть за обеденным столом как лорд, накрывать этот самый стол как лакей высочайшего уровня, отличать треченто от кватроченто, рассуждать о японской поэзии Серебряного века и о способах убийства животных на африканских сафари. И главное, она научила меня собирать информацию отовсюду, из сплетен и разговоров, из передач по телику, научных статей и из газет. Собирать, анализировать, и использовать в своих целях.

Чего не сделаешь со скуки

Мы подошли уже к моему дому, а живу я как раз над тем безымянным баром. Маленький двухэтажный домик, квартирка на втором продавалась очень дешево, несколько лет никто не хотел ее покупать. Как можно жить, если под окном у тебя с восьми утра и до двух часов ночи горланят – португальцы не умеют говорить тихо и в трезвом-то виде, а тут хорошо подвыпившие мужики. Но я сказал хозяйке, что туговат на ухо и прекрасно высыпаюсь, хоть из пушек пали, и быстренько выкупил хату. Одна комната, кухня, балкончик размером с пляжное полотенце и кладовка почти три квадрата, она, кстати и стала основным моим стимулом. Там я устроил себе кабинет. Дикая мысль, что там можно не держать швабры, старые тряпки и сломанные табуретки, а заниматься совсем другими делами, никому не могла прийти в голову.

Забрав бутылку Лафройга у Луиша, хозяина бара, поднялись ко мне. Но сначала, конечно, пришлось представить Агнесс моим приятелям, дескать, заявилась ко мне тетушка из Англии, та что по линии двоюродного деда, уехавшего в Южную Африку еще при Салазаре. Уже раздухарившиеся и от пива, и от футбола старики, улыбаясь белыми вставными зубами – хвала страховой стоматологии – радостно кинулись пожимать ей руку, прикладываться щеками, галантны они были как гранды. Кто-то, кажется, таксист Педро, почти единственный из моих приятелей, кто еще продолжал работать, хотя ему уже почти семьдесят, худой, верткий, слегонца кривоногий, молниеносно угостил даму стаканчиком дешевого вина. Агнесс приняла его с достоинством Изабеллы Кастильской, получающей контрибуцию с побежденной Португалии.

Я предложил Агнесс единственное кресло, достаточно вместительное даже для ее необъятных телес, а сам устроился на полу, бросив себе под зад пару подушек. Прямо на пол поставил и стаканы, разлил скотч, вспомнил, что не худо бы чем-нибудь закусить это дело, пошел на кухню делать тапасы. Поджаренный тост, сверху тунец в оливковом масле из консервной банки и маленький кусочек апельсина, мое собственное изобретение. Всегда любил свалить в кучу несочетаемые ингредиенты, иногда получалось здорово. Когда вернулся в комнату с тарелкой в руках, Агнесс уже обошла мое жилище по периметру, как кошка, и стояла у окна со стаканом в руке, сквозь жалюзи глядя на толпящихся внизу голубей.

– Не скучно тебе в этой дыре?

– Нет, что ты. Здесь спокойно и предсказуемо, всегда знаешь, что тебя ждет через час, через день, через неделю. Что еще нужно, чтобы встретить старость?

***

Господи, ну конечно, мне было здесь скучно, так скучно, что не хотелось вставать с кровати – лежать, не шевелиться, покрыться паутиной и задохнуться в этом коконе, только бы не выходить вниз, не видеть это жизнерадостное старичье, изо дня в день повторяющее друг другу одни и те же истории, сплетни, вычитанные в газетах и перевранные от частого повторения прошлогодние новости. Бывшие таксисты, бывшие рыбаки, бывшие строители, бывшие… бывшие… Все у них в прошлом. Если бы скука не опутывала меня своими сетями, разве я бы стал делать такие глупости.

Я проторчал на этом острове уже полгода, врос в компанию, собиравшуюся в баре на площади, меня уже прозвали Гонзу Читателем и даже приглашали играть в лото, когда в утреннем «Дневнике» мне попалась маленькая заметка про ограбление одного небедного дома в нашей округе. Хозяева уехали в отпуск на континент, вот уже должны были вернуться, и домработница, она же нянька, пришла делать уборку в доме. И обнаружила, что одно из окон, выходящих во двор, разбито, а из дома поперта вся техника: телики, колонки, ноуты, принтер, всякая кухонная фигня типа микроволновки, комбайна, миксера, в общем, все, включая детские электронные гаджеты. Больше всего нянька убивалась именно по поводу игрушек: как же, вот приедут сейчас детишки домой, а тут и поиграть не с чем, ни музыкального смартфончика, ни ходячего единорога, ни гироскутера, ни электросамоката. Все пропало, горе!

И со скуки я решил поймать этого вора. Да что там ловить, упражнение для начинающих. Пошел я в свою кладовку… Тут надо сказать, почему именно три квадрата кладовки стали решающим фактором приобретения этой квартирёшки. Говорил уже, что оборудовал там кабинет. Кабинет – мечта хакера: мощный сервер, пара мониторов, роутер, ну еще кое-какие прибамбасы, кто понимает, сам догадается, остальным ни к чему. Запустил бота, пусть лопатит мне сайты бесплатных объявлений, ищет свежие объявы, кто выставил на продажу детские гаджеты. И, пожалте вам, через три дня после ограбления появляется свеженькое объявленьице, а в нем тот самый гироскутер плюс остальные игрушки. Ну я позвонил, говорю, хочу единорога приобрести. Договорился, подъехал, куда паренек мне сказал, в Сантану, купил этого зверя голубой масти с розовым рогом и розовой же веревочкой-поводком. Классная вещь, водишь его на веревочке, а он головой крутит, звуки всякие единорожьи издает, сам бы играл, да не за тем покупал. Дошел я до почты, там же в Сантане, отправил этого славного зверя посылкой в наше отделение полиции, и записочку добавил, что человек, зарегистрированный на таком-то сайте бесплатных объявлений под таким-то ником, и есть вор, которого они ищут. И подпись: «Сестра Ирма». Это хохма португальская, «Ирма» по-португальски это и имя, и просто «сестра», получается: «Сестра Сестра», тавтология, прикол. Что мог, сделал, дальше сами.

А на следующий вечер зашли в бар Алипиу и Ана из полиции. Отделение как раз за ближайшим углом, так что после смены ребята часто к нам заходят пропустить по стаканчику. Ну и говорят: такое дело, завелся у нас доброхот, прислал анонимку, а в ней наводка на парня, который давеча дом один ограбил. Ну они проверить-то обязаны. Проверили, а у того дома весь скарб ворованный да еще кой-чего, что по прошлым делам проходит. Во как! Разговоров потом неделю было – эта сестра Ирма, она прямо как новый Робин Гуд засветилась, засияла на небосклоне звездой.

***

Агнесс отошла от окна, покружила по комнате, встала у двери в кладовку, ну то есть, в мой кабинет. Провела рукой по ней:

– Ручки нет, а дверь заперта. Что там у тебя? Прячешь что-то?

Хорошо, что на острове не принято ходить друг к другу в гости, все общение внизу на площади, а то бы уже кто-нибудь задал мне этот вопрос. Но от своей старой напарницы я решил не скрываться. Смысл? Она прекрасно знает, кто я, да и встретились мы, пожалуй, последний раз, много ли нам еще осталось. Я вытащил из кармана магнитную карту, приложил к гладкой дверной поверхности. Щелкнул замок, дверь приоткрылась.

– Входи.

Сервер чуть слышно гудел, на одном экране крутилась забавная фигурка Тукса, по другому бежал снизу вверх непрерывный поток символов.

– А, твое любимое железо. То, на что ты меня променял двадцать лет назад. «Все деньги в интернете, все деньги в интернете…» Разве ты не завязал?

– Да уж пару лет, как завязал. Решил: хватит. Весь каравай целиком в рот не засунешь. Это так, иногда посмотреть что-нибудь. Привычка.

Мы, действительно, расстались из-за «железа», как она это назвала. Когда наступила эра Великого Безнала, когда денежные потоки все больше и больше стали утекать в интернет, я понял: пора переквалифицироваться. Какой смысл придумывать гениальные аферы, если реальные наличные деньги стрясти с кого бы то ни было становится все сложнее и сложнее. А тут, сидя за ящиком где угодно, можно снимать пенки, откуда хочешь: корпорации, фонды, личные счета, все в твоем распоряжении. Но Агнесс отказалась, дескать поздно менять профиль. И мы разошлись, я ушел в вирт, она осталась в реале.

Она, наконец, угнездилась в кресле, взяла с тарелки тапас, недоверчиво оглядела:

– Что это?

– Тунец с апельсином. Это вкусно, попробуй.

Откусила:

– Да, неплохо. Мой муж терпеть не мог рыбу, я не ела ее девять лет, и до сих пор не ем по привычке.

– Ты была замужем?

– Представь себе. Я, когда, как и ты, поняла, что пора прекращать бизнес, сама уже не в той форме, и на тихую гавань средств вроде хватает, вышла одновременно на пенсию и замуж. Мы прожили девять лет, а три года назад он умер. Язва. Операция прошла успешно, но после наркоза он не проснулся. Просто не проснулся и все…

Я взял бутылку и подлил ей в стакан виски:

– Расскажи мне.

– Я познакомилась с ним, бродя среди гостей на одной очень дорогой благотворительной тусовке, устроенной лично мною в мою же собственную пользу, ну ты помнишь этот номер. Мы оба попытались взять один и тот же бокал шампанского с подноса официанта, при этом едва не завалив и поднос, и самого официанта. Он всегда был очень неловок, мой Якоб. Я влюбилась в него с первого взгляда, вернее с первого слова. Между двумя бокалами шампанского он объяснил мне, что такое форекс, причем так, что я поняла. Якоб Рейнгольд, немецкий еврей из Штутгарта, финансовый эксперт. Гений. Говорить он мог только об инвестициях, акциях, биржевых индексах, одним словом, о деньгах. А я как раз думала, что мне делать с собственными деньгами, чтобы они просто не закончились раньше, чем закончусь я, ты ведь знаешь, финансы требуют внимания. В общем, я расстаралась, и через три месяца он сделал мне предложение.

– И ты допустила его к своим деньгам.