Зеркало Елены Троянской

– Вероятно, она была убита ножом, в своём салоне, в час Быка, то есть около часу или двух пополуночи, – немного подумав, сообщила Ива.

– Вот как? Простите мой нескромный вопрос – вы это увидели, так сказать, внутренним взором? – не без любопытства спросил инспектор.

– Если вам так будет угодно, – совершенно ледяным тоном отчеканила Ива.

Пока их разговор походил на встречу двух опытных фехтовальщиков. Противники обменивались выпадами, изящные вольты и предупредительные блоки чётко указывали дистанцию, безопасную для рекогносцировки возможностей противника, но – ни капли крови!

Повисла неприятная пауза. Суон, помолчав, неожиданно покачал головой с некоторым сожалением.

– Простите, мисс Ива. Мне бы вовсе не хотелось, чтобы мы оказались непримиримыми врагами. Я понимаю ваше недовольство, но я лишь выполняю свой долг, и, признаться, сейчас его выполнение кажется мне затруднительным. Я чувствую себя на довольно тонком льду.

– Что же, тогда вам стоит сразу приступить к тому, ради чего вы пришли, – чуть спокойнее произнесла Ива и вновь посмотрела инспектору в глаза. Взгляд её, ещё вспыхивавший не вполне остывшим возмущением, был открытым и безбоязненным.

«Какая женщина!»– подумал инспектор, невольно восхищаясь.

– Хорошо, тогда начнём по порядку. Я хотел бы знать подробнее о клиентуре миссис Робинсон, или мадмуазель Зулейки, если вам так будет угодно. Меня, конечно, интересуют имена, но, в общем и целом, мне хотелось бы понять – какому кругу она оказывала свои услуги?

Ива пожала плечами, потушила папиросу и не без пренебрежения ответила:

– Мелкие буржуа, запутавшиеся игроки, опустившиеся отпрыски аристократических семейств, любители пощекотать себе нервы эффектными трюками.

– Каким же образом она попала в столь блестящее общество, как то, что вчера собралось у графа Бёрлингтона?

– Не имею понятия. По правде говоря, я также была удивлена, увидев её. Но граф сказал, что, вероятно, она приглашена кем-то из членов Хэмпстедского клуба. Члены клуба всегда получают по три приглашения на все вечера, которые организует граф Бёрлингтон, и могут распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Значит, никто из вчерашних гостей графа Бёрлингтона не мог быть клиентом или хорошим знакомым мадмуазель? – спросил инспектор.

Теперь, когда он был занят делом, когда не пытался сломить сопротивление собеседницы, а шаг за шагом двигался по одному ему известному маршруту логических умозаключений, он совершенно отбросил иронический тон. Взгляд инспектора стал острым, глаза немного прищурились как у охотника, следящего за зверем из засады, и он невольно потянулся к карману за портсигаром. Помедлив, чтобы получить рассеянное разрешение хозяйки, он закурил. Ива медлила с ответом.

– Не могу себе представить. Хотя иногда и люди великосветские оказываются в таких обстоятельствах, когда персона вроде Зулейки… Касательно тех, кто ассистировал мне вчера, могу определённо сказать, что один из них совершенно точно никогда не был её клиентом.

– И кто же это? Лорд Карниваль?

Ива приподняла тонкую бровь, ясно выражая своё изумление компетентностью инспектора. Суон многозначительно улыбнулся, лукаво глядя на собеседницу:

– Конечно, мисс Ива, я не обладаю никакими чудесными способностями. Но мы успели побеседовать с компаньонкой мадмуазель, которая сопровождала её на вашем сеансе. Мисс Филпотс дала нам прекрасное описание всех вчерашних событий, несмотря на глубочайшее потрясение. Так вы имели в виду лорда Карниваля?

– Нет. Я имела в виду молодого человека по имени Гай Флитгейл, – ответила Ива. – Он совершенно точно не являлся её клиентом. И я могу вас заверить, что он совершенно точно не является её убийцей.

– Э-э-э-э… вы же не можете составить ему алиби? – поинтересовался Суон.

– Нет. Но я достаточно знаю об этом человеке, чтобы быть в этом уверенной. Может быть, вы всё же можете объяснить мне – к чему эти вопросы? Зулейку мог убить кто угодно. Но ведь вы не случайно интересуетесь вчерашним злополучным сеансом, не так ли?

Инспектор Суон некоторое время молча курил. Затем он посмотрел на Иву очень серьёзно и внимательно, вынул из кармана небольшую записную книжку, открыл её, и, глядя на неровные карандашные строки своих записок, проговорил:

– Вы были совершенно правы, мисс Ива. Мадмуазель Зулейка была убита около половины второго ночи, в своей гостиной, служившей ей гадательным салоном. Но она умерла не сразу. На её крики из спальни спустилась компаньонка, мисс Филпотс. Она пыталась оказать помощь, но было мадмуазель была обречена– у неё было перерезано горло. Но, всё же, перед смертью мадмуазель прошептала одну фразу. Она пока является единственной зацепкой, которая может вывести нас на убийцу.

– Что же она сказала? – скорее себя, чем инспектора, тихо спросила Ива, сосредоточенно морща лоб. – Неужели она назвала имя?

– Увы. Она сказала только: «За столом Ивы».

* * *

Конечно, информация, полученная тем утром от компаньонки мадмуазель Зулейки, была чрезвычайно ценной и единственной, пока доступной инспектору.

Квартира магессы находилась в отнюдь не фешенебельном районе Лондона, на кривой и узкой Панчер-сквер, в доме, приткнувшемся между бумажной лавкой и скобяным базаром. В первом этаже её дома располагалась какая-то контора, мимо неё на жилые этажи вела шаткая лесенка, отгороженная от общего холла старомодными пыльными занавесями выцветшего лилового бархата.

Гостиная на втором этаже, в которой было совершено убийство, казалась чем-то средним между цирковой гримёрной, лавкой старьёвщика и чуланом деревенской колдуньи. Мебель была неновой и неухоженной, примечателен был лишь столик с грубой инкрустацией перламутром, явно купленный в лавке континентальных товаров. На стенах висели старые афиши, огромные веера, чьи-то портреты в рамах, покрытых недорогой позолотой. На полу валялись, сброшенные с полок во время ночных событий, разнообразные магические атрибуты – амулеты, склянки с неизвестным содержимым, чаши, разбитые вазы и скульптурки. На каминной полке в горделивом одиночестве лежал человеческий череп, а напротив него у стены, на каком-то роде алтаря, задрапированного тряпками, криво лежало чучело крокодила.

Тело миссис Робинсон было обнаружено лежащим подле инкрустированного столика в такой нелепой позе, что было очевидно – она пыталась оказать убийце сопротивление. Об этом же говорил и страшный беспорядок, царивший в гостиной. Предоставив инспектору это поле битвы для детального изучения и поиска следов преступника, Суон разговаривал с мисс Филпотс. Разговор происходил в небольшой столовой, обставленной во вполне обычном духе, если не считать какого-то африканского болвана с острым черепом и кривыми ножками, стоявшего в углу на высоком табурете.

Мисс Филпотс, чопорная тощая старая дева с допотопными букольками, подколотыми к чепцу, уже немного оправилась после ночного потрясения и говорила даже весьма охотно.

Правда, время от времени закатывая глаза.

– Итак, миссис Филпотс, расскажите по порядку, что происходило прошлым вечером? – спросил Суон, стараясь своим спокойствием и доброжелательностью произвести утешительное действие на несчастную свидетельницу.

– Мисс. Мисс Филпотс… – поправила пожилая леди.

– Да, прошу великодушно простить меня. Мисс Филпотс, так что же произошло?

– О, инспектор, пожалуй, я не могу вспомнить ничего, что могло бы вас заинтересовать… Мы были на вечере у графа Бёрлингтона. Это было восхитительно. Какое общество! Прекрасный ужин!

– Давайте начнём с вашего возвращения домой.

– Ах, да. Мы вернулись около одиннадцати вечера. Немного посидели в гостиной, поделились впечатлениями. Честно говоря, мы впервые были в таком блестящем обществе, и…

– И что же дальше? – ласково перебил Суон.

– Дальше мадмуазель сказала, что она устала и хотела бы лечь в постель. Поскольку горничную она на этот вечер отпустила – домой к родителям, в Чиплдаун, – я предложила помочь и проводила мадмуазель в спальню. Было около полуночи. Я отправилась к себе, в комнату наверху: Там находится моя спальня и комната горничной. Я легла спать. А потом меня разбудил страшный шум внизу и ужасные крики мадмуазель…

Мисс Филпотс пришлось взять паузу и перевести дыхание. Суон не стал торопить её, и через некоторое время дама продолжила:

– Я побежала вниз. Увидела, что дверь в салон открыта. Там горел свет. И вот, когда я вошла, я и увидела бедную мадмуазель на полу, всю в крови, а всё в гостиной было перевёрнуто вверх дном. Я надеялась, что смогу помочь ей, но у неё была такая страшная рана на шее! Удивляюсь, как она вообще была жива, когда я нашла её.

– Она была жива, когда вы нашли её? – уточнил инспектор.

– Да, да, вне всякого сомнения!

– Она была в сознании?

– Она ведь говорила со мной!

– То есть, вы хотите сказать, что разговаривали с раненой миссис Робинсон?

– Нельзя сказать, чтобы мы разговаривали, – смутилась мисс Филпотс, – но бедняжка открыла глаза и так взмахнула рукой. А потом сказала… вернее, она прошептала… но тут же умерла. Такой ужас! Я выбежала из дома, побежала к полицейскому участку на площади. Всё остальное вы, вероятно, знаете от тех полисменов, что всё ещё здесь. Какой ужас, какой кошмар…

– Так что же она прошептала? – переспросил Суон.