Оценить:
 Рейтинг: 0

Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
4 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Бей сколько хочешь, но я не заплачу. [Шлеп] Я не плачу! [Шлеп] Я не плачу!

Наконец, поняв, что его не сломить, папуля совсем отстал от Гарри. И все это время храбрость Гарри только подкрепляла мой стыд – мой младший брат мог противостоять «монстру». В семье борцов я был слабаком. Я был трусом.

Когда играешь роль, необходимо понимать, чего боится персонаж, чтобы проникнуть в его или ее душу. Страхи порождают желания, а желания подпитывают действия. Эти повторяющиеся поступки и предсказуемые реакции служат строительными кирпичиками для великих персонажей в кино.

В реальной жизни все примерно так же. С нами происходит что-то плохое, и мы решаем, что никогда больше этого не допустим. Но, чтобы это предотвратить, нам надо что-то сделать. Мы выбираем поступки, которые, как нам кажется, принесут безопасность, стабильность и любовь. И повторяем их снова и снова. В кино это называется персонажем. В реальной жизни— личностью.

То, как мы решаем реагировать на свой страх, делает нас тем человеком, которым мы становимся.

Я решил быть смешным.

Все мои братья и сестры помнят ту ночь, когда папа избил маму. Мы все были ужасно напуганы, но каждый отреагировал по-своему, и эти реакции определили то, кем мы будем большую часть нашей жизни.

Несмотря на то что ему было всего шесть лет, Гарри попытался вмешаться и защитить нашу маму – он будет делать это еще много раз в последующие годы, иногда даже успешно. Но в ту ночь папуля только оттолкнул его в сторону.

Мой брат интуитивно усвоил мамин урок о боли. Гарри нашел внутри себя неприкосновенное место, где его можно было бить, сколько хочешь, но ему никогда не будет больно. Я помню, как однажды он крикнул отцу:

– Тебе придется убить меня, чтобы остановить!

В ту же ночь моя сестра Эллен убежала к себе в комнату, спряталась под кровать, заткнула уши и заплакала. Позже она вспомнила, как папуля проходил мимо ее комнаты и, услышав ее рыдания, равнодушно спросил:

– А ты-то чего ревешь?

Эллен решила отрешиться. Не только от папули, но и от всей остальной семьи. Через много лет ее отрешенность превратится в самый настоящий бунт. Она будет ночи напролет пить и курить, и даже не побеспокоится о том, чтобы позвонить и сказать, где она.

Если реакция Гарри была «бей», то Эллен выбрала «беги», а я стал угодником. Все детство мы с братьями и сестрами осуждали друг друга за наши противоположные реакции, и это осуждение переросло в ненависть. Эллен думала, что мы с Гарри ее не поддерживаем. Гарри считал, что я, как старший брат, должен был быть сильнее и что-нибудь предпринять. А мне казалось, что их реакция только подливала масла в огонь и делала нам всем хуже. Я хотел, чтобы все закрыли рты и делали по-моему.

Мне хотелось угождать и потакать папуле, ведь я думал, что, пока он смеется и улыбается, мы в безопасности. Я отвечал в семье за развлечения. Я хотел, чтобы всем было легко, весело и радостно. И хотя позже эта психологическая реакция принесет творческие и финансовые плоды, это также значило, что мой маленький девятилетний мозг считал, что я виноват в папулиных приступах агрессии.

Я должен был успокоить отца. Я должен был защитить маму. Я должен был сделать семью стабильной и счастливой. Я должен был все исправить.

Навязчивое желание постоянно угождать другим, всегда смешить и веселить их, отвлекать их от плохих вещей на что-то радостное и прекрасное, породило настоящего артиста.

Но в ту ночь я стоял в дверях комнаты и смотрел, как мой отец осыпает ударами женщину, которую я любил больше всего на свете. Я смотрел, как она беспомощно падает на пол – и не мог пошевелиться.

Все детство мне было страшно, но это был первый раз, когда я осознал свою беспомощность. Я был старшим сыном моей мамы. Я был от нее меньше, чем в десяти метрах. Ей мог помочь только я.

Но я ничего не сделал.

В тот момент эта детская беспомощность стала частью моей личности. И, независимо от моих поступков, от моего успеха, от заработанных денег, записанных хитов и побитых рекордов в кинопрокате, в глубине души я всегда слышал эту маленькую тихую мыслишку: я трус, я все профукал, мамочка, прости, прости меня, пожалуйста.

Знаешь, что бывает, когда главных двое? Когда главных двое, погибают все!

В ту ночь, когда мне было всего девять лет и я смотрел, как разваливается моя семья, и моя мама падает на пол, – в тот момент я дал молчаливую клятву. Своей матери, своей семье, себе.

Однажды я стану главным.

И этого больше никогда, никогда не повторится.

Глава 2

Фантазия

Вы-то все явно думали, что я начну книгу со слов «Я-я-я-я родился и вырос в Западной Филадельфии…», а не с рассказов о домашнем насилии и страданиях.

И у меня, правда, было такое искушение – я ведь притворщик. И не простой какой-нибудь притворщик, я – легенда, плохой парень, человек в черном: я кинозвезда. Мне постоянно хочется разобрать реальность на части, перестроить ее и поменять на то, что мне больше нравится. Или, скорее, что нравится вам: я ведь любимец публики. Это буквально моя профессия. «Правда» – это то, во что я решил заставить вас поверить, и я заставлю вас в это поверить. Такая уж у меня работа.

Мне хотелось подчистить правду, навести глянец, чтобы она засверкала. Я – мастер рассказывать истории. У меня было искушение показать вам безупречный бриллиант, несгибаемого парня. Продемонстрировать вам фантастический образ успешного человека. Мне всегда хочется сделать вид, что все хорошо. Я живу в постоянной войне с реальностью.

Конечно, существует и тот «Уилл Смит», что расхаживает по красной ковровой дорожке, летает на аэромобиле, носит пацанскую стрижку, бьет рекорды в кинопрокате, женится на красотке, подтягивается как в фильме «Я – легенда». Крутой «Уилл Смит».

А есть я. Эта книга обо мне.

Я родился и вырос в Западной Филадельфии,

Целыми днями торчал на спортивной площадке,

Зависал, тусовался, круто отрывался,

А каждый день после школы мне давали люлей хулиганы…

Вот как должно было петься в той песне. Ну ладно… признаю, я был чудаковатым пареньком. Тощим, бестолковым, с очень странными предпочтениями в одежде. Еще мне не повезло родиться с выдающейся парой ушей, похожих на ручки трофейного кубка, как однажды подметил Дэвид Брэндон.

Наверное, я бы и сам над собой насмехался. В добавок ко всему, я еще и загонялся по физике с математикой. Наверное, я люблю математику за ее точность. Мне нравится, когда все складывается. Числа не играют в игры, у них нет настроений или мнений.

Еще я много болтал – наверное, даже слишком. Но, самое главное, у меня было буйное и живое воображение, целая жизнь в фантазиях, которые были намного масштабнее и длились намного дольше, чем у большинства детей. Пока другие дети возились с пластмассовыми солдатиками, мячиками и игрушечными пистолетиками, я конструировал замысловатые фантастические сценарии и погружался в них без памяти.

Когда мне было восемь или девять, мамуля отправила нас с Пэм в летний лагерь Сэйр-Моррис в Юго-Западной Филадельфии. Лагерь был самый обычный: игровая, бассейн, мастерская. После первого дня я вернулся домой и прибежал на кухню, где сидела мама с нашей соседкой мисс Фредой.

– Привет, малыш. Как тебе лагерь? – спросила мамуля.

– Ох, мам, мне так понравилось. Там был большой джазовый оркестр с трубами и скрипками, с певцами и барабанами, и у них еще были такие штуки, – я изобразил игру на тромбоне.

– А еще был конкурс танцев, и человек пятьдесят танцевали одновременно…

Мисс Фреда посмотрела на мою маму – Джазовый оркестр? Пятьдесят обученных танцоров? В детском лагере?

Мисс Фреде было невдомек, что она попала под перекрестный огонь нашей с мамой веселой игры, которая продолжается и по сей день. По правилам этой игры, я описываю самую яркую, захватывающую, невероятную сцену, которую только могу представить, перемешиваю ее с тем, что случилось со мной на самом деле, а мамулина задача – определить, что из этого правда и в каком случае ей нужно что-то предпринять.

Мама замолчала и близко наклонилась ко мне. Ее взгляд работал как старинный детектор лжи, действующий на материнской мудрости. Он выискивал малейшие прорехи в моей невероятной истории. Я не повел и бровью.

Но она увидела достаточно.

– Уиллард, не шути так. В лагере Сэйр не было никакого джазового оркестра.

– Нет, мама, я точно говорю – это было обалденно.

Сбитая с толку мисс Фреда сказала:

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
4 из 9