Федор Сологуб

Под вечную вступая тень,Я восхвалю в последний деньРоссию бедную мою.

Он остался верен России, своей Дульцинее, ее верный Дон Кихот. Он упрямо верит «святой мечте» возрождения, он стоит у дверей Дульцинеи,

Настанет день, и Дон КихотуОтворит Дульцинея дверь.

Певец России на развалинах России, на закате своих дней не веря в закат ее дней, с глубокой личной раной в душе, но в настроениях молитвенности и упования – так проходит он свои последние дороги и взором грусти и ласки озирает Божий мир и свою теперь опальную у Бога, но тем более родную родину.

И, прощальным взглядом оглядываясь на пройденную жизнь и свои дела в ней, он сознает, что эти дела – слова.Когда меня у входа в ПарадизСуровый Петр, гремя ключами, спросит: —Что сделал ты? – меня он внизЖелезным посохом не сбросит.Скажу: слагал романы и стихи,И утешал, но и вводил в соблазны,И вообще, мои грехи,Апостол Петр, многообразны.Но я – поэт. И улыбнется он,И разорвет грехов рукописанье.И смело в рай войду, прощен,Внимать святое ликованье.

Поэту подобает рай. И для поэзии, для слова, для стихов просит Сологуб у «милосердного Бога» еще «жизни земной хоть немного», чтобы сложить новые песни. Он еще не дожил, потому что еще не допел. Так думают и его читатели.