Почти разведены!

Муженек с его маманей быстро покинули территорию.

Мы спокойно поужинали, обменялись новостями и пошли спать.

Утром нас разбудил грохот в гостиной.

– Это что за новости? – удивилась моя бабуля.

– А это бывшие родственнички вещи мои на лоджию выкидывают, пространство себе очищают.

Баба надела халат и выплыла из комнаты.

– Ну и что здесь происходит?

– Вот, Полина Ивановна, комнату от хлама освобождаем.

– Ну хлам здесь только один, это ты, Дима, – подняла брови баба. – А мел вам зачем?

– Очерчу территорию, за которую вам нельзя заходить, – хмыкнула свекровь.

– Слышь ты, лахудра, если вы сейчас же вещи на место не поставите, я вот этим самым мелом твой труп очерчу, чтоб криминалистам не утруждаться. Я понятно выражаюсь или мне дядю Федю сюда с баяном выписать?

– Не надо дядю Федю! – закричал Димка. – Мы сейчас всё приберем.

Звонок в дверь заставил вздрогнуть всех.

– Поздно, – потирала ручки баба Поля.

Я открыла дверь. На пороге с баяном и самогонным аппаратом стоял дядя Федя.

– Ну что, я вовремя? – говорил он, затаскивая свои пожитки.

– Еще как, – поцеловала его баба. – Вон, лахудра с Димкой вещи нашей Катерины выбрасывают.

– Что… – заорал дядя Федя.

– Да кто выбрасывает? Так, на лоджию складываем, – стал оправдываться мой бывший.

– Димка, ты меня знаешь: ежели что, то меня и семеро не удержат.

– Знаю, – ответил Димка, печально опустив голову.

– Дядя Федя! – бросилась я его обнимать. – А ты какими судьбами?

– Так Поля сказала: бери паспорт и в город дуй. Вот я и прибыл.

– Я смотрю, Федя, ты ничего не забыл, – засмеялась бабуля. – Я ведь тебя вроде не просила полдома перевозить.

– Полечка, да я и так взял всё только жизненно необходимое.

– А там что за грохот? – испугалась Зинаида Григорьевна.

– Так мужики пианино прут.

– На кой тебе пианино, старый хрыч? – руки в боки, спросила баба его.

– Ну ты даешь, Полиночка! Во-первых, у тебя юбилей через две недели; как-никак, а девяносто пять! Во-вторых, мы же пожениться решили, все-таки.

– Баба! – закричала я и захлопала в ладоши. – Неужто ты наконец согласилась? Тридцать лет ведь дядю Федю мурыжила: пойду – не пойду!

– Мурыжила, – подмигнула бабуля мне, – так ведь разница в возрасте какая! Мне-то уже шестьдесят было, когда он впервые ко мне свататься пришел, а ему тридцать; ну где это видано. Вся деревня гудела: молодой парень да на старухе женится!

– Да, бабуля, но он-то тебе верным был, а ты вот пару раз налево сходила.

– Есть грех, но не нагулялась я.

– Если б только сходила, – вздохнул Федя, – так ведь в каждом браке по два года задержалась.

– У тебя какие-то претензии? – подняла вопросительно бровь баба.

– Нет, Полиночка, ты что. Ты же знаешь, я молчу, молчу, родненькая.

– Вот и молчи. А ты, лахудра, рот-то закрой. Завидовать – грех.

Зинаида Григорьевна продолжала хлопать глазами и хвататься за сердце. В свои 55 она, хоть и родила Димку, замужем так и не побывала.

– Ладно, бабуля, вы тут располагайтесь, в загс сходите, заявление подайте, а нам на работу пора, – посмотрела я на муженька.

– Ага, пора, – подтвердил он.

Мы пришли в спортзал и разошлись по разным сторонам. Я тренировала девушку, мечтающую есть беляши и худеть, а Димка как тренер-коуч наставлял и поучал молодого человека, которого в очередной раз бросила девушка.

– Я же вам говорю, я хочу накачать мышцы! – почти орал он на Димку.

– А я вам предлагаю лучше прокачать мозги, – качал он головой и не мог понять своего клиента.

– Я докажу ей, что я не хлюпик!

– Так вам не к нам надо, а в ювелирный тогда, – учил его мой бывший муженек.

– Ну чему ты его учишь? – влезла я. – Всё правильно он пришел, мы из него тут мужчину сделаем. Попроси Валеру, он быстро ему тело прокачает.

– Ему надо не мышцы прокачивать, а голову, – злился Димка.

– Вы опять на работе при клиентах собачитесь? – рассердилась директор.

– Это она начала! – ткнул в меня пальцем муж. – Вот возьми и уволь ее.

– Не могу, она моя лучшая подруга, – поцеловала меня Лиза.