Лиза из Ламбета. Карусель

– Без тебя, Лиза, мне никакое гулянье не в радость.

– Пригласи другую девушку, и порядок.

Лиза отделалась от Тома кивком и зашагала к дому своей подружки Салли. Придя на место, она сложила руки рупором и завопила:

– Сал-ли! Сал-ли! Сал-ли!

Двое парней принялись ее передразнивать:

– Са-ло! Со-ли!

– Придурки, – прокомментировала Лиза.

Поскольку Салли не выглянула, Лиза продолжала звать. К имитаторам присоединилось еще с полдюжины праздношатающихся, так что шуму хватило бы на семерых спящих.

– Сал-ли! Сал-ли! Сал-ли!

Из окна верхнего этажа высунулась голова. Лиза сдернула свою шляпу и отчаянно замахала.

– Салли, выходи!

– Сейчас! – крикнула Салли. – Уже иду!

– К Рождеству как раз поспеешь! – весьма остроумно отвечала Лиза.

На лестнице раздался дробный топот, Салли выскочила из парадного в объятия подруги. Девушки принялись дурачиться, пародировать героинь мелодрамы, которую недавно смотрели.

– Дорогуша моя дорогая! – произнесла Лиза, целуя Салли и с восторгом прижимая к груди.

– Прелесть моя прелестная! – в тон отвечала Салли.

– Как нынче поживает ваша светлая светлость?

– О, – с воодушевлением отозвалась Салли, – первоклассно поживает; надеюсь, ваше величавое величество тоже здорово?

– К огромному сожалению, у моего величавого величества нынче колики.

Салли была тоненькая, миниатюрная девушка, с рыжеватыми волосами, синими глазами и вся в веснушках. Рот имела большой, зубатый; зубы, квадратной формы и устрашающего вида, сидели широко и, казалось, могли с легкостью перегрызть железный прут. Оделась Салли, как и Лиза, в коротковатое черное платье, лиф которого прошел все стадии естественного старения – сперва позеленел, затем посерел, наконец пожелтел. Рукава были закатаны до локтей, талия повязана передником, во время оно белым, теперь возмутительно грязным.

– На что тебе эти фигли в волосах? – поинтересовалась Лиза, указывая на папильотки Салли. – Со своим куда-то собираешься?

– Не, я нынче весь день дома.

– Тогда зачем накрутилась?

– Затем, что завтра мы с Гарри едем в Чингфорд.

– На платформе, которая от «Красного льва» отправляется?

– Ага. Ты едешь?

– Вот еще!

– Почему? Раскрутила бы своего Тома. Ему только свистни, он в лепешку расшибется, чтоб тебе угодить.

– Он приглашал, да я отказала.

– Отказала? Почему?

– Я не могу больше с ним гулять.

– Не можешь – не гуляй. А в Чингфорд съезди.

– Как ты не понимаешь… Вот смотри: ты едешь с Гарри, верно?

– Верно.

– И вы с ним скоро поженитесь, так?

– Так.

– Ну а я не могу поехать с Томом, а после бросить его.

– Ну и дура!

Девушки вместе добрели до Вестминстер-Бридж-роуд, где Салли ждал ее парень. Возвращалась Лиза одна. Ей надо было поспеть с обедом, но шла она медленно, поскольку знала всех соседей (нынче они, как и накануне, сидели у дверей, только были по большей части заняты – кто чисткой картофеля, кто лущением гороха) и не могла пройти мимо без того, чтоб не остановиться и не перекинуться словечком. Все на улице любили Лизу и с удовольствием болтали с ней. «Славная эта Лиза, – говорили они, когда Лиза скрывалась из виду, – сейчас такую девушку редко встретишь».

Со стариками Лиза говорила о болезнях, матерей семейств деликатно расспрашивала о младенцах, народившихся и ожидаемых; малышня цеплялась за ее юбку, звала поиграть, и Лиза снисходительно держала конец веревочки, пока замурзанные девчушки неизменно запутывались уже на третьем прыжке.

Лиза практически добралась до дома, когда услышала в свой адрес «Доброе утро!».

Она оглянулась и узнала человека, насчет которого Том утверждал, что его имя Джим Блейкстон. Блейкстон сидел на табурете и качал на каждом колене по малышу. Лизе вспомнилось, какая жесткая у него борода; кроме бороды, сохранилось впечатление как от чего-то большого. Теперь она видела, что Блейкстон действительно крупный, высокий, широкий в кости; еще она отметила грубоватые, мужественные черты лица и славные карие глаза. Прикинула, что Блейкстону, должно быть, лет сорок.

– Доброе утро! – повторил Блейкстон, поскольку Лиза остановилась и смотрела на него.

Лиза сконфузилась до пунцового оттенка щек и невозможности вымолвить хоть слово.

– Ну, чего смотришь, будто я съесть тебя собираюсь? Не бойся, я девчонок не ем, – ободрил Блейкстон.

– Вы кто? Я вас не боюсь.

– Что ж тогда покраснела? – по существу заметил Блейкстон.

– Просто нынче жарко.

– Значит, не злишься, что я тебя вчера поцеловал?

– Я не злюсь, хоть это с вашей стороны наглость.