Муссон

– Что за чушь, Гай? Том – твой брат!

– Я ненавижу его, – сказал Гай, и его голос сорвался от страсти.

– А ты подумал о том, что если вызов бросишь ты, то оружие будет выбирать Том? А он наверняка выберет сабли. Ты хочешь встать против Тома с абордажной саблей в руке? Я бы не захотел. Эболи тренирует его постоянно и уже сделал бойца, почти равного себе самому. Ты и минуты не продержишься против него. Он унизит тебя, а может и убить, – прямо и грубо заявил Хэл.

– Мне все равно, я хочу сражения!

Хэл вышел из себя. Он хлопнул по столу ладонью с такой силой, что из чернильницы выпрыгнули чернила, забрызгав страницы судового журнала.

– Довольно! Я пытался тебя урезонить. А теперь просто запрещаю. На этом корабле не будет никаких дуэлей, тем более между моими собственными сыновьями. И если я услышу еще хоть слово об этом, я тебя запру в носовом трюме, а как только доберемся до мыса Доброй Надежды, посажу тебя на другой корабль и отправлю назад в Англию. Ты меня слышишь, юноша?

Гай отпрянул перед силой отцовского гнева. Ему нечасто приходилось наблюдать подобное.

Однако он попытался стоять на своем:

– Но, отец…

– Хватит! – рявкнул Хэл. – Я уже все сказал, и тема закрыта раз и навсегда. А теперь вернись к своим обязанностям у мистера Битти. Я больше не желаю слушать эту ерунду.

Море изменило цвет и настроение, встряхивая «Серафим» и подталкивая его на восток. Небольшие беспорядочные волны океана выстроились в огромные ряды, в армию гигантов, решительно идущих в битву в сторону земли, все еще скрытой за горизонтом.

– Валы мыса, – сообщил Нед Тайлер Тому и Дориану и показал вдаль, на затянутый туманом горизонт. – Холодные воды встречаются с теплым африканским воздухом, и кто-то называет это место мысом Доброй Надежды, но другие зовут морем Туманов, а то и мысом Штормов.

С каждым днем волнение на корабле нарастало – люди давно не видели суши. Им навстречу с далекого континента уже прилетали птицы: олуши мчались длинным строем, разрезая воздух крыльями; чайки со снежно-белыми грудками и черными крыльями неслись за ними с дикими криками; буревестники задевали поверхность воды перепончатыми лапами.

И вот уже моряки увидели первые темные комья бурых водорослей, оторванных штормами от скал и плывших по течению, – их длинные тяжи и плотные середины напоминали неких уродливых осьминогов. Огромные косяки мелких рыбок, похожих на сардины, кипели под поверхностью холодной зеленой воды, и множество скользких, блестящих морских тюленей резвились в их гуще, наслаждаясь обилием пищи. Когда в косяк рыбы врезался корабль, тюлени поднимали головы и смотрели на стоявших на палубе людей огромными влажными глазами, чуть пошевеливая жесткими, как у кошек, усами.

Теперь Хэл каждый вечер приказывал убавлять паруса, чтобы корабль лишь едва держался против бурного зеленого течения. При первых признаках рассвета он отправлял Тома и Дориана на мачту следить, чтобы какой-нибудь риф или каменистая отмель не вспороли брюхо корабля. Когда он убеждался, что впереди все чисто, паруса вновь поднимали.

В середине семьдесят третьего утра после их выхода из Плимута Дориан показал старшему брату на облако, неподвижно замершее впереди над горизонтом, в то время как другие облака небесной когорты клубились, двигаясь по ветру.

Братья какое-то время всматривались в него. И вдруг оно шелохнулось, развернулось, и они увидели под ним плотную синюю линию, прямую, как сабельный разрез.

– Земля! – прошептал Том.

– Неужели? – с восторженным недоверием спросил Дориан.

– Да! Да! – Голос Тома сразу окреп. – Это земля!

Он вскочил на ноги в шатком гнезде и показал вперед дрожащим пальцем.

– Земля! – завопил он. – Земля прямо по курсу!

Палуба под ним моментально ожила, вахтенные полезли на реи. И вскоре все ванты и реи оказались забиты матросами, повисшими на них, словно гроздья зрелых фруктов; все кричали и хохотали от возбуждения.

Хэл Кортни выбежал из своей каюты в одной рубашке, выхватил из-под мышки подзорную трубу и тоже полез на мачту, туда, где сидели в гнезде его сыновья. Поднимался он быстро и уверенно, ни на мгновение не остановившись, пока не очутился на самом верху. Том с гордостью отметил, что, несмотря на трудный подъем, дыхание отца ничуть не сбилось.

Хэл поднял к глазам подзорную трубу и сквозь ее линзы всмотрелся в синие очертания, отмечая для себя размытые вершины и складки неровных скал.

– Да, мастер Томас, ты первым заметил землю.

Он протянул трубу Тому:

– Что ты там видишь?

Стиснутый между двумя юношами, Хэл обнял их обоих за плечи.

– Это какая-то гора! – воскликнул Том. – Огромная гора с плоской вершиной!

– Верно, Столовая гора, – согласился Хэл.

Том еще не до конца понимал, какое искусство навигации требуется для того, что совершил «Серафим». Более семидесяти дней они находились в открытом море, не видя никакой суши, но его отец привел корабль точно на тридцать четвертый градус южной широты.

– Смотрите хорошенько на то, что прямо перед вами, – сказал им Хэл. Его вдруг охватило странное чувство некоего предвидения, как будто перед ним поднялся занавес, приоткрыв на мгновение будущее. – Потому что именно там вас ждет ваша судьба.

– И моя тоже, отец? – пискнул Дориан.

– Вас обоих. Судьба привела вас именно сюда.

Оба мальчика замолкли, впервые услышав в голосе отца такую страстность; на несколько мгновений они даже утратили дар речи.

Они втроем оставались на мачте, пока солнце не добралось до зенита.

– Сегодня нам незачем делать замеры, – усмехнулся Хэл. – Предоставим это Неду Тайлеру и Элу Уилсону. Мы ведь и так уже знаем, где находимся, верно?

Солнце начало неторопливый спуск по небу; «Серафим» весело вспахивал волны, медленно одолевая юго-восточный ветер, отвоевывая морские мили одну за другой. Гора с плоской вершиной с торжественной величественностью поднималась из моря, пока не заполнила, казалось, все небо перед ними, и они уже могли даже рассмотреть белые точки человеческих жилищ у подножия крутых утесов.

– Мы помогали строить тот форт. – Хэл показал на крепость. – Эболи, Дэниел, Нед Тайлер и я.

– Расскажи нам эту историю! – попросил Дориан.

– Ты ее сто раз слышал! – возразил Хэл.

Том заявил:

– Это не важно, отец! Мы хотим еще раз ее послушать!

И вот, пока они сидели вместе среди такелажа, Хэл снова стал рассказывать о событиях войны, случившейся двадцать пять лет назад, о том, как вся команда корабля их деда попала в плен к голландцам, как их привезли в цепях на мыс Доброй Надежды. Сэра Фрэнсиса Кортни пытали, чтобы он открыл местонахождение сокровищ, добытых им на голландских галеонах. А когда он выдержал все мучения, даже самые ужасные и жестокие, голландцы публично казнили его на парадном плаце.

А Хэлу и всей команде пришлось тяжело трудиться на стенах голландского форта, и они страдали так три долгих года, прежде чем им удалось сбежать.

– Значит, именно на этой горе похоронен дедушка Фрэнсис? – спросил Том. – А ты знаешь, где его могила, отец?

– Эболи знает. Это он ночью украл тело с виселицы. И унес в горы, в некое тайное место.

Том какое-то время молчал, думая о пустом саркофаге в церкви на холме за Хай-Уилдом, – на каменной гробнице было начертано имя его деда. Он догадывался, что задумал его отец, но сейчас было не время расспрашивать. Лучше подождать.

«Серафим» подошел к небольшому каменистому островку, охранявшему вход в залив под горой.