Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия

– Вот Британский музей[46 - Британский музей – основан в 1753 г. Главное здание Британского музея (1823–1855) построено в классическом стиле.], где мой прадед живет большую часть времени, – сказал он. – Поэтому о нем я не буду много говорить. Здание налево – Музейный рынок, и я думаю, нам следует заглянуть туда: Среброкудрая, наверно, не прочь отдохнуть и подкрепиться овсом, – ведь вы, вероятно, проведете весь день у моего прадеда. Признаюсь, мне надо кое-кого здесь повидать, и у нас будет довольно долгий разговор.

Он покраснел и вздохнул. Мне показалось, что он не ждет большой радости от этого свидания.

Мы проехали под аркой и очутились на громадном четырехугольном мощеном дворе. По углам его росли большие клены, а посредине бил фонтан. Вблизи фонтана расположилось несколько ларьков с тентами из яркого полосатого холста. Перед ларьками прогуливались женщины и дети, осматривая выставленные товары. Вдоль нижнего этажа здания, во дворе которого мы находились, тянулась крытая галерея, своеобразным и величественным стилем которой я не мог вдоволь налюбоваться. В галерее народа было немного: одни прохаживались, другие, сидя на скамейках, читали.

– Здесь сегодня, как и повсюду, довольно малолюдно, – сказал Дик, как бы извиняясь. – А вот по пятницам рынок битком набит, и под вечер у фонтана играет музыка. А впрочем, думаю, и сегодня будет большое скопление народа в обеденное время.

Мы пересекли двор, проехали под сводчатыми воротами и оказались у большой красивой конюшни, где быстро устроили нашу старую лошадку, обеспечив ее хорошим кормом. Когда мы возвращались через рынок, мне показалось, что Дик чем-то озабочен. Я заметил, что люди строго разглядывают меня, и, сравнивая их одежду с моей, я этому не удивлялся. Однако, встречаясь со мной взглядом, они мне дружески кланялись.

Мы направились прямо к музею. Здесь не было старой ограды, кругом шелестела зеленая листва, но в остальном все осталось по-прежнему. Как и в старину, голуби кружились над крышей и садились на украшения фронтона. Дик казался немного рассеянным, но все же не удержался от замечания по поводу архитектуры музея.

– Не правда ли, довольно безобразное здание? Его хотели снести и построить новое. Возможно, это и случится, если будет мало другой работы. Но мой прадед скажет вам, что это было бы не очень разумным предприятием, потому что в музее удивительные коллекции всякого рода древностей, а кроме того, огромная библиотека со множеством замечательных книг. Некоторые из них ценны как памятники прошлого. Есть много древних рукописей и тому подобных сокровищ. Сдвинуть их с места было бы очень рискованно, и это соображение пока спасало само здание. Кроме того, как я уже говорил, неплохо иметь образец того, что наши предки считали красивым. На это строение затрачено много материалов и труда.

– Я это знаю, – сказал я, – и вполне с вами согласен. Но не следует ли нам поторопиться к вашему прадеду!

Действительно, я не мог не заметить, что Дик нарочно медлит.

– Хорошо, мы сейчас пойдем к нему, – ответил он. – Прадед слишком стар, чтобы много работать в музее, где он долгие годы был одним из хранителей библиотеки. Но он по-прежнему живет здесь. Мне кажется, – добавил он улыбаясь, – что старик считает себя частью библиотечного фонда.

Дик помедлил еще немного, потом, неожиданно покраснев, взял меня за руку и со словами «ну, пошли!» повел к двери одного из старых жилых домов при музее.

Глава IX

О любви

– Ваш родственник, по-видимому, не особенный любитель красивых зданий, – сказал я, когда мы входили в сумрачный дом классического стиля.

Комнаты были совершенно пусты, только кое-где их украшали большие кадки с цветами. Все было чисто, стены тщательно выбелены.

– Я, право, не знаю, – рассеянно сказал Дик, – прадед становится стар, ему более ста пяти лет, и, конечно, ему не хочется переезжать. Он мог бы жить в более красивом доме, если бы пожелал. Как и все другие, он не обязан постоянно жить на одном месте. Прошу сюда, гость!

С этими словами Дик провел меня наверх. Открыв дверь, мы очутились в довольно большой комнате, такой же простой, как и весь дом. Здесь была необходимая мебель, довольно грубая, но прочная, украшенная резным рисунком, не особенно тщательно выполненным. В дальнем углу комнаты, за письменным столом у окна, в большом мягком кресле сидел старичок. На нем была сильно поношенная широкая синяя куртка с поясом, такие же панталоны и теплые серые чулки. Он вскочил с места и голосом, очень звучным для такого старика, воскликнул:

– Здравствуй, Дик, дорогой! Клара здесь и будет счастлива тебя видеть. Радуйся!

– Клара здесь? – переспросил Дик. – Если бы я знал, я бы не привел… во всяком случае, я думаю, я бы…

Он запнулся в смущении, видимо, опасаясь, как бы я не почувствовал себя лишним. Но старик, который не сразу заметил меня, выручил его и, сделав несколько шагов мне навстречу, ласково заговорил:

– Прошу вас извинить меня. Дик такой огромный, что всякого заслонит, и я сразу не увидел, что он привел ко мне своего друга. Сердечный привет вам, и, надеюсь, вы развлечете старика вестями из-за моря, так как я вижу, что вы прибыли из дальних стран. – Он посмотрел на меня задумчиво, даже озабоченно. – Смею ли спросить вас, откуда вы? – изменившимся голосом сказал он. – Ведь ясно, что вы чужеземец!

– Когда-то я жил в Англии, – уклончиво ответил я, – а теперь вернулся и сегодня ночевал в хэммерсмитском Доме для гостей.

Он вежливо поклонился, но казался немного разочарованным моим ответом. Что же касается меня, то я смотрел на него пристальнее, чем разрешается благовоспитанному человеку, потому что лицо его, похожее на печеное яблоко, показалось мне необычайно знакомым, будто я видел его где-то раньше, может быть, даже в зеркале, сказал я себе.

– Откуда бы вы ни приехали, – промолвил старик, – вы здесь среди друзей, и по выражению лица моего правнука Ричарда Хаммонда я вижу, что он привез вас ко мне, чтобы я мог быть вам чем-либо полезным. Верно, Дик?

Дик, который все меньше прислушивался к разговору и беспокойно поглядывал на дверь, ответил:

– Да, это так. Наш гость находит, что многое теперь очень изменилось, и не может всего понять, а я не могу ему объяснить. Потому-то я и надумал привезти его к вам. Вы знаете больше кого-либо другого, что произошло за последние двести лет… Кто там?

И он снова повернулся к двери. Мы услышали снаружи шаги, дверь отворилась, и вошла очень красивая молодая женщина. При виде Дика она остановилась на пороге, вспыхнула как роза и тем не менее посмотрела ему прямо в глаза. Дик глядел на нее в упор, нерешительно протянув руку, и все лицо его выражало необыкновенное волнение. Прадед поспешил вывести их из замешательства и с веселой старческой улыбкой сказал:

– Дик, мой мальчик, и моя милая Клара, мне кажется, что мы, старики, мешаем вам. Я понимаю, что вам многое нужно сказать друг другу. Пойдите-ка наверх в комнату Нельсона – он куда-то ушел. Стены его комнаты теперь уставлены сверху донизу средневековыми книгами, и они послужат приятным фоном для вас и для вашего возрождающегося счастья.

Девушка взяла Дика за руку и увела из комнаты, глядя прямо перед собой, но легко было понять, что покраснела она от счастья, а не от досады, ибо любовь застенчивее, чем гнев.

Когда дверь за ними закрылась, старик повернулся ко мне, продолжая улыбаться:

– По правде сказать, дорогой гость, вы окажете мне огромную услугу, если, как говорится, развяжете мне язык. Моя любовь к разговорам не покидает меня, скорее даже растет, и хотя мне отрадно любоваться этими молодыми людьми и их любовной игрой, которую они ведут так серьезно, как если бы судьбы мира зависели от их поцелуев (а ведь это иногда так и бывает), все же я не думаю, чтобы мои рассказы о прошлом могли быть им интересны. Последний урожай, рождение последнего ребенка, последний завиток, сделанный рукою резчика, – все это для них представляет историю. Когда я был молод, дело обстояло иначе, потому что тогда не было подобной уверенности в мире и постоянном благоденствии, как теперь. Итак, не желая подвергать вас допросу, я позволю себе все же спросить вас об одном: должен ли я смотреть на вас как на исследователя, который хоть немного осведомлен о нашей современной жизни, или как на человека, приехавшего из страны, где сами основы жизни не имеют ничего общего с нашими? Знаете ли вы что-нибудь о нас?

Он внимательно посмотрел на меня с растущим недоумением, и я тихо ответил ему:

– Я лишь настолько знаю вашу современную жизнь, насколько мог охватить ее взором по пути из Хэммерсмита сюда, а также по ответам Ричарда на мои вопросы, большинство которых он с трудом понимал.

Старик улыбнулся на это и сказал:

– Тогда я буду говорить с вами так, как если бы вы были…

– …с другой планеты, – докончил я.

Старик, который так же, как Дик, носил фамилию Хаммонд, снова улыбнулся и, повернувшись, предложил мне массивное дубовое кресло. Заметив мой взгляд, остановившийся на резьбе этого кресла, он промолвил:

– Да, я очень привязан к прошлому, моему прошлому, – подчеркнул он. – Эта мебель приобретена еще до моего рождения, ее заказывал мой отец.

Если бы эти вещи были сделаны за последние пятьдесят лет, конечно, работа была бы более искусной. Но я не думаю, чтобы тогда я любил их больше. Мы как бы начинали жизнь сначала, это было время горячих голов и быстрых решений… Но я опять заболтался. Спрашивайте меня, спрашивайте, о чем хотите, дорогой гость! Раз уж я не могу не говорить, пусть моя болтовня пойдет вам на пользу.

Я помолчал и потом, немного волнуясь, сказал:

– Простите меня, я, может быть, покажусь вам нескромным, но меня очень интересует Ричард: он был так внимателен ко мне, совершенно чужому человеку, и я хотел бы задать вам вопрос, касающийся его.

– Но если бы он не был внимателен к вам, совершенно чужому человеку, – сказал старик, – это было бы по меньшей мере странно. Люди имели бы основание избегать его. Спрашивайте, спрашивайте, не стесняйтесь!

– Эта красивая девушка… – нерешительно начал я, – он женится на ней?..

– Да, – сказал старик, – собирается. Они уже были женаты, и мне ясно, что они поженятся опять.

– Как так? – спросил я, не понимая его.

– Сейчас я расскажу вам всю историю, – произнес старый Хаммонд, – она довольно проста и, надеюсь, кончится счастливо. В первый раз они жили вместе два года – оба были тогда еще очень молоды. Потом ей взбрело в голову, что она влюблена в другого, и она бросила бедного Дика. Я говорю «бедного», потому что он не встретил новой подруги. Это продолжалось недолго – около года. Потом Клара пришла ко мне, так как привыкла обращаться со своими огорчениями к старому деду, и спросила меня, как поживает Дик, счастлив ли он и все такое. Я понял, куда ветер дует, и сказал, что он очень несчастлив и нездоров. Последнее не было правдой. Об остальном вы можете догадаться. Сегодня Клара пришла ко мне для серьезного разговора, но думаю, что Дик будет ей лучшим собеседником, чем я. Если бы он случайно не заглянул ко мне сегодня, я завтра послал бы за ним.

– А дети у них есть? – спросил я.

– Да, двое, – ответил старик. – Они сейчас у одной из моих дочерей, у которой живет Клара. Я не хотел терять ее из виду, так как был уверен, что она опять сойдется с Диком, который действительно добрейший малый и принял все это очень близко к сердцу. У него ведь не было никого, кто бы его пригрел. И вот я все устроил, как случалось не раз в подобных случаях.

– Ах, вы, конечно, хотели, чтобы они избежали бракоразводного суда! Наверно, семейные отношения часто улаживаются через его посредство?

– Вы глубоко ошибаетесь! Я знаю, что раньше было такое сумасшедшее учреждение, как суд, занимавшееся делами о разводе. Однако все подобные дела бывали вызваны ссорами из-за собственности. А теперь, я думаю, дорогой гость, – прибавил он с улыбкой, – хотя вы и приехали с другой планеты, все-таки, даже бегло окинув взглядом наш мир, вы могли убедиться, что среди нас не может быть ссор из-за частной собственности.