Воришка Мартин. Бог-скорпион (сборник)

– Назову те три скалы… Зубы!

В тот же миг руки вцепились в спасательный пояс, мышцы отчаянно напряглись, сдерживая сильнейший приступ дрожи.

– Нет! Только не Зубы!

Зубы здесь, во рту. Он ощупал их языком: двойной барьер из кости, каждый на своем месте, знакомый и отдельный – как воспоминание, если подумать. Но лежать на гряде зубов посреди океана…

В отчаянии он переключился на размышления о сне. Сон приходит, когда исчезает контролер сознания, сортировщик мыслей. Тогда весь разрозненный мусор высыпается наружу, как из бака, опрокинутого порывом ветра. Время перестает двигаться по прямой, вот почему Альфред и Сибилла оказались здесь, на скале, – и тот сопляк тоже. Или это примирение со смертью: полностью выключиться, признать распад личности, откровенно согласиться с тем, что мы всего лишь временные создания, слепленные на скорую руку и не способные выдержать гонку без ежедневной передышки, без ухода от того, что считаем нашим главным…

– Почему же я не могу уснуть?

Во сне мы прикасаемся к тому, о чем лучше не знать. Там вся наша жизнь, связанная в узел, сжатая в кулак. Там наша тщательно оберегаемая и лелеемая личность – единственное наше сокровище и в то же время единственная защита – должна умереть, раствориться в конечной истине. Черная молния испепеляет и разрушает все, превращая в абсолютное, неоспоримое ничто.

И вот я лежу здесь, закованный в клеенчатую броню, втиснутый в щель, кусок пищи для зубов, сточившихся за долгую жизнь этого мира.

– Боже мой! Почему я не могу уснуть?

Вцепившись в спасательный пояс, он приподнял голову, всматриваясь в глубину мрачного тоннеля, и прошептал, испытывая изумление и ужас:

– Я боюсь.

7

Освещение менялось, однако так медленно, что открытые глаза не замечали разницы. На самом деле они видели лишь нагромождение бессвязных картинок, которые появлялись как попало. Непонятное молчаливое существо все еще плавало в центре, но теперь оно, казалось, утратило способность отличать картинки от реальности. Время от времени приоткрывалась дверца в нижней части шара, покоившегося на подушке спасательного пояса, и из нее выходили слова. Фразы были разделены яркими блестящими картинками и сценами, в которых существо принимало участие и потому не могло точно знать, о чем идет речь.

– Я же говорил, что меня стошнит.

– Вода. Пища. Разум. Спасение.

– Назову их…

Блестящие картинки продолжали мелькать. Они все время менялись – не как облака, меняющие форму, а полностью, с внезапной сменой места и времени.

– Садитесь, Мартин.

– Есть, сэр.

– Мы рассматриваем вопрос о присвоении вам офицерского звания. Сигарету?

– Благодарю вас, сэр.

Неожиданная улыбка над щелкнувшей зажигалкой.

– Вам уже дали прозвище на нижней палубе?

Ответная улыбка, сияющая, но почтительная.

– Боюсь, что так, сэр. Это неизбежно.

– Ну да, как Пыльный Миллер или Стиляга Кларк.

– Вот именно, сэр.

– Ну и как вам служится?

– Можно сказать, терпимо, сэр.

– Нам нужны люди умные и образованные, но самое главное, с характером. Почему вы пошли на флот?

– Я считал, что должен… в общем, помочь, сэр. Ну, вы меня понимаете.

Пауза.

– Значит, вы были актером?

Осторожно:

– Так точно, сэр. Боюсь только, не слишком хорошим.

– Пробовали писать?

– Пока ничего особенного, сэр.

– Кем же вам хотелось быть?

– Понимаете, сэр, все это не то… не всерьез. То ли дело здесь! Чувствуешь, что занимаешься настоящим делом. Меня флотская жизнь привлекает.

Пауза.

– Почему вы хотите получить офицерское звание, Мартин?

– Простой матрос, сэр, это всего лишь крошечный винтик в машине. У офицера больше возможностей бить фрицев по-настоящему.

Пауза.

– Скажите, Мартин, вы пошли на флот добровольцем?

В бумагах все сказано, нет чтобы самому взглянуть.

Искренне, глядя в глаза:

– Сказать по правде, нет, сэр.

Невозмутимое лицо уроженца Дартмута покрывается смущенным румянцем.

– Мартин, вы свободны.

– Есть, сэр! Благодарю вас, сэр!