Неисповедимы Судьбы Пути

Пальцы запорхали бабочками, экран мигнул, завладев всеобщим вниманием. Глебу стоило огромных усилий вновь окунуться в ужас утреннего сеанса. Он тяжело стиснул зубы и твёрдо стал рядом с Делоном. Оперативник внимательно следил за представшей картиной. Детская, игрушки, окно. Сквозь сумерки зарождавшегося утра он безошибочно узнал пейзаж. Пугающий темнотой лес, полосы трамвайного пути, небольшую церквушку, проглядывающую на отшибе. Да, это мог быть тот самый дом, где они только что были. "Неужели, ошиблись квартирой?" – пронеслось в голове. Но уже следующий кадр напрочь отшиб все сомнения. Перед размытым слезами взглядом маленькой жертвы возникло лицо убийцы! Дыхание перехватило! Шпала поперхнулся спичкой и закашлялся, Грек глухо присвистнул, а Хищник, подойдя ближе к экрану, повернулся к онемевшим зрителям с глупой улыбкой:

– Ну и дела…

– Что? – встрепенулся учёный.

* * *

Уже через несколько минут группа «Клещ» в полном составе вновь мчалась по прежнему адресу, а следом за ними, судорожно вдавливая педаль в пол, на своей иномарке гнал Глеб. Рядом, на пассажирском сиденье притихла Марина. Она должна была вывести заложницу и помочь ей.

Утро завоёвывало мир. Ночные сумерки опасливо отступали, открывая и осветляя укромные уголки. Парни угрюмо молчали. Где они прокололись, ошиблись? Неужели упустили? Преступник давно мог уже улизнуть. Кусая губы, Делон нервно мял балаклаву, а перед мысленным взором всё ещё стояло оплывшее, заросшее, но чётко узнаваемое, перекошенное безумной радостью лицо сержанта милиции Лысых Егора Андреевича с занесённым над ребёнком ножом.

Глава 5

Сумерки постепенно растворялись, унося с собой приятную ночную прохладу. Тусклое небо на горизонте прочертила светлая полоса, освещая просыпающийся город. Заурчали, обгоняя друг друга, первые маршрутки, зазвенели трамваи. Скинув покрывало тьмы, под окнами заворочался лес. Стряхнув остатки сна, встрепенулись пичужки. Звонко защебетали, приветствуя новый день. То здесь, то там показались первые прохожие. Никому и невдомёк, какая буря эмоций бушует в душе замужней, но одинокой в своём горе, измученной девушки за холодными окнами пятого этажа.

Тяжело вздохнув, Лиза отошла от окошка. В комнате храпел Егор, самозабвенно выводя причудливые рулады. Губы, дрогнув, скривились. Как же она его ненавидит! Весь этот дом, где окружает лишь боль и отчаянье. Вновь повернувшись, прижалась лбом к остывшему за ночь стеклу. Шагнуть бы туда и, наконец, покончить со всем кошмаром. Почему же она не делает этого, спросите вы? Да потому что в груди бьётся сердце зайчонка! Да, да, она просто трусиха! Бояться научил детдом. До потных ладоней и дрожи в коленках! До замирания сердца и остановки дыхания. До холодного пота и колкого льда в животе. Теперь так же она боится и мужа. Прижав ладони к лицу, девушка коснулась шрама и брезгливо поморщилась. Как могла поверить, что Егор её любит! Разве можно любить такую уродину! Злые слёзы обожгли глаза, затуманили мир. Выпуская на волю отчаянье, обхватив обнажённые плечи руками, хотела было отвернуться, но визг тормозов заставил вновь уткнуться в стекло. По дороге на бешеной скорости мчался фургон, за ним также спешно пролетела, сверкая чёрными боками, богатая иномарка. «Живут же люди.» – подумала она с завистью и, понурив плечи, отвернулась. В своём горе девушка не видела, как переваливаясь, едва скинув скорость, обе машины повернули в её двор.