Опыт души

Мама рассказывала и плакала, чувствовалась эта глубокая рана, которая передавалась и мне.

Русская печь

– А еще у меня ума хватило посадить вас на печь русскую.

– Расскажи, расскажи.

– Слушайте. Помните, тогда печи русские были. Наверху под потолком был большой выступ, как двухспальная кровать. Когда было холодно, мы там спали. Игорю было около года, тебе около трёх лет. Я обложила все дыры подушками, накидала вам туда игрушек. Оставила печенье, кашу в бутылочках. Тебе сказала, чтоб сама не выглядывала и братика не пускала. «Бух вниз и вава будет». Пошла на работу, а мыслями дома, что что-то с вами случается. Быстрее отработала и бегом домой. Получается, своих детей бросала на произвол судьбы, а за коровьими детьми (телятами) ухаживала.

Открываю в коридоре дверь, тишина, а в квартиру боюсь заходить. Открываю и вижу такую картину. Игорёк лежит в углу на полу, вся голова в крови. Не пойму, откуда кровь, увидела – в углу стоял топор. Я как заору и начала трясти Игорька. Он закричал, ты, видно, проснулась на печке, тоже закричала. Я вас в коляску и опять к председателю.

Сейчас посмотреть, в какое время живут наши дети. То можно увидеть, что раньше дети жили на выживание. И такая благодарность от чистого сердца нашим родителям. За то, что живы и здоровы. За то, что дали нам жизнь. За то, что выжили любыми путями.

Не лезь, «токнет»

– Игорёк заболел, и меня с ним положили в больницу. Тебя не с кем было оставлять, я взяла тебя с собой. С тёткой своей опять что-то поругалась, уж и не помню за что. Все мамы, которые лежали в больнице, сидели в красном уголке и смотрели телевизор. Ты ходила по коридору, я тебя видела. Потом исчезла куда-то, слышу твой крик. Побежала туда, а там дверь открыта в трансформаторную будку. А ты стоишь и кричишь: «Мама, токнет!» Показываешь на разноцветные проводки и кричишь. Я тебя схватила на руки и понесла в палату. Ожогов не было, видно, схватилась за проводки и тебя током ударило. Сильно напугалась. Домой приехали когда, ты всегда кричала, если Игорь подходил к розетке: «Игорь, токнет!» Электрику, конечно, влетело, забыл закрыть дверь.

Мы часто переезжали с места на место. К тёте Оле и назад в общежитие. Она всегда меня звала к себе, говорила, что тяжело одной с детьми, вместе веселее. Когда уходила в запой, я снова возвращалась в общежитие с вами.

Собака

Мои воспоминания. Жили мы с бабушкой Олей в её маленьком домике. Она была такая грибница, уходила рано, ни свет ни заря. Я просыпалась утром, и мне нравилось смотреть в окно, где видно, как всходило солнышко. На столе под газеткой стояли в блюдце оладьи и варенье. Я будила братика, и мы садились завтракать. Мне было около пяти лет, брату около трёх. Сейчас смотрю на эту фотографию и удивляюсь. Я такая маленькая и всё помню.

Мама была на ферме. Мы покушали и пошли к соседской девочке Лариске играть. Её родители были на огороде за домом. Лариса играла в своём деревянном домике, ей папа сделал. Лариска выглядывала в окошечко, махала нам рукой. Она на год младше меня. Залезли все в домик и стали играть в куклы. Нам стало скучно, и мы пошли исследовать двор, он у них большой был.

– А кто там в домике? – спросила я.

– Там живёт наша собака, к ней нельзя подходить, мама поругает.

– А давай её позовём, – не унималась я.

Мы кричали, прыгали, но собака всё не выходила. Лариска пошла к будке, собака высунула морду, и Лариска её погладила. Я стояла с прутиком и махала им. Вдруг собака выскочила из будки и побежала в мою сторону. Я увидела здоровую, чёрную и лохматую собачищу, не успела отскочить, и она на меня набросилась. Она повалила меня на землю. Я видела её страшные глаза, слюни капали на меня. Почувствовала что-то горячее на шее и больше ничего.

Проснулась в больнице, висят какие-то трубки. Плечо перемотано бинтами. Возле меня сидели баба Оля и мама. Чуть-чуть собака не достала мне до шеи.

У меня на всю жизнь остался страх к собакам. И случалось во взрослой жизни, что собаки меня сильно кусали. Меня как магнитом тянуло к ним, погладить.

Парикмахер с сигаретой

Я сидела с братиком на круглом столе. А бабушка Оля с сигаретой в зубах подстригала брата. Он сидел и всхлипывал. Сопли тянулись от носа до подбородка. Всё лицо было в слезах, соплях и волосинках. Игорь всхлипывал, а я сидела в очереди на стрижку.

Баба Оля переминала сигарету в зубах из стороны в сторону и приговаривала:

– Не реви, я сказала, не реви. Взяли моду реветь. Сиди молча.

Подошла очередь и до меня. Мои волосы падали и падали. Я стала плакать и вытирать слёзы кулачками.

– Ты что делаешь, старая карга! – вдруг я услышала мамин голос. Мама пришла с работы и увидела такую картину. Мы с братом сидели на столе, подстриженные под лесенку. Мои шикарные волосы лежали на полу. Мама кричала на свою тётю и одевала нас. Мы снова переезжали в общежитие.

Дед

Я часто ходила в гости к дедушке Васе. Это папа моего папы.

– Внученька моя пришла!

Я зашла в дом к деду и бабе Шарипихе. Имени её не помню, все её звали так. Это вторая жена дедушки.

Первую бабушку Нюсю помню только в гробу. Мы стояли все внуки возле гроба и прощались с ней. Мама подошла ко мне и сказала: «Поцелуй бабушку в лоб». Я дотянулась только до носа, почувствовала такой холод. Когда уже была взрослая и смотрела эту фотографию, то обратила внимание: все внуки стояли смотрели кто куда, кто в носу ковырялся. Я посмотрела на себя маленькую и увидела такую печаль на лице. Ручками держалась за подбородок и смотрела на бабушку. Я вспомнила те же ощущения и холод от носа. Больше ничего не помню о ней.

Так вот. Дед сразу брал гармошку и начинал играть.

– А ну, давай, внученька, спляши для деда с бабкой.

Я накидывала на плечи большой цветастый платок и шла в пляс. Кружилась и выстукивала пяточками. Дед играл, а бабка Шарипиха пела песни и хлопала в ладоши. После плясок дед меня садил на колени и угощал конфетами. Я любила деда. Иногда к ним заходила и слышала от них неприятный запах. Они меня начинали исцеловывать, я кривила носом. Просили меня сплясать. Я убегала от них на улицу.

Потом мы переехали.

Иван-царевич и Елена прекрасная

Мама всё боялась папу и искала выход, как подальше уехать от него. Она не хотела с ним жить и боялась его возвращения.

Мы переехали в посёлок Полоцкое. Там мама познакомилась с парнем, он только пришёл из армии. Они встречались. Я помню его со светлыми волосами, светлыми глазами и усиками. Их ещё в деревне прозвали Иван-царевич и Елена Прекрасная. Хотя звали его Саша.

Маме выделили в общежитии комнату. Помню, мама повесила тюль вокруг кровати. Я себя чувствовала принцессой. Мама перед сном гладила нас по животику, целовала наши ножки и пела песню Валентины Толкуновой «Носики-курносики», запомнились слова, название не знаю. Я была счастливым ребёнком. Потом мама сошлась с Сашей, так мы с братом его называли. Мне было около шести лет, брату около четырёх.

Родители работали на ферме, а мы с братом «хозяйничали» сами дома. Помню, возле барака, где мы жили, была большущая лужа. На всю дорогу от дома к дому, это было наше море. Ну и что, что разноцветное. Когда грузовая машина проезжала, оставляла после себя разноцветные волны. Это были бензин и масло. Но мы об этом не знали, это было море прямо возле дома. Купались всей улицей. Заходили в лужу в белых майках и трусиках, выходили все чёрные, волосы слипшиеся от грязи. На середине лужи вода доставала до подбородка. Пищали, прыгали и были счастливыми, пока не возвращались с работы родители. Тогда мы с братом становились приличными детьми. Нас купала мама, переодевала и строго-настрого приказывала, чтоб обходили эту лужу.

Сигарета

Через дорогу возле другого барака кто-то построил шалаш. Там слышны были голоса, и я пошла туда. Заглянула в щелку и вижу такую картину. Сидят мальчишки и брат с ними. У всех сигареты в руках.

– Ага, я увидела, что вы тут делаете. Сейчас пойду маме расскажу.

– Иди к нам, хочешь попробовать?

– Хочу.

Я залезла в шалаш, и в моей руке оказалась сигарета.

– Что вы здесь делаете? Вы что, курите? Быстро домой! – Мама заглядывала в шалаш и мотала головой.

Мне досталось, конечно, я же старшая. Мама нас не била, она ругала, иногда ставила в угол. А иногда просто от одного взгляда было понятно, что нужно делать. Я маму всегда любила и прислушивалась. Но во мне жил ещё какой-то чертёнок, которому всегда нужны были приключения на «попу».

Ссоры

Потом родители часто стали ругаться, драться. Мы убегали зимой по снегу босиком из дома. Прятались у соседей. Жила в страхе, что когда зарплата, тогда веселье. Собирались все соседи у нас, выпивали, плясали и пели песни. У мамы голос был звонкий, она очень красиво пела. Потом мама и отчим начинали ругаться, мама всегда била тарелки. С зарплаты покупала новые. Только сейчас понимаю, что мама начинала скандал, а отчим оборонялся, и, конечно же, происходила драка.

Помню одно такое веселье как сейчас. Отчим кидает маму на разбитую банку и начинает душить. Я побежала к печке, взяла веник и черенком по спине со словами «не трогай мою маму». Он кинулся за мной, я спряталась между печкой и стенкой. В это время мама выскочила в тёмную ночь, отчим побежал за ней. Я схватила плачущего братика и тоже на улицу. Больше не помню ничего.