Небуляры

– Голоса были! – хрипло заговорила вскрикнула она. – На Стике. Господин Арсен Оболенский не видел, а господин пилот, наверное, помнит, как стрелял Огонь Победы? Собеседница после этого дня всегда слышала в мыслях два голоса. Только собеседница ничего им не рассказывала, это они ей рассказывали…

– Называй нас по именам! – вставил Дан.

– А на каком языке эти голоса говорили? – гнул свое этнограф. – И какой говор был у них – каутильский, стикский, или как у меня, земной?

– Говорили на неосанскрите, один всегда отчетливо, не спеша, как воспитательница Сати, а другой – такой…как будто тот, кто говорит, немного улыбается… но им незачем было спрашивать, они оба знали мысли Вирикависты Нараян. Может быть, этими голосами говорили люди из разведки?

Дан и Арсен переглянулись. А почему нет?

– А не могли это быть две разные разведки? – проговорил Арсен.

Дан снова кивнул. Вполне может быть! Две разведки внушали неразумной выростице свой образ мыслей и следили за ее жизнью. В детстве поучения мысленных голосов подавляли ее слабое биополе, и она считала их своими собственными мыслями. Но когда она инициировалась раньше срока, она сразу стала слышать внушение, как слышат его все биополевики. Но скорее всего, разведки до инициации не начинали настоящей работы с ней, поэтому она ничего не знает. Однако интересная получается картина – две разведки взялись за одну девчонку с усиленным биополем. Одна из разведок и за подонка этого взялась, значит, по крайней мере, один голос – не рейдер, а нормальный разведчик. Кто же это может быть? Служба Безопасности Стики? Разведка Каутильи? Индостан? Союз Северного Полушария Земли? Впрочем, если сейчас не зарядить аккумуляторы лаборатории, все это будет неважно. Энергии осталось меньше, чем на двое стандартных суток!

– Дан, вы точно это знаете, скажите, я действительно инициировалась на космодроме? – снова заговорила выростица. Арсен и Дан одновременно закивали головами.

– И я теперь могу внушать ?

– Мне уж точно ты можешь внушать, – заверил этнограф, – Ну, а Дану, наверное еще нет.

Вот еще придумал – «еще нет»! Нет и не будет!

– Тогда научите меня внушать по-настоящему, и я помогу вам отогнать небуляра. Вы сами вчера думали, что он меня послушался! – проговорила выростица, садясь на морфоместе. – Если я научусь, я буду работать, как взрослый свободный человек!

Мягкие складки морфоместа крепко обхватили ее, не давая встать.

– Но сначала надо довести до конца лечение, – Арсен осторожно придержал ее за плечи и поднял морфоместо так, чтобы она могла сидеть. – И еще надо поесть. А потом мы все начнем работать.

Что он такое придумал? Как он будет работать с небуляром, не имея возможности внушать? Впрочем, если других помощников Дану никто не предлагает, сойдет и этнограф-мешок. В качестве кого, пока непонятно, но это выяснится по ходу дела. А сейчас надо подготовиться. Дан вытащил из угла свой экзоскелет, проверил уже затянувшееся покрытие на месте разреза, потом протер себе щеки и подбородок жидкостью для бритья, оставляя рыжую щетину на салфетке. В коридоре послышались торопливые шаги.

– Извините, я хотел узнать, как ваше самочувствие? – Радж Чаттерджи влетел в медпункт. Он снова потирал руки, но теперь не нервно, а довольно, будто готовился к чему-то очень для него приятному. – Извините, я возьму мешочек с блоками, мне для концентратора, я тут подумал, что можно сделать экранирование… – пробормотал он, подхватив мешочек с синим светящимся содержимым, и исчез. Что за урод! Тут энергия вот-вот кончится, и небуляр, небось, вырос за три часа, а этот только и думает о своих изобретениях для рейдерской банды и ее командира!

Ну все, пора двигаться! Но начнет разведку он один. Дан надел «Боец» и повернулся к будущим помощникам.

– Сидите и ждите! Без меня никуда не двигаться!

Надо надеяться, рассудительный Арсен сможет ее удержать, даже несмотря на внушение. Он, похоже, мастер убеждать и уговаривать. А теперь – за кислородом! Рядом с зарядной станцией висел светящийся экран с данными. Температура, влажность и прочие удобства в лаборатории были в полном порядке, зато заряда аккумуляторов при имеющемся могло хватить не расходе больше чем на сутки. Дан подключил кислородный блок экзоскелета к короткой трубке в стене, лучевой пистолет к выходам аккумулятора и включил заполнение. Оружие зарядилось почти сразу, зато кислород шел медленно, как будто нарочно испытывал терпение. Что тут, у рейдеров, нормального давления в баллонах нет или кислород кончается?

Сунув за пояс лучевик и пристукивая от нетерпения ногой, Дан пробежал глазами надписи под кнопками и дверцами в стенах техотсека. «Воздушные фильтры», «Рециркуляция», «Кондиционер», «Блок О»…интересно, что это за блок О? А что на полках? В этой коробке, кажется, кристаллы для записей, рядом – стопка негодных сенсоров. Хлам!

А это что? Отчаянный страх ударил по нервам, мутноватые светильники на стенах мигнули, Дан едва удержался от крика, и тут же услышал вскрики, несущиеся из других дверей.

–Что случилось?

– Ничего, ничего, извините, пожалуйста! Это у меня опытный образец включился! – высунулся из своей комнаты Чаттерджи, лицо у него посерело и перекосилось от ужаса. Он снова скрылся, и страх тут же исчез. Дан выглянул из своего угла, насколько позволял кислородный шланг. Перед изобретателем стояло нечто, похожее на модель гравидеструктора высотой в полметра. Во всяком случае, у этого аппарата было квадратное дуло и круглая тыльная сторона. Значит, вот это и есть концентратор А-поля? Ничего себе концентрирует! Но в нем Дан разберется потом, сейчас главное – небуляр.

«Я виноват во всем этом, и этого не искупить… Перед Каутильей, перед Галактикой… – услышал Дан мысли изобретателя. – Я работал на рейдеров, я воспитал убийцу и насильника…Моя работа губит людей и разумных существ по всей Галактике… мне нет прощенья, хоть бы меня убил этот обратный поток! Но опытный образец не убьет…». Чаттерджи вытащил из боковой поверхности лабораторного пульта шланг и начал мазать круглую сторону своего агрегата резко пахнущим клеем. Дан поморщился – надо же, монтажный клей стикского производства! Кто притащил в подземную лабораторию эту пожароопасную дрянь! Он же загорается от любой искры! Командир Сергиевский отправил бы под трибунал любого, кто взялся бы клеить таким клеем на «Кентавре».

Кислородный блок, наконец, заполнился, и Дан пробежал мимо мастерской, где работал Чаттерджи, и остановился у выхода. Красные огоньки побежали над дверью, отсчитывая время и показывая давление в шлюзе. Опять ждать! Сколько времени зря проходит! А Чаттерджи только знает, что самого себя мучить!

«Искупления нет, но я могу продолжать исследование! Я должен успеть с последним испытанием, пока есть энергия! Из этих блоков получится рассеиватель обратного А-поля, а значит, работать с концентратором сможет любой! – Чаттерджи заскрипел колесиками стула, запах клея исчез. – Я не отдам этот образец рейдеру Вокару, оружие будет принадлежать тому, кому оно должно служить – народу Каутильи. Я отдам свое изобретение государству, и пусть президент Хан и правительство решают, что с ним сделать. Они, возможно, отправят меня в тюрьму, мне снова вживят внушатель, но это не страшно, я и так уже три года в тюрьме!» Концентратор снова включился, и А-поле ударило по нервам, но теперь страх был куда слабее.

Надпись «Вход» над дверью замигала. Так дело не пойдет! Чаттерджи своим опытным образцом поглощал энергию не хуже небуляра. Но в открытую убеждать бесполезно, даже с внушением – стоит отвернуться и перестать внушать, как он устроит свое последнее испытание и угробит аккумуляторы. Лучше присоединять свои мысли к мыслям Чаттерджи незаметно. « Сейчас энергии нет, надо беречь то, что есть. Испытать можно потом, позже, завтра…» – начал внушать Дан, подстраиваясь под ритм биоволны изобретателя. Чаттерджи зашевелился на скрипучем стуле, никого не заметил и снова принялся за работу. «Сегодня закончу образец, а потом когда-нибудь испытаю», – услышал Дан и вышел в тамбур.

22

У лестницы по-прежнему лежали двое убитых подонков в разрезанных экзоскелетах. Силовые тяги торчали среди клочьев бронированной ткани и осыпающихся хлопьев нанопленки, будто кости разлагающегося тела. Других рейдеров не было видно – то ли улетели на катере, то ли погибли в тумане небуляра. Ну ничего, он разберется с этой шайкой, как только сможет улететь с Трайи, а сейчас достаточно навести порядок в коридоре. Дан подхватил сначала одного убитого, потом другого, и оттащил их за угол. При небольшом притяжении Трайи можно было унести и подальше, но аккумуляторы не ждали, и время тоже.

В цехе было по-прежнему полутемно и жарко. Небуляр нагревал просторное помещение, а его слабое А-поле заставляло тревожно сосредоточиться, будто перед экзаменом. Светящиеся клубы тумана плавали вдоль стекла, сжимаясь и раздуваясь, будто дыша, внутрь цеха от них падал мягкий белый свет. Изредка в белом тумане пробегали неясные вспышки, похожие на искры световой речи астрионидов, но ничего осмысленного в них Дан прочесть не смог.

За стеклом купола темнели в глубине светящегося тумана две башни – одна высокая и узкая, другая – широкая и приземистая. Должно быть, мачта солнечной батареи и башня грависвязи. Вот что надо освободить от небуляра в первую очередь! Но как это сделать? Внушением? На что он реагировал вчера?

Дан сосредоточился, как перед мысленной командой пульту перехватчика. «Сжаться, сдвинуться, уйти!», – продиктовал он. Небуляр пошевелился, но остался на месте. Белый туман нахально мигал и мерцал за стеклом. А может быть, он и в первый раз, когда выростица пыталась ему внушать, потянулся своими языками не за внушением, а за энергией гравидеструктора? Но ведь биополе какое-то у него все же есть, а оно обязательно должно реагировать на внушение! Только как? На слова он совсем не реагирует.

А если проще? Как работают дрессировщики с кавинами? Они не говорят бессмысленной скотине слов, которых она не понимает. Они просто вызывают у себя в мыслях картины, внушают их зверю, и даже самый тупой кавин начинает соображать, что делать и куда идти. Дан вгляделся в горы светящегося тумана, стараясь представить себе их движение. «Пусть этот ком отодвинется от стекла, а тот, что за ним – уползет назад! Пусть те, что накрывают купол, разойдутся в стороны! Пошли отсюда, брысь, нечего вам здесь делать!» – мысленно командовал Дан, представляя себе эти картины одну за другой. Небуляр безмятежно мерцал.

Значит, плазменная зверюга даже картинками мыслить не может? Еще тупее, чем кавин? Что же теперь – оставаться в лаборатории навсегда, по крохам тратить последние запасы энергии в аккумуляторах и медленно умирать? Сначала не будет хватать энергии на освещение, потом остановится вентилятор, подающий воздух, погаснут миражи и пульты. Потом иссякнет кислород, они будут задыхаться в поисках лишнего глотка воздуха, а потом умрут, раздирая на себе комбинезоны, как те, кто сейчас лежит у входа в цех?

Дан еще не успел отругать самого себя за малодушие, а небуляр уже вздрогнул, зашевелился и замерцал. Клубы тумана потянулись друг за другом, превратились в длинные жгуты и потекли прочь от стекла. Небуляр испугался! Своим сильным биополем Дан внушил небуляру свой собственный страх! Но что же тогда – все время паниковать и вспоминать жуткие истории, чтобы пугать тупую скотину?

А почему нет? Другое дело, что опытного летчика-испытателя, который пока что еще не вышел в отставку, напугать не так-то просто. Что же он будет вспоминать? Дан перебрал самые страшные свои воспоминания – аварию в засветовом коридоре во время испытаний «Витязя», прыжок с моста Первооткрывателей в море перед плывущим унимобилем, первую в жизни встречу с астрионидами, гнилое лесное болото, в котором он едва не утонул в детстве. Через десять минут запугивания небуляр отполз от стекла метра на два, а Дан устал, как будто крутил «мельницу» вокруг «летучей звезды» целых полчаса.

Но может быть, у небуляра есть какие-нибудь нервные центры? Каким местом он лучше чувствует? Где лучше всего внушать? Дан прошелся вдоль стены, одну за другой вспоминая жуткие истории. Клубы тумана отползали от стеклянных стен купола, но разницы не было никакой – внушать у шлюза, у дальней стены или сидя на ленте конвейера среди керасиловой пыли. Похоже, невеликие способности небуляра были рассредоточены по всей белой массе тумана.

Дан вернулся туда, откуда начал свой путь, и огляделся. Белый туман поредел и начал сползать по округлым стенкам стеклянного купола. Светящиеся клубы расползлись, среди них стала четко видна решетчатая стойка большой солнечной батареи. За ней действительно оказалась прочная, широкая башня грависвязи, а над головой уже темнело черное небо с яркой звездой Лаланда. Получилось! Небуляр уходит! Но сколько же понадобится сил и времени, чтобы плазменный туман отошел от солнечной батареи и она заработала? А башня грависвязи еще дальше! Можно провозиться как раз до тех пор пока аккумуляторы не разрядятся до конца. Нет, здесь нужно внушать целой командой, да еще согласованно, в такт, как при мыслепении. А откуда взять команду? Кроме Дана, на Трайе есть только один биополевик – невменяемая девица, которая инициировалась меньше декады тому назад.

В углу цеха что-то зашевелилось. Дан отбежал к стене и встал за электрощитом, прислушиваясь к биоволнам. Кто шумит? Рейдеры? Небуляр? Из-за конвейера появились две держащиеся друг за друга неуклюжие фигуры в больших, не по росту, «Бойцах». Из-за пленки одного из шлемов посмотрела на Дана усатая физиономия Арсена, в другом виднелось узкое смуглое лицо с нахмуренными от напряжения широкими бровями. Выростица стояла на одной ноге, держась обеими руками за этнографа.

– Вы что тут делаете? – рявкнул Дан, нажимая внушением. Звук в лишенном воздуха цехе пройти не мог, но биополе работало исправно.

«Я не позволял Кави вставать, но сила ее внушения – вещь упрямая, а биоволнового фильтра у меня нет. Но я зарядил нам оба экзоскелета, и вот мы здесь вместе и готовы помогать,» – беззвучно сообщил этнограф. Арсен был смущен, но нервничал он зря – двести бионтов легко могли сделать ему предложение, от которого невозможно отказаться.

«Арсен не виноват! Это я заставила его помочь! Господин пилот, то есть Дан.... вы нашли способ внушать небуляру? Он же отошел от завода, я вижу! Я помогу вам, научите меня!»

Придется учить и терпеть обоих. Конечно, о свободе действий придется забыть, но без помощников, даже таких, Дан здесь ничего не сделает! Время не ждет, а лабораторные аккумуляторы тем более! Дан решительно подошел к выростице и, схватив в охапку, понес к конвейеру. Она вздрогнула, пытаясь отпрянуть от него, в ее памяти снова появилась мрачная рейдерская морда, и небуляр отодвинулся еще на полметра от стекла. Дан усадил Кави на стол рядом с большим ящиком, куда прежде ссыпался молотый керасил. Он и теперь лежал на дне небольшой горкой, а конец конвейера нависал над ящиком рядом со столом.

«Слушайте меня внимательно, – начал Дан, слегка нажимая внушением. Арсен подошел ближе, и Дан начал объяснять сразу им обоим. В конце концов, в мыслепении даже слабое биополе помогает. – Мы должны внушать только чувствами. Небуляр не понимает ни слов, ни картинок. Но если ему внушить страх, он испугается и отойдет. Для усиления внушения мы должны изобразить страх вместе, вроде пения хором. Поняли? »

«Это вроде мыслепения алов?» – мелькнула мысль этнографа. Дан кивнул, отвечать не было времени. Как теперь научить этих двоих мыслепению? У выростицы поле сильное, но о мыслепении она только читала. Арсен слышал мыслепение на свадьбе Элиала, но биополе у него земное, слабое. К тому же у самого Дана такая сила поля, что он будет забивать обоих. В детстве дед Наваил иной раз вообще запрещал ему петь. «Сам поешь неверно, да еще внушаешь всем свои ошибки!» – мысленно ругал его старый ал. Эх, как теперь Дан посмотрит ему в глаза, вернувшись после гибели Элиала? Не смог уберечь братишку хвостатого, не сохранил…Впрочем, для того, чтобы посмотреть в глаза, надо сначала отогнать небуляра и зарядить аккумуляторы.

«Значит, так, – начал Дан, решительно нажимая внушением. – Я внушаю первым, а вы будете повторять. Но при этом вы должны не подчиняться моим мыслям, а присоединяться к ним, изображать их, как алы делают при мыслепении. Алы всегда так поют – один запевает, другие подхватывают, и когда все биоволны собираются вместе, общее внушение получается очень сильное. Но при этом надо думать всем об одном, и всем иметь одни и те же чувства. Понятно?»

«Тогда нам нужны песни или стихи, – услышал Дан мысль Арсена. – Судя по тому, что я слышал на свадьбе, мыслепение всегда имеет ритм. Все живое на всех планетах подчиняется ритмам, потому что само движение планет веками совершается в четком ритме. Стихи могут быть на любом языке, лучше на евроамериканском, ведь вы оба его понимаете, а я могу на нем быстро связать нужные слова».

Мысль здравая, догадливый этот этнограф! «Арсен умеет сочинять стихи очень быстро, я слышала…» – проплыла мысль выростицы. Дан не читал стихов и в них не разбирался, если этнограф сможет с ходу сочинить что-нибудь жуткое, ему цены не будет в деле внушения!

«Стихи нужны для того, чтобы дать ритм и усилить чувства, главное – не красота, а убедительность и ритм! – от волнения даже слабое биополе землянина стало слышнее. – Вам обоим для внушения нужно почувствовать одно и то же одновременно, а стихи дадут вам чувства. Вы будете внушать небуляру в одном и том же ритме стиха, и он послушается! Но сейчас скажите, то есть подумайте, какие вам стихи надо! Если нужен страх – будут пугающие стихи, нужна радость – придумаю веселые!»

– Конечно, страшные! – подхватил Дан. – Хоть жуткие сказки рассказывай, хоть стихи читай! Главное, чтобы я и эта девчонка испугались как следует и начали внушать этому скоту!