– Я американец.
– Это не важно. Вы – белый.
– В общем, верно. А чего хотите вы?
– Спокойствия.
– Хотите выпить?
– Нет, спасибо.
– Закройте колени, у вас слишком красивые ноги.
– Я думала, что надо закрывать плохие ноги.
– Простите, Тань, – сказал Эд, – мне надо еще раз позвонить.
Он набрал номер аэродрома.
– Хэлло, это Эд.
– Хэлло.
– Журналистки улетели или остались ночевать?
– Несколько человек только что улетели в Бангкок.
– Сара Стюарт улетела, не помнишь?
– Твоя жена?!
– Однофамилица.
– Рейс отправлял Кегни.
– Спроси его, а?
– А он уехал.
– Ты не заметил – там была такая черная женщина? Голубоглазая, черная, высокая женщина?
– Черт их знает… Я их видел со спины, отсюда, из будки. У нее большой зад? Там была одна с задом громадным, как ракетодром.
– Нет, – ответил Эд, – у той ничего патологического.
– По-твоему – здоровый зад это патология?
– Нет, ну все-таки, – ответил Эд.
– Кажется, высокая черная женщина улетела…
Стюарт вытер со лба пот и медленно положил трубку на рычаг.
«Дура, – подумал он. – Истеричная дура. Конечно, она улетела! А что ей оставалось делать? Она прилетела ко мне, а я даже не позвал ее к себе. В конце концов она могла бы понять меня: я искал этой войны, чтобы найти в себе силу, а она отняла у меня последние силы. Она никогда не хотела понять меня: она живет по таблице умножения, интегралы не для нее. Ну и пусть… Пусть пеняет на себя…»
В дверях Эд столкнулся с Лэсли.
– Хэлло, Эд, – сказал он, – у твоего второго пилота сегодня великолепная женщина.
– Да? – рассеянно переспросил Эд. – Молодец. Ты куда – спать?
– Нет. Мы бомбим то же место, где катаетесь и вы.
– Ночью бомбить там с «фантомов» бессмысленно.
– Смысл не в том, чтобы разбомбить, а в том, чтобы попугать чарли, – ответил Лэсли. – Пока, Эд.
– Счастливо…
02.44
Степанов и Кемлонг возвращались в пещеры.
– Ситонг, наверное, ищет меня.
– Нет. Он пошел на могилу. Он всегда заворачивает сюда, чтобы зайти на могилу.
– Какую могилу?
– Здесь убили его жену. Диверсанты во время бомбежки стреляли в людей из леса. Она должна была через месяц родить ребеночка.
«Когда есть дети, – вспомнил он слова Ситонга, – не страшно умирать: на земле останется твое семя».
– А ее брату, – продолжала Кемлонг, – оторвало руку, а он художник. И он теперь не может рисовать. – Кемлонг улыбнулась: – В детстве наши родители договорились, что я стану его женой.
– Почему же не стала?
– А мы не любим друг друга. Мы просто дружим. Он всегда шутит надо мной.
– Он тоже живет здесь?
– Да. Хотите, сходим к нему? У него красивые рисунки.
– Очень хочу.
И снова – без всякого перехода – из тишины вырвался рев самолета. Кемлонг и Степанов упали на землю; раздались близкие взрывы, и самолет начал набирать высоту.
– Фосфор, – сказала Кемлонг, поднимаясь на локтях. – Слышите? Фосфор…