Командировочные предписания

Индус как индус, симпатичный вполне,
играет с сантехником в нарды.
Глаза его цвета индийского чая.
Ресницы его непомерной длины,—
я, в общем, и помню-то и?х лишь,—
достойны актрисы Хемы Малини.
Я «здрастье» всегда отвечаю.
Зачем же я буду надменно
смотреть на него, как Драхмендра,
когда я могу со словами Синатры
к нему обратиться in English:

мол, жаль тех, которые вовсе не пьют,
поскольку когда они утром встают,
им так хорошо и не тошно
(вот даже блевать их не тянет),
но лучше им быть невозможно,
и лучше уже им не станет.

Они не завалятся утром домой,
цитируя Фрэнка Синатру,
они не прочтут укоризны немой
во взгляде, сползающем на сторону.
Им всем не узнать регулярных ночей
и облика дремлющей язвы,
которую надо бы под епанчёй —
сегодня же – на берег Яузы.
А я вместо этого в кухоньку – шасть,
как будто всю ночь пробыл здесь я,
чтоб в кухоньке, оборотнем кружась,
вынашивать планы возмездья.

Одежду мы выбросим. Паспорт сожжём.
Хоть не обладая сноровкой,

мы кожу и мясо, – как доктор, – ножом,
а связки, – как Лектор, – ножовкой.
Родители хватятся. Тело найдут.
«А пятна вот эти откуда?»
Вопрос. Подозрения. Следствие. Суд…
Да нет, расчленять я не буду.

Вот пусть лучше в ванной решит она сесть,
и хоть будет жалко её мне,
я брошу ей в ванну, включив его в сеть,
с поющим Синатрой приёмник.
Не слыхивал песен таких наш подъезд,