Фотография из Люцерна

– Прошу вас. Все эти разговоры о том, что я пережила или не пережила по чьей бы то ни было вине, – ни к чему. Я познакомилась с Вагнером незадолго до его смерти, когда приехала в Баварию на премьеру «Парсифаля». – Лу улыбается. – А, вы поражены! Находиться там, слушать невероятную музыку – это было великолепно! Я познакомилась с четой Вагнеров, побывала на их вилле «Ванфрид». Так вот, Вагнер оставил впечатление абсолютного эгоиста, всецело сосредоточенного на осознании собственной гениальности. Поэтому фраза «великий человек» действует мне на нервы. В молодости я относилась к ним обоим куда более восторженно. Сейчас – нет. Кстати, и в наши дни живет несколько людей, чьи работы и идеи, вероятно, окажут влияние на человечество. И один из них восхищает меня сильнее всего.

– Вы говорите о профессоре Фрейде.

Лу кивает.

– Я рассказывала ему о вас, о том, что вы следили за мной. И попросила совета, стоит ли мне еще раз с вами встречаться. – Пристальный взгляд глаза в глаза. – Хотите знать, что он сказал?

– Очень!

– Он посоветовал поговорить с вами еще раз. Сказал, что вы несомненно ощущаете некую связь со мной, одностороннюю, разумеется, и что мне на будущее – когда я начну практиковать психоанализ – полезно изучить, к чему могут приводить такие односторонние связи.

Молодой человек в замешательстве отводит взгляд.

– Доктор Фрейд называет это «перенос»: отношения, которые неизбежно возникают между психоаналитиком и пациентом, когда тот заново проживает тесные связи, которые были у него в детстве. Профессор напомнил мне, что я еще не готова принимать пациентов, однако несколько встреч с вами, возможно, пойдут на пользу, если я буду обдумывать их с точки зрения психоанализа.

Молодой человек явно разнервничался:

– Не могу сказать, что в восторге. Вы рассматриваете наши встречи только с профессиональной точки зрения?

– Вы обиделись.

– На минуту мне показалось, что мы говорим об идеях…

– Я вам как раз и говорю об идее! У вас для слежки за мной были собственные соображения – вы знали, кто я, знали, с кем я была знакома много лет назад. Вы восхищаетесь этими людьми, и поэтому беседа со мной показалась вам полезной. Но, видите ли, жизнь – это улица с двусторонним движением. Почему же вы не подумали о том, что я тоже захочу что-либо извлечь из наших бесед? Или вы настолько самовлюблены, что мои мотивы вам безразличны? Вы полагали, что такой привлекательный молодой человек, с таким обаянием и с таким самообладанием, заинтересует пожилую замужнюю женщину, – такую, как я?

Снова взгляд в пол. Покаянное:

– Вы снова поставили меня на место…

– Опять манера побитой собаки! Прекратите, вам не идет! Разве я веду себя неуважительно? Сижу с вами за чашкой кофе – а могла бы провести время со старыми друзьями. Рабская покорность – всего лишь маска для плохо спрятанной нелепой уверенности, что, раз вам известны кое-какие детали моего прошлого, то между нами уже есть какая-то связь. Вы для меня – чистый лист. Ваши акварели ничего о вас не говорят. И я вовсе не перехожу на личности. Мне всегда трудно общаться с такими людьми. Нет, я вовсе не ожидаю, что передо мной распахнут душу. Это тоже чересчур. Но, чтобы отношения были интересны обоим, каждый должен что-то брать и что-то давать. Так что, если вы желаете еще раз встретиться, вам придется стать более открытым. Тогда, возможно, эти встречи станут интересны и для меня. А сейчас мы просто два человека разного возраста, которые зачем-то сидят в кафе и делают вид, что ведут беседу. – Она поднимается. – В любом случае, мне пора. Закажите себе еще кофе, счет я оплачу. И, пожалуйста, прежде чем снова писать мне, подумайте о том, что я сказала.

Она уходит, а молодой человек понуро сидит за столом.

Однако через некоторое время его лицо озаряется улыбкой. Мне уделила внимание знаменитая влиятельная дама. В следующий раз надо показать ей, с кем она имеет дело!

Глава 6

Джош наконец-то отвечает на мое сообщение, говорит, что следователи только что закончили его допрашивать.

– Кларенс сдал меня им, не рад я этому конечно.

Он принимает приглашение и поднимается ко мне – я протягиваю ему бокал каберне. Джош плюхается на диван, я присаживаюсь рядом.

– Копам плевать, – горько говорит он. – Видно по лицам. В Окленде каждую неделю кого-то убивают. Для них Шанталь – просто еще одно дело, которое может быть никогда и не будет раскрыто.

– Кларенс сказал, что ее права были спрятаны в мотоцикле.

– Да, в ящике для багажа, под резиновым ковриком. Если бы не нашли, Шанталь осталась бы трупом неизвестной в угнанной машине. А она так любила свой байк… Дорогущий.

Пауза.

– Детектив, который более молодой, Рамос, заявил: «При такой работе, как у пострадавшей, случается всякое. Профессиональный риск». Хотелось дать ему в рожу.

Я мягко касаюсь его руки.

– Хорошо, что удержался. А как думала сама Шанталь? Она считала, что рискует?

– Да нет. Говорила, что ей нравится доминировать – это позволяет держать ситуацию под контролем. Что работа в офисе – не для нее. Детективы интересовались родственниками, но она о них почти никогда не упоминала. Я им так и сказал.

Я спрашиваю, показал ли он полицейским «Королеву мечей».

– Нет, черт возьми! Обойдутся! После того, что ляпнул Рамос.

– А она когда-нибудь упоминала, что боится кого-либо из клиентов?

– Копы тоже об этом спросили. Судя по тому, как она съехала: в момент все распродала и смылась, – что-то ее напугало. Может, и клиент. Но я ничего не знаю, так копам и сказал.

Я проговариваю свои чувства на встрече с доктором Мод:

– Сначала было просто любопытно. Особенно когда я поняла, что мы с Шанталь знакомы. А теперь это своего рода одержимость: я чувствую, что наши жизни связаны. И еще – меня потрясла «Королева мечей». Поза властная, но чувствуется глубокая уязвимость. И сам этот образ – сильной женщины. Вы видели мой спектакль о Веймарской республике; там у героини тот же типаж.

Доктор Мод внимательно смотрит на меня.

– Меня вот что смущает, Тесс. Почему вы решили оставить клетку и крест, когда управляющий предложил их убрать?

– Потому что это инвентарь профессиональной доминатрикс. Очарование экзотики. Я подумала, что жить среди таких вещей, должно быть, забавно. Я же не знала, что они принадлежат моей приятельнице Мари.

– Полагаю, здесь кое-что еще. То, что вы пока не осознали.

– Что, например?

– Вот и подумайте. А потом обсудим.

Я раздумываю над сказанным.

– Госпожа – это тоже архетип; жестокая женщина. А Джош изобразил ее как Королеву мечей из колоды таро. Я работаю с архетипами: моя веймарская певица, сексапильная кошечка в «Черных зеркалах», дама из высшего света, миссис Z, нуарная леди, которую мне предлагает сыграть Рекс. Это все грани одного архетипа, верно? – Улыбаюсь собеседнице: – Сегодня у нас больше анализ по Юнгу.

– Я не специализируюсь на методе Юнга, но мне всегда были близки его идеи архетипов. Впрочем, сейчас я говорю о другом. Простите мою настойчивость: я считаю, что вы можете сами проанализировать и осмыслить свою фиксацию на этой женщине. Не думаю, что дело просто в странном совпадении. Есть что-то внутри вас, Тесс. Вы создаете свои представления на материале собственной жизни. Думаю, когда вы увидели оставленный Шанталь инвентарь, то решили сохранить его, поскольку где-то в глубине души сочли, что когда-нибудь используете его в своих постановках.

– Думаете, я такой эксплуататор?

– Это не эксплуатация, использовать то, что встречается вам на пути. В любом случае, судить – не мое дело. Мы обе хотим найти истину – истину с психологической точки зрения. Мне нравится, что вы опираетесь на пережитое и используете это в своей работе. Полагаю, что вы сделаете постановку и о Шанталь – как только разберетесь со своими ощущениями.

После сеанса я мчусь в школу боевых искусств и луплю грушу – пинаю, бью, наношу удары коленями.

Закончив и переодевшись, я иду в кабинет Курта Фогеля, владельца и главного тренера школы. Он бывший чемпион по тайскому боксу. Немецкий акцент, бритая блестящая голова, зеленые глаза только усугубляют его природное обаяние. Спрашиваю, слышал ли он про Мари.

Курт тяжело кивает.