Небуляры

Ну как он может впрямую задавать такие вопросы? Это же неприлично! Как на такое ответить? Сказать, что небуляров нет? Вроде бы сейчас действительно не видно , однако ведь во время пути на Стику туман был! Кто знает, весь ли он ушел вместе с человеческим катером? А сейчас энергетическое ядро теряет энергию подозрительно быстро! Да вот же он, туман! Из складок квазикерамического корпуса ядра выскользнул белый расплывающийся клочок тумана с перебегающими по нему искрами. Луч Мудрости крепко ударил струей боевого огня, и небуляр исчез. «У меня небуляра нет», – ответил Луч Мудрости.

«А на Лаланде-Х они остались? Ты разобрался, как от них избавиться?» – снова замигали белые мелкие звездочки связи. Так чего хочет этот грубиян? Исследований Лаланде-Х? А как Луч Мудрости будет исследовать, когда на станции осталось только одно создание – Вихрь Сто Первый? Конечно, Сто Первый – изобретатель, и соображает быстрее не только хранителей Древней Памяти, но и прочих созданий, но всю работу в одиночку ему не потянуть. А сам Луч Мудрости не будет работать рядом с созданием, рискуя жизнью! Дикий бунт затронул воображение даже самых покорных из них, и кто знает, что изобретет Сто Первый, чтобы избавиться от начальника?

«У меня не было времени, чтобы заниматься этим!» – передал Луч Мудрости. «А на что было, чем ты занимался столько времени?» Да что же это такое? Разговор в таком возмутительном тоне с хранителем Древней Памяти высокообразованного рода? Срочно дать отпор, но конечно, при соблюдении норм вежливости!

«Я занимался делом, затрагивающим мою честь! И ты, Огонь Победы, должен меня понять, как хранитель Памяти высокого военного рода, дорожащего своей честью. Во всяком случае, еще три тысячных оборота я обязан отрабатывать Долг Жизни». «Какой Долг Жизни? Кому? Сейчас, когда для Астриона дорога каждая десятитысячная оборота!» – возмутился Огонь Победы. Ну вот, опять этот грубиян ничего не понял. «Долг Жизни я выплачиваю молодому воину человеческого рода. Мне грозила гибель от огня созданий, а потом от размножения небуляра в окрестностях Лаланда-Х, но этот воин совершил благородный поступок и спас меня и мою «летучую звезду»! Как я могу проявить неблагодарность?»

«При чем тут неблагодарность, чтоб тебе родиться в восходящем потоке!» – запрыгали белые звездочки ответа. Какие выражения он себе позволяет по отношению к хранителю Древней Памяти! В восходящем потоке, направленном к Невидимке, рождаются только бесплодные создания!

«Астрион в опасности, а ты хватаешься за устаревшие обычаи, с которыми тебе только на Невидимку свалиться! Как я понял, ты уже довез этого беспамятного до Стики, и пусть он за это скажет спасибо!»

Похоже, Огонь Победы всерьез начал выходить из себя, но Луч Мудрости не собирался отправляться из-за этого на Лаланд-Х к Вихрю Сто Первому и небулярам!

«Дело не в нем, а во мне, в моей Древней Памяти! Что за память я передам своим высокородным потомкам, если в ней будет воспоминание об измене Долгу Жизни? Подумай сам, как они смогут меня уважать, что получится из них самих, если я оставлю им в воспоминаниях такой позор? Я не могу допустить такого бесчестья, как нарушение Долга Жизни!» Ответ долго не приходил, видимо, на этот раз Луч Мудрости был достаточно красноречив. «Ладно, отрабатывай свой Долг Жизни и потом – сразу на Астрион, иначе пожалеешь, что на Невидимку не свалился! Я уже лечу туда, меня ждут, и тебя тоже! » – закончил Огонь Победы и отключился. Луч Мудрости пустил еще один язык боевого огня в показавшийся из-за энергетического ядра обрывок небуляра. Итак, грубиян Огонь Победы дал ему время, но что с этим временем делать? Выплатить Долг Жизни, а потом?

Связь снова ожила, но теперь это был уже не Огонь Победы. Размашистые завихрения белого света и крупные расплывчатые звезды сообщения требовали внимания, но отправившему их определенно не хватало образования и хороших манер. Это явно был один из беспамятных бунтовщиков.

«Так называемый Совет Древней Памяти, низложенный за неспособность управлять Астрионом, закончил свое существование. – засветились белые расплывчатые звезды на голубом фоне. – Высокородные иждивенцы, тысячи оборотов Астриона жившие за счет созданных ими для рабства разумных существ, расплачиваются за это своими жизнями! Их Древняя Память, которой они гордились, будет уничтожена вместе с ними, потому что та история Астриона, которую помнят они, не имеет ничего общего с историей Талантливого Народа, двигавшего вперед цивилизацию!»

А кто создал этот самый Талантливый Народ? Сами-то они даже размножаться не умеют! Луч Мудрости с трудом смотрел на неровные звезды глупой речи. Хотелось отключить сообщение, но он хотел быть в курсе дела.

«Совет Преображения Астриона обращается к своим согражданам! Кончилась старая жизнь, начинается новая эпоха в жизни Астриона! – вещало сообщение. – Сейчас трое из каждых пяти так называемых хранителей Древней Памяти уже вернулись в пламя Астриона. Но полное их истребление никогда не было и не будет целью Талантливого Народа. Те из хранителей, кто даст клятву Древней Памяти в верности Совету Преображения Астриона, будут жить, расплачиваясь за злодейства своих высокородных предков служением, за жестокость – терпением, за бесправие – собственным бесправием. Бывшие хозяева Астриона, лишенные права голоса и права познания, будут служить только целям размножения Талантливого Народа – свободных граждан нового Астриона!».

Какая гнусность! Превратиться в орудие размножения бесплодных созданий, жить в плену, окруженным желтыми потоками и квазикерамическими укрытиями? Рождать каких-нибудь наследников для Вихря Сто Первого и ему подобных? И неужели нашлись те, кто пожертвовал честью для сохранения жизни? Нет, об этом даже подумать невозможно!

Но ведь этот самозваный Совет Преображения еще не одержал верх! Он только хвалится и объявляет смутное время бунта новой эпохой! А значит, еще возможно возвращение мирной, спокойной, устоявшейся за десятки тысяч оборотов Астриона, жизни. Жизни, в которой каждый знал свое место, в которой Древняя Память поддерживала культуру и цивилизацию, а беспамятные создания верно служили тем, кто берег и хранил память и традиции.

Эта жизнь могла еще вернуться, для этого и помчался на Астрион Огонь Победы, для этого и ждали его там соратники! Но для того, чтобы дожить до торжества порядка и справедливости, надо было спокойно ждать своего времени и оставаться верным самому себе и Древней Памяти. И Долгу Жизни. А значит, надо быть в прямой досягаемости связи, поддерживая связь с юнцом человеческого рода и ждать его, как было условлено, летая туда и обратно в засветовом коридоре.

Луч Мудрости еще раз проверил связь и потребовал изображение слившихся в одно целое человеческих кораблей. Однако их больше не было видно, и сигналы от них не проходили. Оба корабля – шарообразный военный с длинными захватами, и продолговатый пассажирский – были укрыты толстым слоем клубящегося белого тумана. Это был небуляр, и теперь он превратился в беду не только Астриона, но и углеродных беспамятных существ Галактики. Вот и прекрасно! Пусть люди что-нибудь придумают!

13

Белый светящийся туман клубился в окне рядом с Кави. Сначала за ним исчез круглый голубой бок Стики со светящимся ободком, потом затянулись дымкой кольца, а теперь не было видно даже звезд. Кави было страшно, свет в пассажирском отсеке погас, а пол ушел из-под ног в пустоту. Но ведь страх и невесомость должны были появиться, когда прилетит астрионид! А сейчас только туман, да и туман какой-то странный, ведь в безвоздушном пространстве не бывает водяного пара! Ну, страх она еще выдержит, это не так страшно, как тот астрионид на космодроме. Но почему нет света? И даже надоедливые мысленные голоса пропали.

А где же комд? Ведь он только что был в пультовой! Кави всмотрелась в темный конец прохода, но увидела только две повисшие по сторонам двери фигуры в экзоскелетах с темными шлемами. Между ними всплыло над полом короткое безголовое тело в бело-синем комбинезоне. Тяжелый запах свернувшейся крови смешался в воздухе пассажирского отсека с горьким дымом горелого пластика. Вот, значит, как это бывает! Стоило девушке-пилоту не подчиниться приказу комда, как она в одно мгновение превратилась вот в это, короткое, уродливое, страшно пахнущее тело. Кави обхватила себя руками, пытаясь справиться со страхом. Нет, она взрослая женщина, достойная этого умного, прекрасного и свободного человека! И она делает все, как он говорит, и она любит его! Комд должен обязательно понять это!

В пассажирском отсеке «Рассвета» становилось холодно. Кави поглядела по сторонам, пытаясь найти в полутьме хотя бы индикаторы, показывающие температуру, но светился только белый туман за окном.

– Закройте шлем и включите химический обогрев, Вирикависта, – шепелявя разбитым ртом и шмыгая носом, проговорил толстый землянин Арсен Оболенский. – Тогда будет теплее.

Сам он не спешил натянуть на голову пленку шлема, пытаясь опустить и пристегнуть в кресле безвольно висящего господина Хоппе. В полутьме румяное лицо представителя с закрытыми глазами и темным провалом приоткрытого рта казалось мертвым. А может быть, он и вправду умер? Нет, что-то чувствуется, вот какая-то мутная картинка… черные волосы, темные глаза… Это она сама, Кави… А вот какое-то лицо за темной пленкой шлема… комд? Зачем господин Хоппе пытался ему внушать? Ведь понятно, что комд сильнее! Толстый этнограф Арсен, взъерошивая слипшиеся от крови усы, думал о мелочах. «Два зуба он мне выбил или три? – мелькнуло в его мыслях. – Впрочем, как говорят регдондские долонаны, кожу потерял – о шерсти не горюй. Ладно, сейчас пристрою этого деятеля из министерства, а потом надо попробовать начать переговоры.»

Какой он противный, и нянчится со всеми! Даже имя у него противное – Арсен! Кто будет вести с таким переговоры? Жалкое, униженное существо с распухшим носом и разбитыми губами. Кави отвернулась. … А вот мысль Нины. Что она хочет сказать? Нина Бергман решительно встряхнула своей пышной, развевающейся в невесомости прической.

– Что здесь устроили? – отчетливо и презрительно проговорила она. – Этот страх оскорбляет человеческое достоинство, а отсутствие удобств унизительно! Музыки в салоне нет, свет отключен, инициация сорвана! В конце концов, мои родители близко знакомы с президентом Нельсоном, и …

– Перестань, Нина! Рейдеры услышат и такое потребуют… – прошептал великан Герхард, дергая ее за рукав, но было поздно.

– А ну, прекратить разговоры! Кому сказано? Молчать, биомасса гнилая! – услышала Кави приглушенный шлемом низкий голос. Он говорил на евроамериканском, но выговор напоминал каутильский. В пультовой почудилось какое-то движение. Это он! Комд! В проем двери выплыла фигура в блестящем экзоскелете с затемненным шлемом. Свет белого тумана отражался в черной пленке. В несколько сильных гребков комд оказался совсем рядом с Арсеном, но не обращая внимания на неуклюжего землянина, повернулся к Нине и Герхарду.

– А ну, молчать, хвост поганый!

Рука в тяжелой перчатке ударила в лицо Герхарда, голова великана откинулась, и он повис над креслом. Нина отодвинула от своего лица его безвольно плавающую в невесомости руку и повернулась к нависшему над ней комду.

– Господин командир, мы с вами достойные люди, и, несомненно, поймем друг друга в сложившейся ситуации. Имея весьма достойный круг общения, я лично могу обратиться от вашего имени к правительству Стики и президенту Нельсону как доброму знакомому моего отца. Свяжитесь с ним, и я смогу добиться для вас условий, максимально соответствующих вашему человеческому достоинству…

– Заткнись! Еще издевается, тварь! – глухо крикнул комд из-под шлема. Держась одной рукой за спинку кресла, он со всего размаху ударил Нину ребром ладони по шее. Невесомость не мешала ему точно рассчитывать силу удара. – Свяжись! Как я с ними свяжусь, когда всю связь отрезало? Сидеть! Если связь за полчаса не появится, все луч в лоб получат! Мне терять нечего!

– Как вы смеете? – Нина пригнула голову, пытаясь избежать следующего удара в шею, но комд, замысловато сложив пальцы перчатки, ударил ее в грудь. Нина вскрикнула, рука в перчатке поднялась снова. Кави замерла от ужаса, глядя, как сильный и смелый человек бьет беззащитную женщину. Но может быть, так и надо? Нина, которая все время твердила о собственном достоинстве, сейчас вела себя как-то недостойно. Может быть, она это заслужила?

– Отпусти ее! – крикнул пришедший в себя Герхард. Он попытался перехватить бьющую руку, но комд, отпустив кресло, ударил его в основание шеи обеими руками в бронированных перчатках. Голова великана откинулась, и он снова всплыл над креслом, повиснув на лапах-фиксаторах. В мыслях его Кави не услышала ничего – видимо, он снова потерял сознание. Ну да, он вмешался не в свое дело, помешал наказанию глупой Нины. Наверное, комд прав… Какой он сильный! Как он ударил!

«Связи нет… может не появиться… туман это небуляр..». – услышала Кави мысль висящего в своем кресле господина Хоппе. Кажется, он пришел в себя. «Тише, не шевелитесь, пусть он думает, что вы еще не пришли в себя…»– проплыла мысль Арсена. « Понял… Туман растет… так и говорили..» – проплыла четкая, как команда микрокомпу, мысль господина из министерства. Что это, он мысленно пытается разговаривать с этнографом? «А что это такое? Страх, как от астрионида ,только слабее…» – поинтересовалась мысль Арсена, но ответа он не дождался. Видимо, господин Хоппе снова потерял сознание. Этнограф осторожно двинулся к лежащим в своих креслах Нине и ее жениху. Но неужели туман действительно растет?

Туман действительно рос. Мерцая и переливаясь, он расползался по стеклу, пока полностью не закрыл окна своими светящимися клубами. В неровном белом свете Кави увидела, как комд, откинув с головы шлем, приближается к ней. Теперь она отчетливо видела огненные черные глаза, четкие брови и прямой нос. Как же он красив! Таких людей единицы на миллион! И он протягивал к ней руку!

– Борт не идет, движок отрезало, ну так иди ты сюда! – проговорил он своим удивительным голосом, в котором каутильская певучесть смешивалась с хрипотцой, похожей на звук голоса биополевика. А может быть, он тоже биополевик? Ведь он, кажется, слышит ее мысли! Как хорошо!

– Ну что встала, давай, раз готова! – комд рванул Кави за руку, и она выскользнула из-под фиксаторов прямо в его объятия. Он швырнул ее по проходу в сторону пультовой, и она ударилась спиной о дверь. Зачем? Что он делает с ней? Комд мгновенно оказался рядом, выдернул из стены пару ремней и застегнул их поперек туловища Кави, привязав ее к стене. В мутном беловатом свете тумана все, кто был в пассажирском отсеке, смотрели на нее. Комд рванул ворот ее экзоскелета.

– Я что, раздевать тебя должен?

Но почему здесь, почему так? Неужели он может…Кави дрожащими пальцами начала расстегивать липучки. Выжженное пятно чернело на ковре, притягивая ее взгляд, обезображенное мертвое тело с раскинутыми руками покачивалось рядом, будто хотело достать Кави рукой.

– Давай скорей, тварь! – крикнул хриплый голос, и что-то ударило Кави о стену. Рывок, другой – на мгновение ей стало холодно. Зачем он так хватает ее, ведь это больно и неприлично… Сати всегда говорила, что приличные люди прикасаются друг к другу только ко время любви…Как больно! Это и есть любовь? Зачем надо дергать комбинезон?…Кави мельком увидела гневное, прекрасное лицо комда. «Что она корячится!» – ворвалась в ее сознание его мысль.

«Подсуетилась! – услышала Кави мысль пришедшей в себя Нины Бергман. – Где ее достоинство? Девка рейдерская, гадость какая!»

Ой, еще больнее! Зачем он так, она же не сопротивляется! Кави зажмурилась, но темнота не защищала. Горячее дыхание комда жгло ее щеки, жесткие руки давили на ребра, холод проникал под расстегнутый сверху донизу экзоскелет и комбинезон. Но почему при всех, здесь? В учебнике было сказано… Она попыталась вырваться, но боль пригвоздила ее к стене. Ох, Трое Великих! Что он делает? Кави захотелось умереть.

Но вот, наконец, все кончилось, и Кави открыла глаза. Перед глазами все так же чернел выжженный круг на ковре, а мертвая рука в белом форменном рукаве с нашивками прикасалась к ноге Кави. «Получила свое – теперь будет издеваться над нами вместе с ним! Вот сволочь!» – услышала Кави четкую мысль Найджела.

– Какая гадость! – раздался голос окончательно пришедшей в себя Нины. – Находиться в одном помещении с подобной особой ниже моего достоинства!

«Тише, тише, не злите рейдеров!»– мысленно предупредил ее этнограф.

«Это не твое дело, мешок!» – совсем уж грубо рявкнула мысль красавицы, но вслух она больше не говорила. Кави замерла, не решаясь повернуть голову. Что же это? Совсем недавно она чувствовала себя сильной и свободной, а теперь все ненавидели ее! За что комд сделал это с ней? Почему он был таким безжалостным? Она только хотела быть свободной и счастливой, а вместо этого… Теперь мать никуда не отпустит ее в самостоятельный путь, по крайней мере, в течение пяти лет, положенных по закону. Она и так никуда и никогда не выпускала Кави из дома, а теперь… А что скажет Сати, когда узнает? Что же делать? Резкий рывок за волосы заставил Кави повернуть голову, и она увидела перед собой черные глаза комда.

– Это что еще у тебя? А ну, к окну, быстро! – он потянул ее к себе, свободной рукой расстегивая ремни, державшие Кави у стены. – К свету!

Комд подтащил ее к ближайшему окну, и мерцающий свет белого тумана осветил их лица. Кави увидела, как гневно кривятся его твердые губы и почувствовала новый рывок за волосы.

– Эй ты, шпионка, кто тебя подослал? Почему ты синяя, кто в тебя всунул эти синие блоки? – крикнул он. Почему она синяя, какие блоки?

– Не знаю, – пробормотала Кави. Скосив глаза, она увидела треугольник смуглой кожи в просвете своего расстегнутого комбинезона. Ей показалось или кожа на самом деле приобрела синий оттенок? Нет, не может быть, это кажется, это от света тумана!

– А ну, отвечай быстро! На кого работаешь?