Король-Лебедь

– Людвиг обожает все, что связано с рыцарством, с благородством, с благородной миссией, ради которой он, возможно, рожден на этот свет. Всю дорогу до Мюнхена мы говорили с ним о его миссии, и он умолял меня открыть ему его предназначение. – Мария улыбнулась. – Какой смешной мальчик.

– Открыть миссию. Свершилось, – одними губами прошептал бывший король.

– Свершилось, – так же тихо подтвердила королева. – Людвигу уже шестнадцать лет, и он хочет знать правду.

В дверях служанка набросила на плечи королевы меховую накидку, аккуратно, чтобы не попортить прическу, водрузила ей на голову капюшон.

– Как вы прекрасны сегодня, дорогое дитя. – Король обнял маленькую Марию за плечи, церемонно поцеловав в лоб. При этом он явственно ощутил, как его губы коснулись холодного невидимого венца, а на губах при этом остался привкус золота.

Лоэнгрин – призрачная вечеря

Не считая Хоэншвангау – Высокого лебединого края, театр был любимым местом Людвига. Но замок был домом его и его любимых героев, был местом силы и земного притяжения, где в зале Рыцаря Лебедя Людвиг мог часами просиживать возле статуи Лоэнгрина. Театр был храмом – источником наслаждения и связанной с этим самым наслаждением неземной грусти по красоте, которой не суждено когда-либо появиться в нашем грубом мире. О красоте, которая никогда не спасет мир, потому что несовершенный мир погибнет от стыда за свое безобразие и уродство, коснись его такая сила, как божественная красота.

Людвиг любил красную обивку кресел и богатые бордовые с золотыми кистями занавески на дверях и в ложах. Любил тяжелый занавес Мюнхенской оперы и то, как по нему пробегала едва уловимая дрожь.

Но в этот памятный день, 2 февраля 1861 года, Людвиг был поражен до глубины души неповторимой вагнеровской музыкой, которая то вовлекала его в свои пучины, втягивая и порабощая, так что принц терял сам себя, не в силах отличить мир реальности от мира, открывавшегося ему со сцены. Наконец он перестал сопротивляться, позволяя божественным аккордам пронизывать себя насквозь. Когда опера закончилась, околдованный Людвиг не смог сразу подняться на ноги, настолько сильным оказалось впечатление от музыки.

О том, что великий композитор, в чьем гении Людвиг сразу же уверился, был беден, принцу сообщил его дед, когда на обратном пути они все устроились в экипаже. Услышав ужасное признание, прекрасные глаза принца увлажнились слезами.

– О, почему я не король, почему я не богат?! – шептал он, рассеянно следя за узорами, оставляемыми дождливыми каплями на стекле экипажа. – Я бросил бы все свое золото к ногам этого бога – Вагнера, который открыл мне сейчас целый мир! Я бы приблизил его к себе, окружив заботой и вниманием, с тем чтобы ничто, никакие тяжелые думы или неприятности не помешали ему творить музыку, я бы…

Внезапно он отер слезы и, отвернувшись от окна, встретился взглядом с давно следившим за ним дедом.

– Клянусь и присягаю, что, когда я стану королем Баварии, первое, что я сделаю, я повелю отыскать маэстро Рихарда Вагнера и подарю ему роскошный дворец и театр, который будет только его театром. Я так сделаю, потому что это мой святой долг, я должен сделать все возможное, чтобы на моей родине каждый человек имел возможность слышать эти божественные звуки и приобщаться к высокому!

В этот же приезд в Мюнхен Людвиг должен был вступить в орден Святого Георгия, сделавшись рыцарем.

Ему было всего шестнадцать лет. Нежный и мечтательный юноша. Несмотря на то что дед обещал, что за ним заедут после завтрака, Людвиг решил поститься сутки. Кроме того, ночь перед посвящением он намеревался провести в молитвах и медитации, которой научил его дед.

Впечатлительный, как и все Виттельсбахи, Людвиг ждал своего часа в дедовой библиотеке, вспоминая сцену за сценой прекрасный спектакль, в его ушах все еще звучала музыка Вагнера, а перед ним лежали либретто опер, которые наследник престола купил для себя в театре.

Начав ночь с молитв, он невольно обратился в своей душе сначала к гению композитора, а затем к рыцарям и королям прошлого, которых и собрал вокруг себя в эту значимую для него ночь.

Выдвинув на середину зала стол и расставив вокруг него стулья, силой своего воображения Людвиг сначала рассортировал на нем великолепные блюда, напитки, украсив все это цветами. В ночь перед своим посвящением в рыцари он желал говорить со своими легендарными предками, которые должны были радоваться вместе с ним.

– Я читал, что в XII веке пфальцграфу Оттону фон Виттельсбаху[13 - Оттон I (1117–1183) – сын пфальцграфа Оттона II фон Виттельсбаха. Герцог Баварии с 1180 г. Женат на Агнес фон Луц (?–1191). Умер в 1183 г. в Пфуллендорфе. Похоронен в Шайерне. Родоначальник фон Виттельсбахов.] Фридрих Барбаросса[14 - Фридрих I (конец 1122, Гогенштауфен – 10 июня 1190, в речке Селиф) – император Священной Римской империи, герцог Швабии Фридрих III. Прозвище Барбаросса он получил в Италии из-за своей рыжеватой бороды (от итал. barba – «борода» и rossa – «рыжая»).] присвоил титул герцога Баварского, – величаво устроившись на дедовском кресле, изрек Людвиг, окуная свои слова в ночь, от которой он желал получить ответ. Но ночь молчала, поэтому Людвиг продолжил: – Я хотел бы предложить первому герцогу Баварскому Оттону фон Виттельсбаху этот скромный ужин, устраиваемый находящимся на искусе кандидатом, перед тем как тот сделается рыцарем.

Юноша закрыл глаза, слушая, как по дорогам сновидения на его зов устремился всадник в кожаных доспехах с металлическими нашивками и в алом, подбитом черным мехом плаще.

– В истории нашего рода я прочел, что в 1422 году Иоганн фон Виттельсбах[15 - Иоганн фон Виттельсбах, граф Ноймарк (1383–1443).] пригласил в Мюнхен живописца Ван Эйка[16 - Ян ван Эйк (нидерл. Jan van Eyck, ок. 1385 или 1390–1441) – фламандский живописец Раннего Возрождения, мастер портрета, автор более 100 композиций на религиозные сюжеты, один из первых художников, освоивших технику живописи масляными красками.], так что я благодарен моему предку за этот выбор и великолепному художнику – за выполненную им работу. Поэтому силой, дарованной мне жизнями предков, я вызываю герцога Иоганна фон Виттельсбаха и художника Ван Эйка. Располагайтесь, господа. – Людвиг вздохнул. Ему нравилась идея пира перед посвящением, и хоть сам он с рассвета не вкусил хлебной крошки и не выпил и глотка воды, он чувствовал во рту вкус изысканных блюд, и его голова кружилась от выпитого шампанского.

– Я бы хотел призвать сюда из бездны или рая моего предка Максимилиана Иосифа Первого[17 - Максимилиан I (нем. Maximilian I von Bayern, также Максимилиан I Иосиф; 27 мая 1756 – 13 октября 1825) – курфюрст Баварии с 16 февраля 1799 г. по 1 января 1806 г., король Баварии с 1 января 1806 г., из династии Виттельсбах.], который стал первым баварским королем, получив корону от Наполеона Первого[18 - Наполеон I Бонапарт (итал. Napoleone Buonaparte, фр. Napolеon Bonaparte, 15 августа 1769, Аяччо, Корсика – 5 мая 1821, Лонгвуд, о. Святой Елены) – император французов в 1804–1815 гг., французский полководец и государственный деятель, заложивший основы современного французского государства.], с присоединением к Баварии части Тироля. Я приглашаю моего прадеда Максимилиана Иосифа Первого не только потому, что начиная с него мои предки носили корону Баварии, которая в один из дней будет возложена и на мою голову, а потому, что король Максимилиан Иосиф Первый был страстным любителем живописи и скульптуры, примеру которого хочу следовать и я. Прошу вас, король, почтить присутствием мой скромный ужин. Выражаю почтение и преклонение перед вами. Потому что именно вы, ваше величество, приобретали прекрасные мраморные статуи и картины для нашей галереи, без которых я не представляю своей жизни.

Я бы желал пригласить сюда и моего деда, магистра ордена Святого Георгия, которого я люблю всей душой и перед которым я предстану завтра на посвящении, но боюсь, что ему будет сложно пировать с нами всю ночь, а затем заниматься обязанностями, возложенными на него орденом. Тем не менее я хотел бы перед всем собранием высказать, как я благодарен моему деду за то, что он построил многие великолепные здания, украсившие Мюнхен в греческом и итальянском стилях.

Я не приглашаю на эту вечерю ни моего отца, Максимилиана Второго, ни дядю Оттона, бывшего короля Греции[19 - Король Греции Оттон I (греч. ????, ???????? ??? ???????, нем. Otto; 1 июня 1815, Зальцбург – 26 июля 1867) – король Греции в 1833–1862 гг. Был вторым сыном Людвига I Баварского (дом Виттельсбахов). Через своего предка Иоганна II, герцога Баварского, был потомком византийских династий Комнинов и Ласкаридов.], и никого из живущих родственников.

Разместив родственников, Людвиг встретил прибывших в роскошных каретах, на лошадях и прилетевших по воздуху на волшебных повозках, запряженных лебедями любимых героев легенд.

Теперь, когда все гости были в сборе и король заоблачной страны Грааль сел по левую руку от Людвига, а прекрасная Эльза по правую, Людвиг сбросил с себя маску шестнадцатилетнего подростка, преобразившись в Лоэнгрина.

В эту ночь он был остроумен и очарователен. Он пел и громко декламировал стихи, его прекрасная невеста была образцом изящества и красоты. То и дело Людвиг-Лоэнгрин замечал, как тот или иной рыцарь застывал на месте, пораженный ее красотой, грацией и благородством.

И Людвиг-Лоэнгрин хотел было скрестить шпаги с кем-то из гостей или вызвать на рыцарский поединок любого из желающих оспорить его право жениться на прекрасной владычице Брабана, но вовремя одумался. Его Эльза не могла изменить ему, так как ложь и сомнения были несвойственны ее чистой душе.

Целуя пальчики прекрасной невесты, Людвиг-Лоэнгрин еще раз попросил ее руки и получил восторженное согласие. Принц был готов немедленно отправляться вместе с Эльзой в главный собор внеземного царства Грааля, но старый король Максимилиан Иосиф Первый опередил его, назначив день венчания, которое должно было состояться после рыцарского посвящения и восшествия Людвига на престол.

Принц и его юная возлюбленная были готовы разрыдаться, ведь никто не знает, когда король Максимилиан Иосиф Второй – отец Людвига оставит этот мир, освободив трон для старшего сына, а значит, свадьба может оказаться отложенной на многие годы.

Встревоженный подобной перспективой, принц попытался возразить прадеду, умоляя изменить решение и назначить более определенную дату.

На что Максимилиан Иосиф Первый похлопал наследника Баварии по плечу, сообщив, что тот вступит на престол в возрасте восемнадцати с половиной лет, а следовательно, ждать остается чуть больше двух лет.

Поняв, что с предками спорить бесполезно, Людвиг был вынужден смириться, признав, что два года – это, в сущности, не такой огромный срок. И два года он и его прелестная невеста как-нибудь выдержат. На самом деле еще больше, чем появление в библиотеке столь высокого собрания и назначения даты собственной свадьбы с девушкой, которую Людвиг знал лишь по старинным легендам, взволновало его известие о смерти отца.

Правда, прадед не сказал напрямую, что отец умрет, дед Людвига в свое время отрекся от престола в пользу сына. Но принц прекрасно знал своего отца и понимал, что тот не отречется от престола добровольно, а значит, через два с половиной года отца не станет.

Он хотел было спросить о других своих родственниках, выяснить, как сложится его судьба и когда он встретит Эльзу в жизни, но мысль о смерти короля так захватила его, что Людвиг, сам не ожидая от себя такого, разрыдался.

Он оплакивал отца, которого все еще, несмотря ни на что, любил. Странно, Людвиг и не знал, что любит этого человека. Отца семейства, который изредка наведывался пообщаться со своей семьей и не позволял проявлять мельчайшие движения души. Человека, который боялся как огня того, что жена или дети могут любить его или нуждаться в нем. Человека, который на самом деле остро нуждался в любви и от любви бежал. Людвиг любил его, прощая и отпуская заранее.

Орден Святого Георгия

Когда горизонт посветлел и призрачные гости покинули библиотеку, Людвиг был готов к посвящению, к жизни и к смерти.

За одну ночь он сделался обладателем откровения, которое жгло его сердце, делая юного принца старше.

Он умылся и, не завтракая, дождался в своей комнате присланных за ним дедом господ, имен которых он не знал.

Ожидая, что за ним явятся одетые в традиционные орденские плащи рыцари, Людвиг был несколько разочарован, увидев перед собой двух военных, один из которых был в чине капитана, а другой – лейтенанта. Они сели в коляску деда и тронулись в путь.

По дороге, желая произвести приятное впечатление на принца, его спутники рассказывали анекдоты, над которыми сами же и смеялись. Людвигу было не до смеха. Он отвернулся к окну, пытаясь представить себе, будто скачет на коне или хотя бы находится в королевской карете, везущей его в собор или во дворец, занимаемый орденом.

Вскоре экипаж остановился около здания в греческом стиле с колоннами, рядом с которым размещалось кафе «Шоколадница» и табачная лавка. Капитан первым вышел на улицу; поднявшись по ступенькам крыльца, позвонил в дверь. Ему открыли, и вскоре вся компания оказалась в полутемной передней.

Встречающий их швейцар был одет в обыкновенную ливрею, какие часто можно заметить на швейцарах, работающих в богатых домах и даже гостиницах. И снова ничего хоть сколько-нибудь говорящего о том, что здесь собираются рыцари.

Ни лат, ни плащей, знамя с эмблемой святого Георгия на стене. Люди в вицмундирах, светских фраках. Несколько женщин, одетых по последней моде. Все они стояли какое-то время молча, выжидая какого-то знака. Наконец лакей открыл двери зала, в котором, по всей видимости, и должно было состояться посвящение.

Вошли десять человек. Остальные продолжали чинно стоять, ожидая своей очереди. Не зная, как себя следует вести в подобной ситуации, Людвиг старался делать то же, что делали и остальные. То есть ничего не делал.

На полу стояли две китайские вазы с искусственными цветами в них, от нечего делать Людвиг принялся было изучать нарисованных на одной из ваз шаловливых птичек, но тут пригласили его.

Оправив безупречный костюм, принц прошел в зал, вздернул подбородок и выпрямил спину, словно на параде.

Его уже ждали. Вошедшие первыми десять рыцарей стояли полукругом. На небольшом подиуме, немного напомнившем Людвигу сцену, возвышался дед принца. Старик единственный из всех участников этого странного действия был одет в полотняные белые одеяния, точно такие, в каких обычно изображаются пастухи, пришедшие поглядеть на новорожденного Иисуса, на рождественских картинках.

Людвиг улыбнулся и бесстрашно занял указанное ему место.