Карусель

– Я же не могу бросить их на произвол судьбы, сам понимаешь. Мне нужно уведомить их за неделю.

– Тогда уведомляй немедленно, и, как только освободишься, мы поженимся.

– О, я буду так счастлива! – с восхищением вздохнула она.

– А теперь послушай: мы должны проявить благоразумие и поговорить кое о чем. Ты знаешь, что я не очень хорошо обеспечен. Я имею лишь три сотни фунтов в год.

– Но это много! – воскликнула она. – Еще бы, папа никогда не получал больше трех шиллингов десяти пенсов в неделю.

Бэзил задумчиво улыбнулся, поскольку привык к роскошной жизни и никогда не умел экономить. Но он убедил себя, что два человека могут жить скромнее, чем один. Он уделит серьезное внимание праву и, несомненно, со временем начнет получать доход. Пока же он собирался заниматься судебными записками. Они могли позволить себе маленький домик в пригороде, в Барнсе или Патни, и, чтобы не быть расточительными, просто отправиться на медовый месяц в Корнуолл на две недели. После этого он должен немедленно приступить к работе.

– Мама удивится, когда я скажу ей, что собираюсь замуж, – со смехом произнесла Дженни. – Ты должен приехать и познакомиться с ними.

Хотя брат Дженни из Сити иногда приходил в «Голден краун», Бэзил не был лично знаком ни с кем из ее родственников. Он знал, что они живут в Крауч-Энде[29 - Один из пригородов Лондона.].

– Я не вернулась бы к ним, если бы ты не сказал, что женишься на мне, Бэзил. Мама выставила бы меня за дверь. Я боялась идти к ним сегодня, чтобы она ничего не заподозрила. – Вдруг в ее душу закралось сомнение, она быстро повернулась к нему: – Ты ведь не обманываешь меня, правда? Ты не оставишь меня теперь?

– Конечно, нет, глупое дитя. Разве ты не понимаешь, что я буду гордиться такой красивой женой?

Дженни пришлось уйти незадолго до шести, когда «Голден краун» открывал двери умирающим от жажды христианам. И Бэзил, проводив ее, отправился погулять, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Способность решать вопросы самостоятельно, невзирая на похвалу или осуждение, очень редкое качество даже для мужчин. И со свойственной ему неуверенностью в себе он ощущал в этот момент острую необходимость срочно получить совет или поддержку. Но Фрэнк был недоступен, и он не мог побеспокоить мисс Ли еще раз за этот день. Он отправился в свой клуб и написал записку с намерением узнать, можно ли встретиться с ней следующим утром.

Он плохо спал, проснулся позже обычного и едва успел позавтракать, когда пришел ответ, где сообщалось, что мисс Ли с радостью прогуляется с ним в одиннадцать часов по Сент-Джеймскому парку. Он проявил пунктуальность. Некоторое время они неторопливо бродили, наблюдая за пернатой дичью, и Бэзил, колеблясь, говорил на отвлеченные темы, но мисс Ли, заметив его необычную серьезность, догадалась, что ему предстоит сделать непростое заявление.

– Ладно, что там у вас? – прямо спросила она, присев.

– Только то, что я собираюсь жениться.

Она тут же подумала о миссис Мюррей и задалась вопросом, когда Бэзил нашел возможность признаться той в любви.

– И это все? – воскликнула она с улыбкой. – Весьма похвальный поступок для молодых людей, но уж точно не надо принимать в связи с этим столь серьезный вид.

– Я собираюсь жениться на некой мисс Буш.

– Это еще кто такая? Никогда о такой не слышала, – удивленно ответила милая леди, повернувшись к нему. Но смутное воспоминание пронеслось у нее в голове. – Это не та ли Дженни Буш, которую, как рассказывал Фрэнк, вы где-то нашли и клялись, что она – красивейшее создание на земле? – Она вперила в него пристальный изучающий взгляд. – Полагаю, вы не собираетесь жениться на официантке из паба на Флит-стрит?

– Именно так, – тихо ответил он.

– Но почему?

– Очевидно, потому что я в нее влюблен.

– Чушь! Впечатлительный юноша может влюбиться в дюжину девушек, но в стране, где моногамия установлена актом парламента, невозможно жениться на всех.

– Боюсь, не могу назвать вам других причин.

– Тогда вы могли бы сообщить мне эту весьма интересную новость в письме, – сухо заметила мисс Ли.

Он опустил глаза, поник и какое-то время молчал.

– Я должен был с кем-то поговорить, – наконец не выдержал он. – Я так одинок, и нет никого, кто оказал бы мне помощь или дал совет… Я женюсь на Дженни, потому что должен. Я знаю ее уже некоторое время, все это было мерзко и отвратительно. Но вчера, после того как я ушел от вас, она появилась у меня дома. Она была на грани истерики, бедняжка, она едва понимала, что говорит, и она сказала мне…

– …что случилось то, чего вам вполне следовало ожидать, – перебила мисс Ли.

– Да.

Мисс Ли размышляла, медленно рисуя свои инициалы острием зонта на гравии, а взволнованный Бэзил на нее смотрел.

– Вы уверены, что не совершаете глупость? – наконец спросила она. – Вы ведь не любите ее, правда?

– Нет.

– Тогда вы не имеете права на ней жениться. О, мой дорогой мальчик, вы и не представляете, как иногда утомителен брак, даже с людьми своего круга и схожих интересов! Я давно живу на свете и убеждена: брак – самое ужасное явление в мире, если только страсть не делает его абсолютно неизбежным. Я ненавижу и презираю всеми фибрами души тех глупцов, которые пытаются опровергать и игнорировать этот факт.

– Если я не женюсь на Дженни, она покончит с собой. Она не просто обычная официантка. Пока я не узнал ее ближе, она была в высшей степени благонравна. Бросить ее – значит погубить ее.

– Думаю, вы преувеличиваете. В конце концов, это не больше, чем весьма прискорбный инцидент, приключившийся вследствие вашей… невинности. И нет никакой необходимости в отчаянных действиях или позерстве. Вы поведете себя как джентльмен и позаботитесь о девушке должным образом. Она может отправиться в деревню на то время, пока все не закончится, а когда вернется, никто ничего не узнает и она не пострадает.

– Но здесь вопрос не в том, что все станет известно. Это дело чести.

– Разве не поздновато говорить о морали? Я не вполне понимаю, где была ваша честь, когда вы соблазняли девушку.

– Осмелюсь сказать, я был полным негодяем, – смиренно заметил он. – Но теперь я должен исполнить свой долг.

– Вы говорите так, словно подобное никогда не случалось раньше, – напирала мисс Ли.

– О да, знаю, такое происходит сплошь и рядом. Если девушка уступает, тем хуже для нее. Мужчины всегда в стороне. Пусть идет на улицу, пусть катится к черту или повесится.

Мисс Ли, поджав губы, передернула плечами. Она поинтересовалась, как он собирается жить, ведь его дохода явно не хватит на семью, а он явно не создан для долгой монотонной работы в адвокатуре. Она знала о профессии писателя достаточно, чтобы понимать: этим много денег не заработаешь. Бэзилу недоставало журналистской проворности, и ему потребовалось два года, чтобы создать роман, за который он, вероятно, получит не больше пятидесяти фунтов. А его страсть к анализу душевного состояния вряд ли могла способствовать материальному обогащению. Кроме того, он был расточителен и совершенно не желал экономить и откладывать на черный день. К тому же он никогда не имел возможности освоить сложное искусство приобретения товаров на целый шиллинг за двенадцать медяков.

– Полагаю, вы понимаете, что все осмеют вашу жену, – добавила мисс Ли.

– Значит, они и меня осмеют.

– Но вы последний человек на свете, который готов отказаться от светской жизни. Ничто не приносит вам большего удовольствия, чем званые ужины и визиты в приличные дома. Улыбки женщин для вас важнее всего.

– Вы говорите обо мне так, словно я совершенно ручной кот, – улыбнулся он. – В конце концов, я лишь пытаюсь исполнить свой долг. Я совершил ужасную ошибку, и Бог знает, как горько я об этом сожалею. Но теперь, когда я ясно вижу перед собой свой путь, какова бы ни была цена, я должен по нему пойти.

Мисс Ли внимательно посмотрела на него, и ее проницательные серые глаза на мгновение остановились на его лице, изучая его.

– Вы уверены, что не слишком превозносите свой героизм? – спросила она, и в ее голосе послышался колючий холод, от которого Бэзил поморщился. – В наши дни самопожертвование – роскошь, в которой немногие решаются себе отказать. Это занятие обрело популярность, когда люди отвергли сахар из-за того, что от него толстеют. А ведь все необдуманно жертвуют собой исключительно из любви к этому процессу, как бы ни расплывчата была цель. Но на самом деле цель заботит людей меньше всего: они не беспокоятся о том, насколько отдаляются от нее, если могут удовлетворить свою страсть.

– Когда я попросил Дженни выйти за меня замуж и увидел, какая радость озарила ее заплаканное лицо, я понял, что поступил правильно. Ах, какая разница, несчастен я или нет, если могу сделать счастливой ее!

– Я и не думала о вашем несчастье, Бэзил. Я думала, вы уже навредили этой девушке достаточно, чтобы еще и жениться на ней… Полагаете, в этом браке ее ждет что-то еще, кроме страданий? Вы идете на это только из эгоизма и трусости, потому что кичитесь чувством собственного достоинства и боитесь причинять боль.

Такая точка зрения была нова для Бэзила, но казалась необоснованной. Он быстро отмахнулся от нее.

– Все это время вы не думали о ребенке, мисс Ли, – медленно произнес он. – Я не могу позволить, чтобы ребенок проник в этот мир, словно вор. Пусть идет по жизни с честным именем. Жизнь и так сложная, чтобы еще ставить на нем отвратительное пятно позора. И в конце концов, я буду только горд стать отцом этого ребенка. Как бы я ни страдал, как бы мы оба ни страдали, это окупится с лихвой.